Читать интересную книгу Зверобои залива Мелвилла - Петер Фрейхен

Наконец, приготовления были окончены, я попросил остальных отойти в сторону и оттолкнул медведя на середину трещины. Я отошел на несколько шагов, чтобы получить достаточный разбег. Раньше чем другие успели понять, в чем дело, я разбежался что есть мочи, оттолкнулся от края льда, одной ногой ступил на медведя и в следующий миг находился уже на другой стороне трещины. Это было единственный раз в моей жизни, когда я поблагодарил господа бога за то, что он наградил меня длинными ногами. Именно поэтому я и совершил свой рекордный прыжок.

На другой стороне я упал и перекувырнулся несколько раз, но перебрался даже не замочив ног. Когда я встал, все закричали ура. Они полагали, что если один мог перепрыгнуть, то и другие способны на это, но вскоре все поняли, что это не так. Я был выше других ростом и благодаря моим длинным ногам мог прыгнуть дальше, чем остальные. Во всяком случае эскимосы не были на это способны, да и китобои не очень спешили перескакивать.

Я подумал, что если они не смогут перепрыгнуть ко мне, то я смогу вернуться к ним и мы опять будем вместе. Пока они решались, я предложил переправить на мою сторону хотя бы наши вещи. Квангак привязал веревку к своему гарпуну и перебросил его ко мне. Я привязал конец к медведю, и мы начали перетаскивать на нем вещи. Тут Билл Раса запротестовал: что толку переправлять вещи на ту сторону, если люди не в состоянии перебраться! Я вынужден был согласиться с этим благоразумным доводом, и мы прекратили переправу.

Теперь половина вещей была на моей стороне, но восемь человек оставалось на другой, а трещина как будто еще расширилась за те часы, которые мы провели возле нее. Мне хотелось бы кого-нибудь перетащить на свою сторону, поэтому я предложил переправлять людей так же, как вещи, хотя им и придется намокнуть. Только Итукусук принял мое предложение, хотя и не умел плавать. Он перетащил медведя к себе, залез на него, и я стал тянуть изо всех сил. Под тяжестью человека медведь осел в воду, но совсем не погрузился, и мне удалось удачно перетащить Итукусука. Ноги он промочил насквозь, но на это эскимосы обращают мало внимания. Теперь у меня стало спокойно на душе оттого, что со мной хотя бы один человек.

Все другие продолжали сомневаться, последовать ли за Итукусуком. Кое-кто был слишком тяжел, медведь мог его не выдержать, и никто не имел мужества искупаться в ледяной воде. Нам становилось холодно стоять и ждать, пока остальные решат, как быть. Они все еще обсуждали свое положение, когда пошел отвратительный, мокрый снег. Оставшиеся на той стороне искали другого выхода. Предлагали даже вырубить кусок льда, на котором можно перебраться. Такая работа во всяком случае согрела бы их, и я не стал объяснять, что пройдут часы, а возможно и дни, пока им удастся вырубить кусок льда достаточной величины.

Наконец, старший из моряков, Томас Ольсен, переправился на нашу сторону. Когда другие принялись колоть лед, он спокойно снял одежду до последней нитки, связал ее в узел и положил на плечо, придерживая одной рукой. Он взобрался на медведя, вцепился в него свободной рукой и прокричал, чтобы мы тянули. Мы тащили быстро, но когда подняли его на лед, Томас был полумертв от холода; его поставили на кусок тюленьей шкуры, чтобы он высушился и согрел ноги. Он быстро оделся, и вскоре заверил нас, что теперь ему впервые за много дней по-настоящему тепло.

Билл Раса последовал его примеру. Без труда мы перетащили голого шотландца через трещину, хотя он был гораздо тяжелее Томаса Ольсена и, следовательно, медвежий паром опустился глубже, так что вода доходила Биллу до груди. Теперь паром отправился за следующим пассажиром. Сейчас нас было уже четверо на этой стороне и только пятеро на той. Рокуэлл Симон уже приготовился; он стоял в чем мать родила с одеждой на плече. Мы опять потянули медведя, как вдруг нас остановил голос Итукусука. Бдительный эскимос все замечал, пока мы были поглощены нашим паромом; теперь Итукусук содрогался от смеха, глядя вдоль трещины. В то время как мы занимались переправой, трещина соединилась в какой-нибудь сотне метров от нас.

Теперь мы злились на себя, что не решили чуть-чуть подождать. Вместе с тем мы улыбались от сознания наступившего облегчения и совершенно забыли о бедняге Рокуэлле Симоне, который сидел в ледяной воде, цепляясь за медведя. Мы смотрели на оставшихся четырех человек, спокойно переходивших по прочному льду. Тот, кто на противоположной стороне держал веревку натянутой, чтобы медведь не погружался слишком глубоко, опустил ее, и Рокуэлл стал опускаться в воду. Он закричал благим матом. Мы тут же принялись тянуть, но Рокуэлл уходил все глубже, и вода уже достигла ему до горла. Теперь он держал свою одежду над головой. Когда он оказался совсем близко, я выхватил у него узелок из рук. Мне хотелось помочь ему, но получилось так, что он потерял равновесие и свалился с медведя.

Рокуэлл хорошо плавал и не было опасности, что он попадет под лед, который в этом месте был толщиной в несколько футов. Раса и я потянулись к Рокуэллу, чтобы вытащить его, так как сам он вылезти из воды не мог. Но когда американца тянули, он задел за острые края льдины и содрал кожу на груди, животе и ногах. И хотя это были неглубокие раны, боль причиняли они ужасную. Вид у него был страшный.

Бедняга Рокуэлл ругал нас на чем свет стоит. Он грозил нам самой страшной местью за то, что его якобы нарочно заставили барахтаться в ледяной воде. Он прыгал на льду голый с кровоточащими ранами, выкрикивая злые слова, и был так взбешен, что позабыл даже одеться. Американец еще больше взорвался, когда я предложил ему все же не стоять голым.

- А тебе какое дело? - закричал он. - Я оденусь, когда захочу! И нечего вмешиваться!

Я не мог сдержать смеха: в середине залива Мелвилла на льду стоит голый человек и отказывается одеваться. Засмеялись и другие, а немного погодя и сам Рокуэлл понял комичность ситуации. Тут он так расхохотался, что нам пришлось помочь ему одеться, и мир был восстановлен. Вскоре мы соединились с нашими четырьмя друзьями, которые мирно и спокойно обошли открытую воду, не подвергаясь опасности утонуть или замерзнуть, как остальные. Разделка медвежьей туши не заняла много времени, и мы готовы были преодолеть последний участок пути до острова Тома без дальнейших остановок.

* * *

Дождь со снегом продолжал идти, но мы уже настолько приблизились, что почти все время видели остров, да и лед был здесь неожиданно ровным и легко проходимым. Обычно в такое время в этой части залива Мелвилла бывала или чистая вода, или громоздились торосистые льды после юго-западных штормов.

- К счастью, мы отделались от нашей лодки, - заметил Семундсен улыбаясь. - Если бы нам пришлось тянуть это проклятое бревно, мы без толку надрывались бы множество суток!

Я в общем с ним согласился, но все-таки сказал, что лодка-то была моя, да еще единственная, без которой мне трудно обходиться в Туле.

- Не волнуйся, - сказал великодушный Рокуэлл Симон. - Мы добудем тебе новую лодку, намного лучше. Мы вообще позаботимся, чтобы, спасая нас, ты не имел убытков. Теперь мы достигли нашего места назначения и все будет улажено.

Я только улыбался его тираде. Действительно, остров Тома был нашей целью, но что из этого? У нас нет никакой гарантии, что мы встретим какое-нибудь китобойное судно или какой-либо корабль обнаружит нас, выйдя на поиски. Наше путешествие длилось гораздо дольше, чем предполагалось. "Хортикула" могла давным-давно проследовать на юг, ведь сезон кончался, и большинство китобойных судов уже давно повернуло домой. Ледовая обстановка сложилась в этом году как нельзя хуже, и корабли вообще не могли бы добраться до острова Тома, если бы даже и хотели. Я предупредил китобоев и объяснил, что надо приготовиться к самому худшему: нам не следует обольщаться и считать, что трудности позади, раз уж мы достигли острова Тома.

В этот день на наши нервы легла немалая нагрузка. Мы совершенно измотались, и китобои задирались при всяком неосторожном слове. Подойдя к острову, они заспорили о том, может ли их спасти какое-либо судно, и в особенности, следует ли полагаться на капитана "Хортикулы". Все были самого плохого мнения о нем. Он, наверное, и не подумал искать отбившихся людей! Его интересуют только киты и возможность на них заработать. Пятеро моряков единодушно осуждали его характер, но их мнения расходились при оценке вероятности застать другое судно, в данном случае было безразлично, какое оно.

Я понимал, что дело принимает критический оборот. Теперь, когда приближалось наше спасение, они внезапно стали ненавидеть друг друга. Билл Раса готов был уже отделиться от нас и уйти один, да и другие с радостью ушли бы, не возьми я всерьез командование на себя. Я заявил, что если они сейчас же не перестанут спорить и не будут мало-мальски по-товарищески относиться друг к другу, я с моими тремя эскимосами тотчас же отправлюсь к мысу Седдон и пусть они тогда выходят из положения как хотят.