она подозревала, что он пошутил только наполовину.
Натали усмехнулась и покачала головой:
— Я тебя не уволю. Но, вероятно, мне придется уволить Кэнди.
— Кэнди? Почему?
— Потому что мне кажется, что она нацелилась на вышестоящее руководство.
— О, правда? — Таннер засмеялся. — Не думаю, что она подходит на такую должность. Для этой работы нужен человек мегаорганизованный вплоть до раздражения, с очень странным музыкальным вкусом, который знает все мои слабые места.
Натали хихикнула.
— Я не специально. Не всегда. — Она положила ладонь ему на щеку и смотрела на золотые искорки в его глазах. — Спасибо, что привез меня сюда. Что... — Почему так сложно озвучить свои чувства? — Что веришь в меня. Ты же веришь?
Он кивнул.
— Верю. И думаю, что из нас получится отличная команда. — Свет в его глазах померк, когда солнце опустилось ниже. — Все, что происходит, потеря Марни, возможно потеря детей... твое присутствие делает жизнь немного легче.
— Вот уж не думала, что когда-либо услышу такое. — Они вместе посмеялись, потом сидели молча, пока наконец Натали не спросила: — Таннер, можешь рассказать, что случилось? С твоей сестрой? Твоя мама сказала, что она в коме, в учреждении долговременного ухода, но я не знаю всей истории.
Таннер потер переносицу.
— Хорошо. — Он вздохнул и посмотрел на нее уставшими глазами. — Было начало августа. К нам пришли друзья на барбекю. Марни сбежала в середине. Дети были сами не свои. Мы не знали, куда она отправилась. Она не брала трубку. Я выдумал отговорку, что она поехала навестить заболевшую подругу.
Он поднял руки и сцепил их в замок за шеей.
— Я поднаторел в этом за последние годы. Говорить им неправду. — Он пристально уставился на нее. — Кроме биполярного расстройства, у Марни были и другие проблемы. Наркотики, алкоголь. Она могла бросить пить лекарства. Позже она позвонила мне, около двух ночи. Пьяная. Хотела, чтобы я за ней приехал. — Он закрыл глаза и наклонился вперед. — Я был зол, и ты, вероятно, можешь представить, каким вышел разговор. Я сказал ей взять такси. Следующий звонок раздался примерно через час. От полицейских.
Сердце Натали колотилось в груди.
— Она села за руль.
Таннер опустил голову:
— Она села за руль. Врезалась в отбойник на первом шоссе. Она была без сознания, но пульс присутствовал. Повреждения спинного мозга оказались слишком тяжелыми. Она так и не пришла в сознание. Через неделю нам сказали, что если мы хотим держать ее на искусственной вентиляции, то должны перевести ее в соответствующее учреждение, где за ней будут ухаживать. Полагаю, мы все надеялись, что она как-нибудь справится, сделает невозможное. Последние тесты на прошлой неделе показали отсутствие мозговой деятельности.
— О Таннер.
Она взяла его за руку.
— Теперь я не пью из-за Марни. Думаю, так будет лучше для детей. Они достаточно навидались. Хотя признаю, иногда очень хочется, но я не хочу оказаться рядом с ними без тормозов, как частенько была она.
Он обнял ее за плечи.
— Ты хороший человек, Таннер Коллинз. — Натали прижалась к нему, пытаясь найти правильные слова. — Что дальше?
— Мы отпустим ее. Мама хочет сделать это сейчас, до праздников. Говорит, так будет легче для всех. Она уже позвонила отцу и Рэнсу, отцу детей. — Он вскочил и заходил туда-сюда, пиная маленькие камушки. — Я не знаю, как это сделать.
Мертвенно-бледное лицо, загнанный взгляд — все в нем говорило, что он считает себя виноватым.
Она могла рассказать ему сколько угодно возможных сценариев, которые он, вероятно, уже слышал. Сказать, что он мог подобрать Марни и все равно попасть в аварию. Сказать, что Марни могла сбить машина, пока она переходила дорогу.
Но она не могла рассказать ему свою историю.
Не могла сказать, что иногда вещи просто случаются, ты совершаешь ошибки и как-то учишься жить с последствиями.
Вместо этого она в несколько шагов сократила расстояние между ними, обвила его руками и крепко обняла.
— Таннер, мне так жаль.
Судорожно выдохнув, он обнял ее в ответ, уткнулся лицом в ее волосы и прижался губами к виску.
— Ее уже нет, — прохрипел он. — Я знаю. Просто не знаю, как ее отпустить. В эмоциональном плане, наверное.
Натали кивнула и подняла на него глаза.
— Отпустить — значит отпустить ответственность. А ты этого не можешь, потому что тогда как же ты будешь наказан? Знать, что физически она еще здесь, видеть ее в таком состоянии — это боль, которую ты заслужил. Верно?
Глаза Таннера вспыхнули, на суровое лицо легли оранжевые отблески.
— Крайне точный анализ.
Улыбка мелькнула и исчезла.
— Я много лет тусовалась с мозгоправами. — Глаза Натали затуманились слезами. — Но я чувствую то же самое. Отпустить Ник, сказать, что та ужасная ночь просто случайность и ничего более, — это освободит меня от чувства вины. Почему я не умерла тоже? Я часто спрашиваю себя об этом. По крайней мере раньше спрашивала. Но я выяснила, что это не имеет значения. Мне надо преодолеть это. Я знаю, но тоже пока не поняла как.
— Мы с тобой два сапога пара, а? — Он взял ее лицо в ладони, так пристально глядя на нее, что она подумала, что растает под его взглядом. Он смахнул ее слезы большими пальцами. — Может быть, мы сумеем выяснить это вместе?
Натали слегка подняла подбородок:
— Может быть.
Он накрыл ее ладонь своей:
— Я знал, что ты поймешь.
Ох, она могла бы влюбиться в этого мужчину.
Может, уже влюбилась.
Новые слезы защипали глаза, и она сморгнула их.
— Отец ребят заберет их?
Уголки губ Таннера опустились.
— Не знаю. Джени даже не помнит Рэнса. Когда они уехали из Сиэтла, ей едва исполнилось два года. Джейс просто злится. Я не хочу, чтобы этот утырок был в их жизнях. Я сделаю все возможное, чтобы его не было.
Натали узнала упрямую злость и поняла, что нет смысла объяснять, что в большинстве случаев биологический отец выиграет суд.
— Что ж. Будем надеяться, что до этого не дойдет.
Темнело, им пора было ехать. Натали протянула руку:
— Дай мне ключи.
— Что? — нахмурился Таннер.
— Я хочу сесть за руль. Раз уж мы работаем над избавлением от своих демонов, я решила, что это прекрасная возможность. Если я смогу