– Почему нет: покажу, конечно, – улыбнулся Соловушка, а про себя подумал: «Так вот о чем говорил тогда Илья, что у каждого человека какой-то свой смысл есть».
Глава 55
Смоленск в осаде
Войско Новгородской республики шло только по ночам, днем разбивая лагерь среди лесов. Как только воинство ступило на землю Смоленского княжества, все веселые разговоры как-то сами собой стихли. И простые ратники, и бояре с купцами чувствовали нетерпение и изнывали от предвкушения. Шутка ли, впервые молодая республика отважилась сама вести завоевательный поход, да еще против кого – Тридевятого царства, соперника, еще недавно казавшегося непобедимым! Князь Глеб сумел подготовить войско за небольшой срок, но и воины были отнюдь не детьми, так что даже придирчивый царский родич довольно проворчал сквозь зубы, что воинство «сойдет для сельской местности». Учитывая, что иначе как «выдрами вислоухими» или «лягушками лупоглазыми» он ратников не называл, в его устах это была серьезная похвала. Бывшие мореходы прилежно обучались сухопутному ратному делу, готовясь к первому серьезному походу.
Слухи не подвели: в Смоленском княжестве дозорная служба была поставлена из рук вон плохо, за два дня похода стремительным маршем разъезды разведчиков не наткнулись ни на один дозор, даже пограничной стражи не было. Глеб вел за спиной почти четыре полка пехоты и три сотни всадников, а Смоленск защищали всего полторы сотни варягов да наспех собранное ополчение. Расчет был на то, что осадить крепость получится до того, как дороги развезет в осенней грязи. У князя имелись веские основания считать, что мощные укрепления можно будет взять и с ходу, с воинством республики выступили в поход и богатыри морского царя во главе с Черномором. Они-то и должны были проломить мощные стены, открыв дорогу остальному войску.
Только Садко был невесел, он по-прежнему считал, что нападать на такого сильного соперника, как Тридевятое царство, имея наспех собранное войско в четыре полка, почти без конницы – сродни самоубийству. Но и знаменитый купец понимал, что в дерзком плане князя был резон. Взятый Смоленск – а в том, что город без достаточного количества защитников падет быстро, Садко не сомневался – закрепит за республикой власть над всем севером Тридевятого царства. Других серьезных крепостей в округе нет, выбить купеческое войско из таких укреплений будет ох как непросто, и отсутствие кавалерии тут совсем даже не так плохо. А осеннее бездорожье не позволит подтянуть осадные машины. План был совсем неплох, но что дальше? Войско Тридевятого царства даже сейчас, в наихудшие свои времена, может выставить больше двенадцати полков, и это еще не предел. Исход борьбы казался для Садко очевидным, и ему не хотелось поражения любимого Новгорода. Удалой купец был уверен, что если с кого и стоило начинать, так это с варягов. Вот поход на север, в варяжские земли, обещал легкий успех. У викингов просто не было сил, чтобы противостоять такому войску. Нет, конечно, после вторжения конунги соберутся вместе для отражения внешней угрозы, но варяги вряд ли смогли бы выставить воинство намного больше того, что имели новгородцы, а отряд богатырей давал несомненное преимущество. Увы, вече решило иначе, и Садко подчинился. Теперь он шел в воинстве как простой командир, командовал одним полком, который почти полностью состоял из его людей. Воеводу Глеба купец недолюбливал, хотя и не мог не отметить огромной энергии полководца и того, как он умел воодушевлять войска. Простые ратники полюбили этот «маленький комок ярости», почитая его командиром строгим, но справедливым. А также острым на язык и не скупившимся на крепкое словцо. Что особенно злило купца – это дружба, завязавшаяся между новоявленным воеводой и Черномором. Молчаливый гигант и говорливый коротышка отлично ладили между собой, хотя со стороны могло показаться, что они вечно ругаются.
Садко отлично понимал, что он немного ревнует к популярности воеводы, до этого любимцем народа всегда был он сам. К сожалению, после смерти невесты смешить и веселить людей у него не выходило. Гибель любимой крепко подкосила купца, новые песни не придумывались, былые веселость и легкость ушли. Ничего, скоро он сможет поквитаться за смерть суженой. Пусть черный пророк в Киеве его и убедил, что месть – нехорошее чувство, но где-то в глубине души Садко желал насладиться видом черной крови своего врага – того, кто ударом топора оборвал все его будущее, зарубил все его светлые мечты. Поэтому сейчас купец шагал вместе с остальными новгородцами; они желали славы и возвышения своей республике, он хотел того же, но еще более желал утолить свою жажду мести. До Смоленска оставалось рукой подать, но чем ближе к городу подходило войско, тем большее беспокойство испытывал купец.
Сигизмунд на мгновение отвернулся от старого друга: в шатре ничего не изменилось. Василиса сидела в правом углу, кормила сына. Марфа Галицкая находилась в другом углу, демонстративно не глядя на королевишну. Отношения у женщин сразу не сложились, уж слишком разными они были, но это короля заботило мало. Марфа могла быть как опасным врагом, так и весьма полезным союзником. Такую, как она, надо было держать близко. Василису тоже следовало держать подле себя, но совсем по другой причине: следить, чтобы бывшая княгиня Тривосьмого царства не натворила чего лишнего. Кстати, пока опасения Сигизмунда не подтверждались: Василиса весьма умело играла роль матери наследника и особо не мешала его планам, исполняя все, что от нее требовалось. В последнее время королю все чаще казалось, что бывшая властительница Тривосьмого царства куда умнее, чем кажется на первый взгляд, и что он с ней крупно просчитался. Сам король умирал, он давно это знал, а лекари разводили руками. Вопрос был только в том, сколько ему осталось. Сигизмунд надеялся успеть довести эту кампанию до конца, на нее изначально он отводил два года, но события пошли в нарушение всех мысленных планов. Ему еще нужно успеть сформировать партию под наследника; если он не успеет, то этим займется Бронислав. Вот только при наследнике все время будет королева-мать, Василиса. Отстранять или даже убивать мать наследника чревато непредсказуемыми последствиями: ему еще предъявлять право на трон Руси, и живая и здоровая мать, родная дочь Финиста Ясного Сокола, будет очень сильным аргументом, неоспоримым. Вот и выходит, что у Василисы будет достаточно времени, чтобы собрать при дворе свою партию, и позиции матери короля станут весьма сильны. Сумеет ли она осуществить столь сложную задачу и захватить всю власть в королевстве? Будет забавно, если это не он ее обдурил, а она его.
Сигизмунд снова закашлялся: ладно, это дела будущих годов, сейчас есть куда более насущные проблемы. Гораздо большее беспокойство вызывал как раз старый друг и верный соратник Бронислав. Остатки отдельного отряда, разбитого русичами возле Прилука, недавно вернулись и влились в состав основного войска, взявшего в осаду Смоленск. Потери были не так велики, так что Сигизмунд не был сильно расстроен, тем более что войско Тридевятого царства понесло вполне сопоставимые потери в той битве. Да и задачу свою отряд выполнил: Марфа Галицкая, по рассказам воинов, радостно хохотала, наблюдая за тем, как королевские войска сжигают мятежный город. К сожалению, не всем эта битва принесла радость: прикрывая отступление своих войск, погиб командир отряда – Радовит, единственный сын Бронислава. Эта весть здорово подкосила старого друга, дома у него остались только дочери, и сейчас больше всего внимания король уделял не осаде, которая и так шла в обычном режиме, а своему самому верному соратнику.
– И главное, я же расспрашивал всех, – в который раз всхлипывал Бронислав, – он же во всем переиграл вражеского воеводу! Мой мальчик, мой храбрый отважный мальчик… Как красиво связал боем основные силы, как изящно сделал обход кавалерией… Если бы не проклятое чудовище из Мурома, если бы не оно!
– Радовит упустил из виду, что рядом с полем боя находится сильный отряд врага… – мягко, чтобы не разозлить друга, заметил король.
– Как бы не так! Он знал про эти войска, но Муромец же выступает против девчонки – они враги, понимаешь?! С чего он вообще полез спасать своих врагов? Дикость какая-то… Казалось бы, смотри со стороны да наслаждайся, как за тебя громят твоих же противников! Любой разумный человек поступил бы именно так, а этот проклятый ведьмак, колдун – он не человек вообще, чудовище!
– Он богатырь.
– Он не человек. Ведьмак, как есть ведьмак. С нечистым небось попутался, вот тебе крест…
Сигизмунд не стал спорить, другу надо было выговориться.
– А ты помнишь, как мы начинали? Вспомни наш первый бой… Мы действовали так же, решительно и смело, сын хотел быть похожим на меня. И я им горжусь, слышишь? Горжусь.