Притащить и спустить скамейку было потруднее, так как Биллю приходилось действовать в темноте, но в конце концов и этот маневр был исполнен. Три друга благополучно выбрались из ямы.
Все это благополучие основывалось на промахе Надода из пистолета. Будь Гуттор убит или даже ранен, без его помощи ни Грундвиг, ни Билль не вышли бы живыми из «Ямы наследств», куда их столкнул бессовестный Боб.
Но трактирщик не замедлил понести за это вполне заслуженную кару.
Придерживаясь за стену, три друга пошли по коридору к двери той залы, где происходил бой с грабителями. Вдруг в коридоре показался свет. То был Боб с фонарем. Трактирщик собирался исполнить приказание Надода, которое состояло в том, чтобы выбросить в секретную яму все тридцать трупов и закрыть отверстие наглухо, чтобы коронер на следующее утро ничего не мог найти. Три друга инстинктивно спрятались за дверь. Они поняли друг друга, даже не сговорившись предварительно.
Боб шел, пошатываясь, видно, уже успевши наверстать потерянное время и хватить несколько стаканов джину. Он шел и бормотал сквозь зубы:
— Черт бы взял этого Сборга с его нелепыми выдумками…
Неужели он думает, что это легко — перетаскать на себе…
Он не договорил. Чья-то рука вырвала у него фонарь. Он остановился, как бы вдруг окаменев, и широко вытаращил глаза.
Изумление его было настолько велико, что он даже вскрикнуть не мог.
Перед ним, лицом к лицу, стояли те самые три человека, которых он считал мертвыми и лежащими на дне ямы…
Они стояли и насмешливо переглядывались.
— Что это, мистер Боб? — сказал Гуттор. — Вы уж старых друзей перестали узнавать?
Негодяй стоял ни жив ни мертв. Он хотел ответить, но слова застряли у него в горле. Впрочем, что-то бессвязное он, наконец, пролепетал.
— Я очень рад, мистер Тернепс, что нам довелось с вами проститься перед разлукой, — продолжал богатырь. — А чтобы с вами в наше отсутствие не случилось какой-нибудь неприятности, мы спрячем вас в такое место, где уж, разумеется, никто вас не побеспокоит.
И, вполне довольный своей остротой, Гуттор схватил негодяя за пояс, покачал несколько секунд над отверстием ямы и бросил.
С глухим шумом полетел мистер Тернепс вниз, заревев при этом, как бык на бойне.
— Правосудие свершилось! — воскликнул Грундвиг. — Теперь нам нужно как можно скорее бежать в дом герцога Эксмута, если только мы хотим поспеть туда вовремя.
IV
Возвращение лорда Коллингвуда в Англию. — Молодой секретарь. — Крики по ночам. — Верный слуга-шотландец. — Таинственное предостережение.
Лорд Коллингвуд вернулся в Англию по вызову тогдашнего первого министра Вильяма Питта, который в это время старался провести в Верхней палате свой знаменитый «Индийский билль» и для этой цели собирал все благоприятные голоса. Адмирал рассчитывал пробыть в Лондоне недолго — самое большее с месяц, хотя адмиралтейство дало ему гораздо более продолжительный отпуск.
Коллингвуд чувствовал себя на суше скверно. Ему казалось, что он находится в безопасности лишь тогда, когда он в море, среди своей эскадры. Он предвидел, что рано или поздно наступит день, когда сыновья старого герцога Норрландского потребуют у него отчета за кровавое дело. Вследствие этого он распродал все недвижимые имения герцогов Эксмутских, за исключением неотчуждаемого майората, сопряженного с титулом, обратил в деньги акции Индийской компании, которых оказалось на десять миллионов, и вынул из лондонского королевского банка двадцатимиллионный капитал, положенный туда прадедом адмирала еще при самом основании банка. Все эти суммы адмирал Коллингвуд перевел в Америку, рассчитывая убежать туда при малейшей тревоге.
Ему хотелось поскорее добыть от Пеггама те два документа, которые нотариус заставил его подписать. С этой целью он удержал при себе сто тысяч фунтов стерлингов, или два с половиной миллиона франков, которые он обязался уплатить грабителям, как только займет место в палате лордов. Этот день наступил, и лорда Коллингвуда уже предупредили, что к нему явится поверенный чичестерского нотариуса Надод за получением денег, причем компрометирующие документы будут вручены адмиралу. Коллингвуд рассчитывал вздохнуть, наконец, свободнее, так как до этих пор он опасался, что бесчестный Пеггам оставит документы у себя и будет при помощи их жестоко его эксплуатировать.
Негодный братоубийца уже нес тяжелую кару. Почти всякую ночь его посещали грозные сновидения. То ему представлялось, будто дверь его спальни отворяется и перед ним дефилируют его несчастные жертвы, испуская жалобные стоны, потом начинают плясать вокруг него, потом подхватывают его на руки и над грозно гудящим океаном несут к Лофоденским островам, к тому месту, где погибла Элеонора Биорн с мужем и детьми… То ему снилось, что он попался в руки сыновей герцога Норрландского, которые заперли его в одно из подземелий Розольфского замка и подвергают самым лютым средневековым пыткам… После каждого такого кошмара несчастный просыпался весь в холодном поту, стуча зубами и не помня себя от ужаса. Каждый раз он с ужасом встречал приближение ночи и зачастую совсем не ложился спать, расхаживая взад и вперед по палубе своего корабля и надеясь, что физическое утомление поможет ему найти душевный покой. В Лондоне он с этою целью бродил всю ночь по улицам и ложился спать уже на рассвете.
Никакие средства не помогали. Как только Коллингвуд закрывал глаза, так сейчас ему начинали мерещиться все те же ужасные сцены.
Он решительно не в силах был выносить одиночество. Однажды — это было в Ньюфаундлене — ему пришло в голову, что если при нем будет безотлучно находиться какой-нибудь человек, то ему будет легче. Воспользоваться для этой цели кем-нибудь из своих адъютантов адмирал не считал удобным, так как ему не хотелось, чтобы этот адъютант слышал его отчаянные крики по ночам. Как же быть в таком случае? Долго думал лорд Коллингвуд и, наконец, решился взять себе частного секретаря.
В одно прекрасное утро в канадских газетах появилось такого рода объявление:
«Герцог Эксмут Коллингвуд, командир английской эскадры в Атлантическом океане, приглашает к себе в частные секретари молодого человека благородного происхождения и хорошего воспитания, свободно говорящего по-английски и по-французски. Национальность безразлична».
Несколько дней спустя в Монреаль прибыл молодой человек, лет тридцати, высокий, стройный и очень представительный. Он отрекомендовался Коллингвуду маркизом Фредериком де-Тревьер и пояснил, что его семейство давно поселилось в Канаде и что его отец служил под начальством знаменитого Монкальма, защитника Канады. Коллингвуд был человек суеверный и легко поддающийся первому впечатлению. Наружность молодого человека ему понравилась. Черные, как смоль, волосы и такая же борода обрамляли тонкие изящные черты лица молодого маркиза; глаза же его, по странной случайности, были светло-голубые. Документы молодого человека были все в порядке, и на них значилась виза канадского генерал-губернатора лорда Кольсона. Коллингвуд не стал больше ничего спрашивать и тут же условился с маркизом, не скрывая своего полного удовольствия. Легкомысленный! Он не заметил, каким взглядом окинул его украдкой молодой секретарь, и как при этом добрые голубые глаза изменили свое выражение, засверкав огнем дикой, неумолимой ненависти.