Читать интересную книгу Девять драконов - Майкл Коннелли

— Ты будешь доедать картошку? — спросила Мэдди.

Босх подвинул свою тарелку поближе к ней:

— Забирай всю.

Когда она потянулась через стол, ее рукав сдвинулся, и Босх увидел повязку на сгибе локтя. Он вспомнил об испачканном кровью тампоне, найденном Элеонор в мусорной корзинке в номере «Чунцин-мэншнз».

Босх указал на ее руку:

— Мэдди, откуда у тебя это? Они брали у тебя кровь?

Она поспешно заслонила повязку другой рукой, словно это могло раз и навсегда прекратить расспросы.

— Нам обязательно говорить об этом сейчас?

— Ты могла бы просто ответить на один вопрос?

— Да, Квик взял у меня кровь.

— Я собирался спросить о другом. Где ты была, прежде чем тебя засунули в багажник и отвезли на пристань?

— Я не знаю. В какой-то больничной комнате. Вроде врачебного кабинета. Я все время была заперта там. Пожалуйста, папа, я не хочу говорить об этом. Не сейчас.

— Хорошо, родная, мы поговорим об этом, когда ты захочешь.

Покончив с едой, они отправились в торговую зону. Босх купил в магазине мужской одежды полный комплект для себя, а в спортивном — кроссовки. Мэдди отказалась от новой одежды и сказала, что обойдется тем, что есть в рюкзаке.

Следующая остановка была в универсальном магазине — там Мэдди выбрала плюшевого панду, которого, как она сказала, хочет использовать как подушку, и книгу под названием «Похититель молнии».

Потом они направились в зал ожидания для пассажиров первого класса и воспользовались душевыми кабинами. Несмотря на целый день, полный крови, пота и грязи, Босх вымылся быстро, потому что не хотел надолго расставаться с дочерью. Прежде чем одеться, он осмотрел рану на руке. Кровь свернулась, и уже начал образовываться рубец. Он использовал только что купленные нарукавные повязки в качестве двойного бинта вокруг раны.

Одевшись, он снял крышку с мусорной урны, что находилась рядом с раковиной, в душевой комнате, связал в узел свою старую одежду и обувь и засунул их под бумажные полотенца и другой мусор. Босх не хотел, чтобы кто-нибудь заметил и вытащил его вещи, особенно туфли, в которых он ступал по испачканным кровью кафельным плиткам в Туен Муне.

Почувствовав себя более-менее готовым к предстоящему долгому перелету, он вышел из душевой и огляделся в поисках дочери. Однако, не увидев ее в зале ожидания, вернулся ко входу в женскую душевую. Когда прошло пятнадцать минут, а Мэделин так и не появилась, он забеспокоился. Подождав еще минут пять, он подошел к стойке администратора и попросил сидящую там женщину послать служащую в душевую проверить, как там его дочь.

Женщина сказала, что сделает это сама. Босх двинулся за ней и стал ждать у входа. Когда дверь открывалась, он услышал шум льющейся воды. Затем донеслись голоса, и вскоре женщина-администратор вышла из помещения.

— Она все еще в душе и говорит, что с ней все в порядке. Она говорит, что сейчас выйдет.

— Хорошо, спасибо.

Женщина вернулась на свое место, а Босх посмотрел на часы. До посадки на их рейс оставалось не менее получаса. Время еще было. Он вернулся в зал ожидания и сел на стул поближе к коридору, ведущему в душевые. Ему казалось, что он превратился в сжатую пружину.

Он не представлял, чем могут быть заняты мысли Мэделин. Знал, что она нуждается в помощи и хотел побыстрее увезти ее отсюда и доставить в Лос-Анджелес. Босх уже придумал, кому позвонит после приезда, чтобы проконсультироваться по поводу Мэдди.

Когда объявили посадку на их рейс, из коридора появилась Мэделин с гладко зачесанными мокрыми волосами. На ней была та же самая одежда, в которую она переоделась в машине, только она добавила блузон с капюшоном. Видимо, замерзла.

— Ты как? Все нормально? — спросил Босх.

Она не ответила. Просто остановилась перед Босхом с поникшей головой.

— Я понимаю, это глупый вопрос, — сказал Гарри, — но ты готова лететь? Только что объявили посадку. Нам надо идти.

— Я готова. Мне просто хотелось долгого, горячего душа.

— Я понимаю.

Они покинули зал ожидания и направились к выходу на поле. По пути к самолету Босх не заметил ничего экстраординарного, кроме обычного скопления сотрудников безопасности. У них взяли билеты, проверили паспорта и пропустили на борт.

Самолет был большим двухпалубным лайнером, с кабиной пилота на верхнем уровне и салоном первого класса прямо под ним. Стюардесса сообщила, что они единственные пассажиры первого класса, и пригласила их занять свои места. Они заняли два места в первом ряду, и было такое ощущение, что весь самолет в их распоряжении. Босх намеревался не спускать глаз с дочери до самого Лос-Анджелеса.

Когда посадка близилась к завершению, по внутренней громкой связи выступил пилот и объявил, что они проведут в воздухе тринадцать часов. Это было меньше, чем перелет сюда из Лос-Анджелеса, потому что сейчас ветры будут попутными. Тем не менее они будут лететь против хода времени и приземлятся в Лос-Анджелесе в 21.30 вечера в воскресенье.

Босх произвел вычисления, и получилось, что длина этих суток составит тридцать девять часов. Самые длинные сутки в его жизни.

Наконец настал урочный час — после всех проверок на безопасность авиалайнер получил разрешение на взлет. Он покатился по бетонке, набирая скорость, и с шумом взмыл в темное небо. Босх вздохнул с облегчением, когда, выглянув в иллюминатор, увидел, как огни Гонконга исчезают внизу, за облаками. Он очень надеялся, что никогда больше сюда не вернется.

Его дочь протянула руку между их сиденьями и дотронулась до него. Он повернул голову и поймал ее взгляд. Она опять начала плакать. Босх сжал ее руку и ободряюще кивнул.

— Все будет хорошо, Мэдди.

Она кивнула в ответ, не выпуская его руки.

После того как самолет выровнялся, подошла бортпроводница и предложила им еду и напитки, но они отказались. Мэделин посмотрела кино о подростках-вампирах, а потом разложила свое кресло — одно из преимуществ первого класса — и устроилась на ночь.

Вскоре она уже крепко спала, и Босх стал представлять, как во сне происходит ее душевное самоисцеление. Сон, обволакивая ее мозг, стирает страшные воспоминания.

Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. Секунды, минуты и часы убегали назад, а он все смотрел, как она спит, и желал невозможного: чтобы время повернулось вспять и он смог начать этот день сначала. Но это была всего лишь фантазия. Реальность же заключалась в том, что его жизнь изменилась почти так же радикально, как и ее. Отныне она будет с ним. И он знал, что, несмотря на все совершенное им прежде, она станет его шансом на искупление грехов.

Если он сможет ей служить и защищать ее,[13] у него есть шанс компенсировать, загладить и искупить все. Все, что было до этого.

Он решил дежурить возле нее всю ночь, но усталость в конце концов победила, и он тоже закрыл глаза. Ему снилось какое-то место около реки. Там, под открытым небом, стоял стол с белой скатертью, взбиваемой ветром. Он сидел за столом, а напротив сидели Элеонор и Мэделин, и они ему улыбались. Это были грезы о каком-то месте, где он никогда не был и уже никогда не будет.

Часть III

СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ

39

Последним рубежом был таможенный и иммиграционный контроль в Лос-Анджелесе. Сотрудник службы быстрым взглядом окинул их паспорта и уже был готов без лишних церемоний их проштамповать, когда что-то на экране компьютера привлекло его взгляд. Босх затаил дыхание.

— Мистер Босх, вы пробыли в Гонконге меньше суток?

— Да, мне даже не потребовалось брать с собой чемодан. Я поехал, только чтобы забрать свою дочь.

Агент службы безопасности понимающе кивнул, давая понять, что ему приходилось сталкиваться с таким и раньше, и поставил печати на их паспорта. Потом взглянул на Мэделин и сказал:

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, юная леди.

— Спасибо, — ответила она.

В полночь они добрались до дома Босха на Вудро-Вильсон-драйв. Босх внес рюкзак в гостевую комнату, дочь вошла за ним. Комната была ей знакома, ведь, приезжая уже несколько раз к отцу в гости, она жила в ней.

— Теперь, когда ты будешь жить здесь постоянно, мы переделаем все по твоему вкусу, — объявил Босх. — Я знаю, в Гонконге у тебя было много плакатов на стенах. Так что в этой комнате ты можешь оборудовать все как хочешь.

В углу друг на друге стояли две картонные коробки, в которых Босх держал файлы со своими старыми делами — вернее, с копиями документов.

— Это я отсюда уберу, — сказал он.

Он по одной перенес коробки в свою спальню. Перемещаясь по коридору туда-сюда, он одновременно продолжал разговаривать с дочерью.

— Я знаю, при твоей комнате нет отдельной ванной, но гостевая ванная, что в коридоре, целиком в твоем распоряжении. Все равно у меня почти не бывает гостей.