шумных торжеств, устраивавшихся Петром в Петербурге; одним из них была и ее собственная свадьба. Хотя и в Москве было где разгуляться, все же Петербург манил бывшую герцогиню своим парадным блеском.
С возвращением двора, правительства и гвардии на берега Невы жизнь здесь вновь приобрела столичную оживленность. Активизировалось строительство зданий, среди которых роскошью и размерами выделялся перестроенный из дома Апраксина по проекту Ф. Б. Растрелли Зимний дворец. С небывалым размахом даже по сравнению с петровским временем стали проходить фейерверки и пышные придворные празднества.
Ледяной дом
Самым знаменитым петербургским событием десятилетнего аннинского царствования была состоявшаяся зимой 1740 года в специально построенном Ледяном доме потешная свадьба придворного шута, князя Михаила Алексеевича Голицына по прозвищу Квасник и одной из царицыных приживалок, калмычки Авдотьи Ивановны Бужениновой. Нередко это представляют как пустую забаву, каприз сумасбродной и неумной императрицы. Однако вдумчивый анализ, основанный на исторических документах, позволяет увидеть в затее Анны Иоанновны обширный и многообразный смысл, далеко выходящий за рамки простого увеселения.
Шутовская свадьба была включена в череду проходивших в Петербурге торжеств по случаю завершения долгой и изнурительной войны с Турцией:
— 27 января в Петербурге было получено известие о ратификации Константинополем мирного договора, заключенного ранее в Белграде; в этот день в Петербург торжественно вошли возвратившиеся из похода войска; палили из пушек, вечером запускали фейерверк;
— 28 января праздновался день рождения императрицы; на дворцовый обед были приглашены все штаб- и обер-офицеры, участвовавшие в кампании; такой же обед был и на следующий день;
— 30 января императрицей были приняты и «жалованы к руке» все прибывшие из похода унтер-офицеры и капралы, которых затем тоже было указано «потчевать»;
— 6 февраля состоялась шутовская свадьба; после венчания в церкви зрителям представили этнографическое маскарадное шествие, окончившееся свадебным пиром; на ночь молодых оставили в Ледяном доме, который затем был открыт для посещений;
— 11 февраля участники этнографического шествия были удостоены высочайшей аудиенции, во время которой исполнили национальные танцы;
— 14 февраля прошел торжественный развод войск, во дворцовой церкви отслужили праздничную литургию, после которой был прочитан текст договора с Турцией, а князь А. М. Черкасский поднес императрице приветствие от первых чинов государства; состоялся дипломатический прием во дворце; конные глашатаи читали на улицах и площадях мирный договор с Турцией, народу бросали горстями монеты, по всему городу горела иллюминация;
— 15 февраля во дворце был маскарад для дворянства и купечества;
— 17 февраля вручались награды иностранным министрам, императрица лично бросала монеты в толпу с балкона Зимнего дворца, для народа выставили двух зажаренных быков и открыли два фонтана, бивших вином; вечером был роскошный фейерверк, после которого во дворце начался бал.
Результаты русско-турецкой войны 1735–1739 годов объективно трудно назвать победой России. И Крым, трижды прочесанный и разоренный армиями Миниха и Ласси, и взятые ценой немалых жертв крепости: Хотин, Яссы, Очаков, Кинбурн — были по договору возвращены туркам. Россия приобрела лишь Азов, с условием не укреплять его и не держать в нем войск, а также получила обещание, что орды крымских татар не будут впредь разорять приграничные российские территории.
Но столь незначительные (особенно в сопоставлении с затратами) результаты войны правительство Анны Иоанновны стремилось представить полновесной победой такого же масштаба, как и победа в Северной войне. Это было тем более важно, что турецкая кампания представала реваншем за неудачный Прутский поход Петра I.
Отчасти именно поэтому программа празднования Белградского мира имела много сходного с торжествами петровского времени. Ништадтский мир тоже был ознаменован шутовской свадьбой (Петр женил нового князя-папу П. И. Бутурлина на вдове его предшественника Н. М. Зотова), этнографическим маскарадом, поднесением монарху приветствий от вельмож и народа, чтением текста договора и, наконец, фейерверком. Пародийные шутовские представления, находясь в ряду празднеств, посвященных военным победам, уже благодаря одному только этому контексту приобретали некоторый политический смысл: рядом с возвеличиванием и прославлением русского оружия все иронически приниженное должно было восприниматься как относящееся к побежденному противнику.
Исследовательница Е. А. Погосян показала, что «одной из целей шутовской свадьбы, включенной в состав мирных торжеств, была насмешка над крымским ханом», являвшимся вассалом Стамбула и одним из главных противников России на юге. В стихотворном приветствии, сочинить которое для шутовской свадебной церемонии был принужден поэт В. К. Тредиаковский, жених и невеста были названы «ханский сын и ханка», а в свадебной процессии им было отведено место в клетке, помещенной на спине слона, что, как пишет Е. А. Погосян, «возможно, должно было демонстрировать, что итогом заключения мира стало кардинальное изменение отношений России с Крымским ханом: если ранее он превращал россиян в невольников, теперь он сам заперт в Крыму». В этом контексте, считает исследовательница, выбор М. А. Голицына на роль потешного жениха не был случайностью: его дед Василий Васильевич Голицын возглавлял крайне неудачные крымские походы 1687 и 1689 годов. Таким образом, свадьба в Ледяном доме являлась своеобразной политической карикатурой.
Фасад Ледяного дома и шутовская свадебная процессия. Гравюра. 1740 г.
Но кроме политического подтекста эта шутовская свадебная церемония имела отчетливый идеологически-пропагандистский смысл, и в этом отношении она в точности следовала петровской традиции шутовских свадеб. Первое из таких представлений было устроено в Москве в 1702 году — царь женил своего «многоутешного шута и смехотворца» Феофилакта Шанского. Гости тогда были одеты в старинные русские одежды, женщины по домостроевским правилам отделены от мужчин, князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский представлял царя, князь-папа Н. М. Зотов — патриарха. Главный акцент во время той свадьбы делался на пародировании старинных обычаев, унизительным насмешкам подвергалось все русское родовитое дворянство. Подобный смысл современниками читался и в церемонии в Ледяном доме. Е. А. Погосян приводит мнение французского посланника при российском дворе маркиза И.-Ж. де ла Шетарди: «Таким образом напоминается время от времени вельможам здешнего государства, что ни их происхождение, ни состояние, ни чины, ни награды, достойными которых признали их монархи, — никоим образом не ограждают их хотя от малейшей фантазии государя». Издевательство над одним из князей Голицыных могло восприниматься не только как унижение старой русской знати, но и конкретного рода, к которому принадлежал несчастный жених. После ликвидации Верховного тайного совета заправлявшие в нем Голицыны попали в опалу, а наиболее авторитетный из них — Д. М. Голицын окончил жизнь в Шлиссельбургской тюрьме, поскольку с ним, как с автором «Кондиций», у Анны Иоанновны были особые счеты.
Сам же М. А. Голицын оказался в шутах тоже