– Да вы только гляньте на ее спину! – Демьян подался было вперед, но девушка резко отшатнулась.
– Не надо! – проговорила она, плотнее запахивая шаль.
– Девонька, – обратился Поляков к ней, – не хочешь показывать, просто расскажи!
– Мне рассказывать нечего! Прошу вас, отпустите меня и джентльмена…
– Джентльмена? – насторожился полковник. – Где ты видела, чтобы джентльмены так с девушками обращались?
– Со мной можно… – сказала она и запнулась.
– Это кто ж тебе сказал, что с тобой так можно? – словно почуяв слабину, потянулся к ней полковник. – Тебя ж на целый день заперли без еды, разве это по-джентльменски? За какие провинности? И что этот недоджентльмен собирался делать с тобой дальше?
Она снова промолчала в ответ.
Полковник напоказ отвернулся от женщины и сделал вид, что ее в комнате больше нет.
– Да она, наверное, просто из этих… Ну, мразей, что за лишний рубль ногу себе отрезать дадут! Как эти «типа» нищие, что сами себя лишают конечностей, чтоб им подавали больше, или прошмандовки, что у толпы отсосут, лишь бы немного приплатили. Или от боли кончает… Развелось мазохистов, етить их колотить…
Демьян сжал челюсти так сильно, что раздался скрежет зубов.
– Товарищ полковник… – произнес он хрипло.
Понимал, что Поляков просто пытается спровоцировать жертву Крыса. Но та как будто его вообще не слышала. Как сидела, смотря в сторону, так и продолжала сидеть.
Прежде чем ехать к Полякову, Демьян пытался расспросить ее при Крысе, потом предположили, что девушка молчит из-за него. Разделили их, привели ее сюда. Помещение это с комнатой, где держали Крыса, никак не соседствовало, соответственно разговоров, доносившихся отсюда, он слышать не мог. Но та всё равно предпочитала молчать.
– Товарищ полковник, товарищ полковник… – пожал плечами Поляков. – Девушка ж утверждает, что всё по согласию!
Потом повернулся к ней и продолжил гораздо более резким тоном:
– То есть ты действительно была согласна со всем, что с тобой делали, да?
– Согласна! – почти прокричала она, потом сложила руки в молитвенном жесте: – Отпусти меня и забудь! И его отпусти, прояви милость!
– Милость, черт тебя подери?! – долбанул ладонью по пластиковому столу Демьян. – Какая же это будет милость? Ты вообще в курсе, что мы нашли у твоего дружка в машине? Я тебя просвещу! У него там был чемодан с разными контейнерами… Тебе что-нибудь говорят такие названия, как тарантул, песочный паук, каракурт?! А, забыл, там еще пауки-волки были! Я, конечно, в арахналогии не спец, но там на каждом контейнере надписи!
Тут девушку резко и сильно передернуло.
– Что, не знала о пауках? – продолжил давить на нее Демьян. – Может, сообразишь, что собирался с ними делать тот упырь, которого ты так просишь отпустить?
– Должно было быть просто снотворное… – тихо призналась женщина.
– Снотворное? – тут же подались к ней мужчины.
– Не мучайте, ну не могу я сказать! Они убьют моего сына!
– О ком ты говоришь, и где твой сын? – пробасил Громов.
Полковник жестом попросил его замолчать.
– Милая моя, – обратился он к жертве. – Я – начальник отдела уголовного розыска УМВД России по Краснодару. И я тебе обещаю, что сделаю всё возможное и невозможное, чтобы с твоим сыном ничего не случилось. Если тебе и стоит кому-то довериться, так это мне. Рассказывай!
Маленькая женщина посмотрела на него долгим пронизывающим взглядом, как смотрят на судебных приставов, выспрашивающих, что ценного есть в доме, или прокурора, стремящегося не мытьем, так катаньем вытянуть правду.
«Не тем путем пошли, не достучались…» – только успел подумать Демьян, как услышал ее тихое:
– Пауки меня не пугают, может, всё-таки отпустите?
– Больная, да? – прогремел Демьян.
– Спокойней, – схватил его за руку Поляков. – Видишь, девушка уже идет на контакт. Зачем просишь, чтобы тебя отпустили? Так сильно хочешь свести счеты с жизнью?
– Это единственный способ спасти моего ребенка! – полным боли и мольбы голосом ответила она.
– Может, наконец скажешь, как тебя зовут? – спросил Поляков ласково.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ася…
Начав говорить, она уже не смогла остановиться:
Девушка родилась в семье скромного достатка. Отец ее трудился дальнобойщиком, мать торговала цветами на рынке. Видимо, родители не очень-то друг с другом ладили. Ася помнила, как часто они ссорились, после мама куда-то уходила. Когда девочке исполнилось девять, мама ушла насовсем. Что с ней случилось после, Ася не знала и больше ее никогда не видела.
Будучи подростком, нередко гадала о причинах ухода матери. Спрашивала отца, где она, что с ней, но ответа не получала. Отец был мужчиной строгим и не очень-то разговорчивым.
С тех пор, как мама ушла из семьи, Ася была фактически предоставлена самой себе, ведь отец очень часто был в разъездах. Научилась сама и суп варить, и квартиру прибирать, и подпись отца в дневнике подделывать. Девочка долгие годы хранила в себе обиду на мать, оставившую ее одну. Сотни раз обещала себе, что, когда у нее появится ребенок, она сделает всё, чтобы он был счастлив.
Отец исчез, когда ей стукнуло четырнадцать. Пропал без вести. Полиция не смогла отыскать следы. Тогда же попытались связаться и с ее матерью, но с тем же успехом. Может быть, не очень-то и пытались. Ася надеялась, что сможет остаться жить в родительской квартире и дальше, ведь по большому счету в ее жизни ничего не изменилось, кроме того, что теперь от отца больше не перепадали монетки на жизнь. Правда, тот особой щедростью не отличался, и девочка давно подрабатывала в местной парикмахерской в качестве уборщицы. В основном на то и жила.
Однако очень скоро Ася очутилась в детдоме. Место оказалось не из лучших. Когда вступила во взрослую жизнь, а заодно и во владение родительской квартирой, в сердце билось лишь одно желание – продать однокомнатные хоромы и переехать к морю, например, в солнечный Сочи. Что она и сделала.
Жаль, что квартиры в российской глубинке не стоят миллионов. Иначе Асе не пришлось бы взваливать такого тяжелого зверя, как ипотека, на неокрепшие юные плечи. Вырученных за продажу жилья денег хватило лишь на половину комнаты в коммуналке, а поскольку комнаты по половинкам не продают, остальное пришлось добирать кредитом. Еще повезло, что к тому времени успела устроиться и даже какой-то период поработать на более-менее приличной должности – оператором в одной сочинской фирме по производству светильников. Конечно, не предел девичьих мечтаний, но и не уборщица в парикмахерской. Считай, огромный скачок в карьере.
На новую работу Ася не шла, летела. Удобный офис, интересные обязанности, вкусные булочки в буфете, а коллектив… Нежданно-негаданно один конкретный представитель этого самого коллектива превратился для Аси в кого-то гораздо большего, чем просто коллегу.
Василий Константинович Островский трудился в той же фирме супервайзером. Статный мужчина, хоть и в возрасте, привлек ее своей интеллигентностью, опытностью, умением подать себя. Они быстро стали любовниками, даже несмотря на факт наличия у кавалера жены.
После были короткие пылкие свидания, бесконечные прятки, море обещаний и воздушных планов на будущее. Ася стала мечтать о том дне, когда Василий Константинович уйдет от своей стервы-жены и предложит руку в комплекте с сердцем уже ей.
Через несколько месяцев такой вот шпионской любви она забеременела. Причем поняла это далеко не сразу, поскольку цикл ее скакал не хуже кузнечика, и отсутствие менструаций месяц или даже два было для нее делом привычным. Когда обратилась к врачу, выяснила, что находится аж на тринадцатой неделе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ася летела к Островскому как на крыльях. Только вот любовник новости о будущем младенце не обрадовался. Он порвал с Асей все отношения, посоветовал держаться от него подальше и вообще сделать аборт.
Движимая смертельной обидой на человека, еще несколько дней назад клявшегося ей в бесконечной любви, Ася направилась прямиком к жене Островского. Та работала в той же фирме главным бухгалтером. Девушке очень хотелось открыть глаза обманутой женщине, рассказать, что Островский фактически предал их обеих и не заслуживает прощения. В результате Асю уволили задним числом, даже не выплатив выходного пособия.