линкора до сих пор нет. Историки разных стран пытаются найти ответ. Как пишется в статье «Российский Черноморский флот в годы Первой мировой воны» от
19 февраля 2022 года: «В ночь перед гибелью исполина комендор Воронов был дежурным по главной башне. Его обязанностями были: осмотр и замер температуры артиллерийского погреба. Этим утром капитан 2-го ранга Городысский также нес дежурство по кораблю. На рассвете Городысский отдал приказ своему Воронову измерить температуру в погребе главной башни. Воронов спустился в погреб, и больше его никто не видел. А через некоторое время прогремел первый взрыв. Тело Воронова не было найдено среди тел погибших. В комиссии были подозрения на его счет, но доказательств не было и его записали в без вести пропавшие.
Но недавно появились новые сведения: английский писатель Р. Мерид предпринял собственное расследование. «Лейтенант морской британской разведки нес службу в России с 1914 по 1916 годы. Через неделю после взрыва он покинул Россию и прибыл в Англию уже подполковником. После окончания войны вышел в отставку и уехал из страны. Через некоторое время появился в Канаде, купил поместье… жил обычной жизнью богатого джентльмена. Но в 1929 году погиб при странных обстоятельствах… Исследования фотоархивов привели к неожиданным итогам – подполковник английской разведки Джон Хевиленд и комендор линкора «Императрица Мария» Воронов – это один и тот же человек, тот самый Воронов, исчезнувший 7 октября 1916 года в момент взрыва линкора. Интересно также и то, что на него покушались незадолго до смерти некие русские эмигранты, и среди них бывший электрик линкора «Императрица Мария» Иван Назарин. …Британия была старым врагом Русской империи. Английская элита с ужасом думала о том дне, когда «щит Олега» опять будет прибит к воротам Царьграда. …Проливы не должны были достаться русским».
Английский след прослеживается не только в гибели линкора «Императрица Мария», но и в гибели самой Российской империи – в финансировании и организации так называемой Февральской буржуазной революции 1917 года.
Взрыв и гибель с таким трудом построенного и только что вступившего в строй линейного корабля «Императрица Мария» хотя и не отразился на карьере вице-адмирала Колчака, – император Николай II не посчитал Колчака виновным в трагедии, – тем не менее сильно подорвал авторитет командующего в глазах личного состава Черноморского флота.
Очевидец событий, капитан 2-го ранга А.П. Лукин с глубокой скорбью описывал прощание с погибшими моряками: «Похороны были потрясающими. Провожал весь город. Гудели колокола всех церквей. Гробы утопали в цветах. 216 моряков из погибших на линкоре «Императрица Мария» с воинскими почестями похоронили на Михайловском кладбище Севастополя». Описал Лукин и памятник, установленный на Михайловском кладбище: «На северном берегу Большого рейда высится одинокий курган. На нем обращенный к морю – огромный, видимый издалека, деревянный крест «Братская могила «Императрицы Марии».
Увы, сегодня ничего не напоминает о героических моряках, боровшихся за жизнь своего корабля и своих товарищей. Воинское Михайловское кладбище сровняли с землей в советское время, в середине 80-х годов и застроили многоэтажными жилыми домами, построив на месте кладбища, на костях героев, детский сад и школу… Вот и вся память «благодарных» потомков.
В конце сентября 1916 года вступившая в строй после длительного ремонта подводная лодка «Нарвал» совершила пробный поход с целью разведки в район Синопа, в ходе которого командир лодки старший лейтенант Михаил Васильевич Паруцкий, назначенный на время болезни командира «Нарвала» старшего лейтенанта Д.Д. Кочетова, вместе со старшим офицером лейтенантом Александром Александровичем Иваненко и старшим инженер-механиком Федором Ивановичем Гиль проверяли готовность механизмов и личного состава к боевым действия.
11 октября 1916 года в районе острова Кефкен подводная лодка «Тюлень» под командованием старшего лейтенанта Китицына обнаружила большой пароход, следующий полным ходом на восток. Находящаяся в надводном положении лодка устремилась на перехват. В 22 часа 45 минут прогремели предупредительные выстрелы орудий «Тюленя». Обычно при этом турки бросали свои суда и уходили на шлюпках к берегу. Но с парохода открыли по «Тюленю» ответный огонь из пушек. Как потом выяснилось, на этом вооруженном пароходе половину команды составляли германские моряки с находившегося в ремонте крейсера «Бреслау». Они-то и открыли ответный огонь из установленных на пароходе пушек. В сгущающейся темноте «Тюлень» зашел со стороны берега и начал стрелять по пароходу. Из сорока пяти выпущенных снарядов тридцать попали в цель. На пароходе вспыхнул пожар… После этого призовая команда «Тюленя» в составе трех офицеров и восемнадцати матросов высадилась на пароход, который назывался «Родосто», и начала тушить пожары. К утру, устранив неполадки, наши моряки благополучно привели турецкий пароход в Севастополь.
После похода, после бомбовых атак вражеских аэропланов, минных атак германских подлодок нервы офицеров-подводников требовали разрядки. Возвращение с моря – это для моряков всегда праздник, несмотря на потери, несмотря на гибель людей и кораблей. Жажда жизни, обуревавшая офицеров после похода, требовала выхода, поэтому флотская офицерская молодежь веселилась вовсю. Понятно, что офицеры подводной лодки «Тюлень» во главе со своим командиром старшим лейтенантом Китицыным, вместе с офицерами 1-го дивизиона, отметили свое возвращение в ресторане. Отметили «крепко». Как пишет В. Чернов в статье «Ластоногий дивизион Черноморского флота»: «…отмечая эту победу Китицына, моряки 1-го дивизиона подводных лодок устроили грандиозную пирушку с обильным употреблением крепких напитков. Изрядно утомившись в служении Бахусу и ощутив неодолимое желание посетить храм Мельпомены, развеселая компания в полном составе направилась в Севастопольский театр. Во время антракта командующий флотом вице-адмирал Колчак потребовал старшего лейтенанта Китицына к себе в ложу. Не совсем уверенно державшийся на ногах командир «Тюленя», поддерживаемый друзьями-подводниками, отправился к начальству. С показной строгостью Колчак вручил ему запечатанный пакет и приказал незамедлительно вскрыть его в укрытом от посторонних глаз месте. Стараясь как можно меньше дышать в сторону командования, оторопелый Китицын, отдав честь и повернувшись через левое плечо, с пакетом в руках убыл в мужскую комнату, откуда через несколько минут вернулся к ожидавшим его товарищам, растерянно улыбаясь и с новенькими погонами капитана 2-го ранга на плечах…»
Во время дозора 16 октября 1916 года у входа в Босфор в районе маяка Кефкен подводная лодка 2-го дивизиона «Нарвал» встретила турецкий вооруженный транспорт «Кезан» водоизмещением около четырех тысяч тонн, заставила его выброситься на берег и взорвала его четырьмя самодвижущимися минами. На следующий день, утром 17 октября, «Нарвал» обнаружил подорвавшийся 4-го октября на наших минах и выбросившийся на берег в районе мыса Кара-Бурна Азиатского, но оставшийся на плаву турецкий пароход «Ирмингард» и взорвал его миной.
В период с 7 по 12 октября 1916 года подводная лодка 2-го дивизиона «Кит» провела разведку в районе