в виде наказания. Будучи за границей, он женился на итальянке, по желанию которой стал католиком, что понималось в то время не только как измена вере, но и как измена своему государю. После возвращения заболевшего слабоумием князя в Россию, о его «предательстве» стало известно императрице, в отместку она и сделала его шутом, поручив подавать себе квас (отсюда прозвище Квасник), а затем решила его женить на своей верноподданной, вероятно, в насмешку над его любовью к иностранке. Такого рода шутки были свойственны императрице Анне: за несколько лет до этого ординарец цесаревны Елизаветы Петровны Алексей Шубин за любовную связь со своей госпожой был сослан на Камчатку и там насильно обвенчан с камчадалкой.
Другим идеологическим мотивом, который воплотился в церемонии шутовской свадьбы, был также известный нам по петровским временам мотив многонациональности Российской державы. Не случайно в невесты русскому князю была выбрана калмычка, а сопровождали свадебный поезд более полутора сотен представителей разных народов и областей империи, собиравшихся специальными эмиссарами по всей стране в течение нескольких месяцев. Среди них, согласно запискам В. А. Нащокина, бывшего свидетелем маскарада, были «вотяки, мордва, черемиса[167], татары, калмыки, самоеды и их жены и прочие народы с Украины», и даже «ямщики города Твери», которые зазывали «весну разными высвистами по-птичьи». Подобно петровскому этнографическому маскараду во время празднования Ништадтского мира, в процессии были представлены не только народы, населяющие Российскую империю, но и разные экзотические, порою весьма далекие от реальных, персонажи. Участники маскарада, одетые в национальные костюмы, несли в руках народные музыкальные инструменты, оружие, игрушки и передвигались на санях в виде «зверей и рыб морских», в которые были запряжены вполне реальные верблюды, олени, собаки, волы, козлы, свиньи. На свадебном пиру, состоявшемся в манеже Бирона возле Зимнего дворца, каждой паре подносили ее национальные кушанья, а во время прощальной аудиенции во дворце участники маскарада исполняли национальные танцы. В этом контексте постройка Ледяного дома, сделанного из того же материала, что и жилища некоторых северных народов, должна восприниматься как символическое изображение власти просвещенной европейской государыни над бескрайними дикими землями. Кстати, на это же могла намекать и построенная возле Ледяного дома «по обыкновению северных стран» баня; в Европе тогда такого рода бани не существовали. Анна Иоанновна представала владычицей Севера, вроде андерсеновской Снежной королевы.
Мотив имперской многонациональности был свойствен стилистике аннинского царствования, как, впрочем, и последующих. Например, в Большом тронном зале Зимнего дворца потолок украшал живописный плафон работы Луи Каравака, аллегорически изображавший вступление ее величества на престол. К. Р. Берк так описывает эту картину: «Религия и Добродетель представляют ее <императрицу> России, которая на коленях приветствуя ее, вручает ей корону. Духовное сословие и царства Казань, Астрахань, Сибирь, а также многие татарские и калмыцкие народы, признающие власть России, стоят рядом, выражая свою радость».
Политический и идеологический смыслы, воплощенные в Ледяном доме, сочетались с просветительским и, можно сказать, с научно-исследовательским. Все эти ледяные затеи представали как некий эксперимент, демонстрация беспредельных возможностей научного знания и узости обывательских представлений о свойствах самых простых вещей. Профессор математики и физики Г. В. Крафт свое описание Ледяного дома (см. документ № 8) адресовал «охотникам до натуральной науки», а изложенные ученым наблюдения содержали много уникальной для того времени научной информации.
Ледяной дом строился из крупных ледяных блоков, их обливали водой на морозе, и они превращались в монолитную конструкцию. Он был наполнен и окружен множеством предметов изо льда. Это ледяные деревья с ледяными листьями, ветвями и сидящими на них ледяными птицами, ледяные мебель и посуда, действующие ледяные часы, сквозь прозрачный корпус которых было видно их устройство, ледяной камин, топившийся облитыми нефтью ледяными дровами и т. п. В стоящие вокруг дома ледяные пушки засыпали порох и стреляли из них чугунными ядрами, построенную рядом ледяную баню топили соломой и парились в ней, а из ледяных фонтанов в виде дельфинов и слона в натуральную величину днем била вода, а ночью — горящая нефть (ледяной слон представлял забавную параллель живому, на котором во время свадебной процессии ехали жених и невеста).
Внутренние помещения Ледяного дома. Гравюры. Из книги: Крафт Г. В. Подлинное и обстоятельное… описание Ледяного дома… 1741 г.
В течение нескольких недель, пока Ледяной дом не растаял, доступ в него был открыт для всех желающих (см. документ № 8), и только специально назначенный караул следил за порядком. Таким образом, это было не что иное, как музей льда, представляющий это вещество в самых разнообразных и удивительных проявлениях.
Вообще, надо отметить, что правление Анны Иоанновны было ознаменовано всплеском угасшего было при Петре II интереса к научным изысканиям, к постижению чудес природы и коллекционированию ее причудливых порождений. Собрание Кунсткамеры продолжало активно пополняться, а экспонаты, несмотря на оправданные протесты их хранителей, использовались не только как объект созерцания и изучения. Например, многие предметы из этнографической коллекции были позаимствованы для проведения вышеописанного маскарада, в результате чего часть из них была безвозвратно утрачена или испорчена. Астроном Делиль столь успешно демонстрировал императрице небесные светила, что лучшие из его телескопов и физических инструментов было приказано не возвращать в обсерваторию, а оставить во дворце.
Ледяные фонтаны в виде дельфинов. Ледяные пушка и мортира. Гравюры. Из книги: Крафт Г. В. Подлинное и обстоятельное… описание Ледяного дома… 1741 г.
Зрелище шутовской свадьбы было призвано просвещать публику не только в области научного знания, но и в художественно-эстетической сфере. Сам Ледяной дом строился по специальному архитектурному проекту, выполненному, по некоторым сведениям, замечательным архитектором П. М. Еропкиным. «Дом, — сказано у Крафта, — которой по правилам новейшей архитектуры расположен и для изряднаго своего виду и реткости достоин был, чтоб по крайней мере таково ж долго стоять, как наши обыкновенные домы». Сооружение было украшено множеством статуй[168] (тоже ледяных), изящной балюстрадой и т. п. Несмотря на то что новые вкусы в архитектуре и других искусствах стали насаждаться еще Петром, во времена Анны Иоанновны многие европейские художественные формы были в России еще непривычны и даже диковинны. Это можно сказать и о поэзии, образец которой, как мы уже упоминали, был продемонстрирован во время шутовского свадебного пира.
Использование льда в качестве универсального материала имело, вероятно, и некоторый философский подтекст. Лед — это ведь замерзшая вода, а с ней в Петербурге всегда были особые отношения: само строительство города представало как