«Еще более безответственно заставлять меня смотреть, как ты работаешь всю смену в этой гребаной юбке, не сняв ее сначала».
«Я знаю, мне следовало бы обидеться, когда ты так говоришь, но…»
Я наклонился и взял губами один упругий розовый сосок. Мне не нужно было, чтобы она заканчивала предложение. Сквозь свои джинсы я уже чувствовал, какой влажной она была для меня. Я знал, как подействовали на нее мои слова. И это было ничто по сравнению с тем, на что была способна остальная часть меня.
Она вздрогнула, прижавшись ко мне, когда я начал сосать, а затем ее пальцы оказались у меня на поясе.
Я сдвинул бедра, чтобы дать ей лучший доступ, и прозвучал сигнал.
Она ахнула. «Упс! Извини. Это была моя задница. Я имею в виду, что моя задница ударяется о твой клаксон. Не то что моя задница».
Я поймал себя на том, что улыбаюсь, прижавшись к ее груди. Эта женщина была интересна не только на самых очевидных уровнях.
Вдвоем нам удалось спустить мои джинсы до середины бедра, освободив мой пульсирующий член и только еще раз включив звуковой сигнал. Я не хотел ждать. Мне нужно было быть внутри нее, и, судя по тихим хриплым стонам, которые вырывались из ее горла, Наоми была со мной. Я приподнял ее, обхватив одной рукой за бедра, а другой рукой направил головку своего члена именно туда, где мне было нужно, прижимаясь к этой тугой, влажной стране чудес.
Моя тесная, влажная страна чудес.
Наоми принадлежала мне. По крайней мере, сейчас. И этого было достаточно.
Обхватив обеими руками ее бедра, я дернул ее вниз, одновременно толкаясь вверх, погружаясь в нее.
Она выкрикнула мое имя, и мне пришлось проделать экстренную умственную гимнастику, чтобы удержаться от оргазма прямо здесь и сейчас. Ее трепещущая киска мертвой хваткой сжимала каждый дюйм моего члена.
Я держал ее там, насаженную на меня, пока мой рот вновь открывал для себя ее идеальную грудь. Я мог поклясться, что чувствовал эхо каждого сильного удара в стенах, которые держали меня в плену.
Это было похоже на рай. Это было похоже…
«Черт возьми, детка», — сказал я, отпуская ее грудь. «Черт. Презерватив».
Она издала низкий стон. «Нокс, если ты пошевелишь хоть одним мускулом, я кончу. И если я кончу…».
«Ты собираешься выдоить мое молоко прямо из меня», — предположил я.
Ее глаза были крепко зажмурены, губы приоткрыты. Картина экстаза в лучах послеполуденного солнца.
Я не был каким-то подростком. Я не забыл о защите. Черт возьми, у меня не только был презерватив в бумажнике, как у любого ответственного мужчины, но и целая пригоршня в бардачке.
«Ты когда-нибудь…».
Она покачала головой прежде, чем я успел задать остальную часть вопроса. «Никогда».
«Я тоже». Я провел пальцами по ее грудям и вокруг них.
Затем она открыла глаза и прикусила губу. «Это слишком приятное ощущение».
«Я не хочу, чтобы ты делала что-то, чего тебе не хочется делать», — предупредил я.
Но я хотел этого. Я хотел освободиться внутри нее и почувствовать, как смешиваются наши релизы. Я хотел быть первым человеком, который отправится туда. Водрузить свой флаг в память о ней как о первом событии, которое запомнится надолго.
«Я… я принимаю противозачаточные», — неуверенно сказала она.
Я высовываю язык, чтобы подразнить другой ее сосок. «Я чист», — пробормотал я. «Я могу показать тебе».
Наоми была девушкой с данными. Если она хотела заглянуть в мою медицинскую карту, у меня не было проблем. Особенно, если это означало, что я должен двигаться в ней, чувствовать, как она оседлает меня, пока не кончит, и между нами ничего не останется.
«Хорошо», — повторила она.
Это было лучше, чем выиграть в гребаную лотерею, то чувство, которое осветило мою грудь. Осознание того, что она доверила мне заботиться о ней.
«Ты уверена?» Я нажал.
Ее глаза были открыты и не отрывались от моих, «Нокс, это слишком приятное ощущение. Я не хочу перестраховываться. Не в этот раз. Мне хочется быть безрассудной и… неважно. Просто пошевеливайся, пожалуйста!».
Я бы сделал это лучшим, что у нее когда-либо было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я скользнул руками сзади и под нее, обхватывая изгибы ее попки.
Проверяя нас обоих, я приподнял ее, отодвинув всего на дюйм.
Мы оба застонали, и ее лоб встретился с моим. Двигаться внутри нее, когда между нами ничего не было, было более чем приятно. Это казалось правильным.
Когда она задрожала рядом со мной, с меня было достаточно гребаных восторгов. Пришло время действовать.
«Тебе лучше держаться, детка», — предупредил я. Мое сердце уже колотилось так, словно я пробежал полдюжины лестничных пролетов.
Я подождал, пока она не ухватилась за спинку моего сиденья. «Это то, что должно произойти, Наоми. Я собираюсь начать двигаться, а ты кончишь так быстро и сильно, как только сможешь. Тогда я не буду торопиться, трахая тебя снова, и когда ты кончишь во второй раз, я буду рядом с тобой».
«Хороший план. Очень организованный. Измеримые цели», — сказала она, а затем поцелуем вышибла воздух прямо из моих легких. Я отодвинулся еще на дюйм или два и поймал ее стон своим ртом.
«Подожди», — напомнил я ей, а затем дернул ее обратно вниз, одновременно приподнимая бедра.
Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы не отпустить ее и не входить в нее снова и снова. «Господи, Наоми», — выдохнул я, когда ее киска затрепетала вокруг моего члена.
«Я же говорила тебе, что я близко», — сказала она раздраженно и смущенно.
«Все, что ты делаешь, заставляет меня хотеть большего», — прорычал я. Прежде чем она успела отреагировать на мое идиотское признание, я уткнулся лицом в ее другую грудь и начал двигаться.
Медленно, целеустремленно. Даже несмотря на то, чего это мне стоило.
На мой третий толчок она кончила, как удар молнии, вызвав рог, как победный крик. Когда все остальное ее тело напряглось, ее стенки задрожали вокруг моего члена в самой сладкой пытке. У меня чуть глаза не косились, пытаясь удержать свое освобождение в яйцах, где оно бурлило.
У меня никогда не было такой женщины, как она. Никогда раньше не испытывал ничего подобного. И если бы я остановился достаточно надолго, чтобы подумать об этом, я бы воспринял это как тревожный сигнал. Но в тот момент мне было наплевать. Я мог не обращать на это внимания до тех пор, пока Наоми Уитт сидела верхом на моем члене.
«Это моя девочка», — простонал я, когда она сжала и отпустила меня в ритме, более прекрасном, чем музыка.
«О Боже мой. О Боже мой», — повторяла она, пока ее тело, наконец, не обмякло на мне.
Я все еще входил в нее и прижимал ее к себе. Я чувствовал, как ее сердце бьется рядом с моим собственным. Потом она ткнула меня в плечо.
«Ты обещал мне еще один», — сказала она, приглушенно уткнувшись мне в шею.
«Детка, я пытаюсь продержаться до следующего раунда».
Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня сквозь каштаново-карамельные пряди. Я зачесал их назад, заправляя ее волосы за уши, и этот жест показался мне странно интимным. И я пожалел, что сделал это. Потому что это было похоже на то, как завязывается еще одна ниточка, привязывающая меня к ней.
«Значит, тебе тоже так хорошо? Я имею в виду, ты же не просто такой: «Все в порядке»?» Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, она добавила нерешительный толчок бедрами, и я не смог сдержать стон.
«Черт возьми, Наоми, нет ничего "прекрасного" в том, каково это, когда ты кончаешь на мой член. Как ты думаешь, какого черта я сказал, что буду заниматься этим дерьмом с фальшивым парнем?».
Она ухмыльнулась. «Потому что ты видел, как разочаровались во мне мои родители, и ты хотел помочь мне, как сварливый герой маленького городка, которым ты и являешься».
«Умница. Я сделал это, потому что проснулся, а тебя не было рядом со мной, и я хотел, чтобы ты была рядом».
«Ты хотел?».
«Я хотел, чтобы ты была там, чтобы я мог перевернуть тебя на четвереньки и трахнуть так сильно, что ты не смогла бы присесть в течение следующих сорока восьми часов, не думая обо мне».