Читать интересную книгу В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000 - Ричард Дейвенпорт-Хайнс

Тот факт, что последующие шестьдесят лет кокаин мало использовался в Британии, говорил о том, что с 1930-х годов стал доступен другой вид стимуляторов – амфетамины. В Европе и США низкий уровень потребления кокаина в целях развлечения зависел от моды, он не был связан с преступностью или тюремным заключением. Такая практика потребления наркотика стала заметной, начиная с 1920-х годов. Вспышка законотворчества в ХХ веке, направленного на контроль за оборотом наркотиков изменила лишь поведение людей, она не могла остановить наркоманию.

Глава 8

Преступив закон

Опиаты. Незапертая дверь в темнице самопознания. Она ведет в тюремный двор.

Амброуз Бирс

Наркотик, сказал себе Оливер, это худшее, что можно придумать. Наркотик – это полное отрицание смелости и решимости смотреть в лицо фактам, предательство своей ответственности. Наркотик был способом трусливого побега от действительности, возможностью, как страус, спрятать голову в песок и отказаться от знаний, действий и мыслей. И все же в тесной связи с этим жалким наркотиком возникала странная безмятежность, появлялась прекрасная, улыбающаяся смерть при жизни или жизнь в обретенной смерти.

Джордж Сантаяна

В 1927 году американский критик Эдмунд Уилсон (1895-1972) писал, что все реже можно было слышать о людях, предающихся разгулу, кутежу, попойке, пьянке и запою. Эти термины означали не только пьянство, но и чрезвычайное для пьяницы событие – уход от нормальных условий своей жизни. Эти слова перестали быть общеупотребительными, потому что во времена «сухого закона» такой вид яростного и затяжного пьянства превратился в повседневную черту общественной жизни. «Сухой закон» сделал американцев нацией преступников, а последствия его были настолько разрушительными, что в 1933 году закон Волстеда[27] был отменен. Для преступных организаций запрещение наркотиков стало золотым дном, но на наркоманов ярлык преступников повесили еще до закона Гаррисона, для них предусматривались гораздо более строгие наказания, чем для людей, тайком пробиравшихся в бары, где пили запрещенное виски. В 1920-х годах наркоманов превратили в преступников не только в США, но и в Европе. В конце Первой мировой войны державы-победительницы навязали ратификацию Международной анти-опиумной конвенции 1912 года в качестве одного из условий мирного договора. Статья 295 Версальского мирного соглашения 1919 года обязывала все договаривающиеся стороны ввести в действие Конвенцию и безотлагательно принять соответствующие законодательные акты.

Смерть актрисы Билли Карлтон заставила сэра Бэзила Томпсона (1861-1939), начальника разведки Скотланд-Ярда, в феврале 1919 года рекомендовать министерству внутренних дел принять постоянно действующие законы вместо временного постановления 4В. Такие меры должны были противодействовать заметному росту наркомании как в Америке, так и в Англии. В соответствии с этим, а также в исполнение статьи 295 мирного договора, временные постановления были преобразованы в Закон об опасных наркотических средствах. Он был принят после коротких дебатов, в которых участвовали только шесть членов парламента. Единственным выступившим против законопроекта оказался шотландский врач Уолтер Эллиот (1888-1958), который призывал не следовать примеру морального абсолютизма закона Гаррисона и «варваров с Запада» – американских сторонников трезвости. Он сказал, что ни одна страна не обращается более жестоко и неразумно с несогласными с социальной теорией правительства, чем Соединенные Штаты. Закон об опасных наркотических средствах 1920 года ограничивал производство, продажу, хранение и распределение опиатов и кокаина только уполномоченными на то лицами. Он требовал, чтобы перемещение наркотиков от производителя к поставщику и от поставщика к потребителю регистрировалось в специальных журналах, доступных для официальной проверки. Контроль за импортом и экспортом опиатов и кокаина был также возложен на министерство внутренних дел.

Во время Гаагской конференции ни одно британское правительственное учреждение не стремилось предложить законопроекты более запретительного характера, чем Фармацевтический закон 1908 года, но усилия Делевиня изменили такое положение вещей. Он вырвал контроль за оборотом наркотиков из рук основанного в 1919 году Министерства здравоохранения, настояв на том, что этот вопрос относится к ведению полиции. В течение нескольких следующих лет он пытался навязать Великобритании карательную политику в отношении наркотиков – подобную той, что была принята в США. К 1926 году министерство по делам колоний было на грани восстания против узурпации министерством внутренних дел общего надзора за проблемами наркотиков. Тем не менее, некоторые инициативы Делевиня оказались конструктивными. В 1922 году, например, его министерство выпустило новое постановление, направленное против кокаинистов и морфинистов, и предписывающее врачам хранить корешки рецептов и соответствующие записи в течение двух лет. Поправка 1923 года к Закону об опасных наркотических средствах исправила некоторые существовавшие недостатки Фармацевтического закона и облегчила его применение. Ее результаты благоприятно сказались на проблеме наркотиков.

В течение 1921-1923 годов ежегодно слушалось 200 – 300 дел по нарушениям Закона об опасных наркотических средствах, после поправки – не более ста. Число правонарушений, связанных с опием, сократилось со 148 в год в 1921-1923 годах до тридцати шести ежегодно в 1927-1929 годах. Количество дел, связанных с кокаином, снизилось с шестидесяти пяти в 1921-1923 годах до пяти в 1927-1929 годах. Среднее количество дел, связанных с морфином – с тридцати двух до семнадцати. Самый многочисленную группу обвиняемых составляли морфинисты – наркоманы старшего возраста, которые приобрели зависимость в результате медицинского применения наркотика и не употребляли его для удовольствия. Второй по численности была группа китайских курильщиков опиума и небольшое количество людей, которые пристрастились к кокаину ради собственного удовольствия. В первую группу входили одинокие люди, далекие от любой субкультуры. Китайские любители опиума были общительнее и иногда поставляли наркотик молодым правонарушителям. Владелица ночного клуба в Сохо, Кейт Мейрик (1875-1933) познакомилась с поставщиком опиума, «Бриллиантовым Чангом», в 1921 году, когда он начал приглашать ее девушек в свой ресторан на Риджент-стрит. Она писала, что его змеиные глаза и мощная притягательная сила очаровывали почти всех женщин, с которыми он знакомился. Скоро она заметила, что девушки возвращались от Чанга в возбужденном состоянии. Догадавшись о том, что он давал им наркотики, Мейрик запретила девушкам дальнейшие контакты с китайцем. Тех, кто тайно продолжал посещать его ресторан, она увольняла из клуба. Работавшего на Чанга продавца наркотиков, которого Мейрик заметила у себя в клубе, выкинули на улицу.

Пользуясь Законом об опасных наркотических средствах, можно было легко определить, наказать в административном порядке или отдать под суд тех врачей, которые злоупотребляли назначениями кокаина или опиатов. В 1919 году обнаружилось, что доктор К., имевший практику в районе Тоттенхем-Корт-Роуд, выписывал кокаин людям, которые так или иначе были связаны с преступным миром. Он оправдывался тем, что назначал наркотик в качестве обезболивающего средства при венерических заболеваниях. В 1922 году некий аптекарь подсчитал, что у доктора К. было более трехсот пациентов-наркоманов. В 1924 году министерство внутренних дел установило, что он выписывал наркосодержащие вещества практически любому, кто его попросит. Неясно, какие шаги были предприняты против доктора К. Однако доктор Джозеф Хиршманн (1895-1977), который в 30-х годах начал выписывать большие количества наркотика морфинистам, был в 1936 году обвинен на основании технической ошибки в ведении отчетности и лишен права хранить и поставлять ядовитые и наркотические лекарственные средства. Впоследствии он нашел пристанище и безвестность в Шропшире. Доктор Джеральд Кинлан (1900-1976) из Вестминстера, которому также было предъявлено обвинение в слишком щедром снабжении наркоманов, в 1942 году исправился под давлением министерства внутренних дел и Совета по общей медицине. Внешне благовидные наркоманы могли просто обманывать врачей. Один англичанин в 1924 году писал о своем зяте, который стал морфинистом в результате лечения фронтовых ран. «Обладая обаятельной натурой и любезным обхождением, мой друг может, как признался сам, достать некоторое количество наркотика у трех из пяти медиков, к которым обращается за помощью». Автор записок делил с ним квартиру в тщетной попытке воспрепятствовать получению наркотика – мешали легковерные врачи. «Лишение свободы, и только оно может спасти моего друга от невыразимой деградации или милосердного забвения в братской могиле самоубийц».