кидаюсь к оставшимся, а два моих ветерана тем временем сеют хаос. Я бью хлыстом черного с импульсной винтовкой. Хлыст обвивается вокруг дула в тот самый момент, когда черный спускает курок. Я дергаю хлыст, и травматические заряды летят в строй закованных в броню рыцарей и швыряют двоих на колени. Я возвращаю хлыст, срезав по пути дуло винтовки, а потом отрубаю полруки стражу, потянувшемуся за клинком. В другого стража попадает моя союзница-серая. Вульфгар вскидывает эгиду, и из его правой руки вырывается перламутровый энергетический щит. Лорд-комендант перехватывает выстрелы серой по строю нападающих и мчится к ней на гравиботах. Край эгиды проходит через ее незащищенную голову и разваливает череп надвое. Серая падает мертвой. Вульфгар врезается в ветерана-золотую, их доспехи жутко лязгают. Винтовки сцепляются, вспыхивают клинки.
Стражи стараются держаться на расстоянии, чтобы иметь возможность пользоваться своим нелетальным оружием. Я получаю прошедшим вскользь энергетическим разрядом в левое плечо. Нервы от плеча до локтя пробирает леденящий холод. Я испускаю яростный рев и бью одного из алых в грудь с такой силой, что он падает. Кто-то сбоку врезается в меня плечом в броне. Мои зубы лязгают. Полсекунды спустя в меня выпускают «птичью клетку». Спасают рефлексы: я замечаю боковым зрением какое-то движение и рассекаю фиброкартридж надвое в полете, прежде чем он успевает развернуться. Я хлещу лезвием-хлыстом по ноге черного, который взлетает надо мной на гравиботах, чтобы уклониться от моей атаки и стрелять в меня под более выгодным углом. Позволяю стражу поднять себя над землей, потом дергаю клинок, отрывая противнику ногу. Я падаю между стоящими внизу бойцами, а он валится в стороне с бессвязным криком.
Приземлившись, я швыряю лезвие-хлыст в серого, целящегося в меня с десяти метров. Клинок летит кувыркаясь и вонзается серому в плечо, пробивая броню насквозь. Я выхватываю другой клинок у сшибленного алого и перекатом вскакиваю на ноги. И тут из моего левого бицепса выходит лезвие, как будто мое тело порождает метровый язык ужасного металла. Женщина-черная пытается пришпилить меня к земле, но я сдвигаюсь в сторону так, что клинок рассекает мышцу. Освободившись, разворачиваюсь к черной, и мы обмениваемся градом ударов, но я не успеваю ее прикончить – оставшиеся трое стражей атакуют меня слева. Я отскакиваю назад, поворачиваюсь к ним и меняю позицию, чтобы оказаться лицом к лицу с одним из них, в то время как он закрывает меня от остальных. Я отбиваю его клинок вбок и наношу колющий удар сперва в левое плечо, потом в правый локоть. Это не смертельно. Страж роняет оружие.
Я верчусь с лезвием в руке, применяя так называемый смерч Лорна, и пара рыцарей, еще сохраняющих боеспособность, бессильна перед этим хаосом. Я двигаюсь так быстро, что они кажутся застрявшими в грязи. Избегаю смертельных ударов и одну за другой отсекаю руки противников, сжимающие рукояти клинков. Потом я в упор стреляю из гравитационного пистолета в серого, только что вставшего на ноги. Он отлетает и врезается в дерево, ломая ветки.
Я поворачиваюсь к Вульфгару в тот самый момент, когда он выдергивает лезвие из груди золотой. Она лежит мертвой на земле.
– Дэрроу…
Я в ярости бросаюсь на него. Он – воин льда. Проданный в рабство еще в детстве, он был гладиатором, сражался в ямах и возвысился лишь благодаря силе своих рук. Он сражается с дикой, сокрушительной силой, но я – последний ученик Аркоса. Я отбрасываю своего более высокого противника. Наши клинки – буйный дождь искр и жаждущий крови металл. Вибрация проходит через мои руки. Я дышу размеренно. Мои ноги приминают траву. Я намерен победить. До того, как это происходит, мы несколько раз успеваем обменяться ударами. В какой-то момент я вижу, что Вульфгар теряет душевное равновесие. Два рубящих удара по ногам, колющий удар в колено, потом в подмышку. Я использую инерцию отклонения его клинка для перехода к следующей атаке и наношу рубящий удар сбоку по его бицепсу. Вульфгар уворачивается, отступая, и из-за резкого движения плечами теряет равновесие. Я преследую его, ведомый своим клинком, жестким и нацеленным в правое плечо противника. Потом позади меня раздается вопль. Холодно-синий энергетический заряд парализующего оружия попадает Вульфгару в прикрытое доспехами бедро. Он не причиняет никакого вреда, но толкает противника навстречу моему удару.
Я ощущаю сопротивление плоти, от клинка к рукояти. В следующий миг лезвие окрашивается красным.
Вульфгар отступает на шаг. Его ноги подкашиваются. Он шатается. В его глазах недоумение и пустота. Клинок вошел ему в рот и вышел через затылок. Кровь течет по бороде. Зубы лязгают о металл.
Вульфгар падает на колени и, мертвый, смотрит на меня с расстояния, равного длине клинка.
Я рефлекторно выдергиваю оружие из его рта. А потом на меня обрушивается осознание.
– Дэрроу! – Севро мчится ко мне от дома с мультиганом в руке. Он с ужасом смотрит на тело Вульфгара. – Дэрроу…
Я опускаюсь на колени рядом с павшим рыцарем. Гнев, бурливший в моей крови, сменяется сокрушительной печалью.
Нет. Нет. Нет. Вульфгар…
Я этого не хотел.
Кровь из головы Вульфгара хлещет на летнюю траву. Раненые по мере сил поднимаются на ноги и смотрят то на него, то на меня. Я пячусь под их взглядами. В них нет гнева – лишь полнейшее смятение и отречение. Кроме Вульфгара, мертвы лишь золотая и серая, сражавшиеся за меня. Я пошатываюсь, осознав, какой ужас сотворил.
– Дэрроу… – слышу я позади голос Мустанга. Безоружная, она все это время стояла на краю поля боя, а теперь медленно идет ко мне. – Что ты наделал…
Эта смерть выйдет за пределы клочка земли и потрясет республику до основания. Вульфгар олицетворял легенду о блистательном Рагнаре. Он был героем. Более того – он был символом, и не только для «Вокс попули». Люди возненавидят меня. Особенно черные. Я отнял у них одну из величайших связующих нитей с республикой, одного из любимых сынов и уложил его мертвым в траву.
На что я рассчитывал?
Севро смотрит на меня. У него красные глаза.
– Дэрроу, скоро придут другие. – Мои ноги отказываются двигаться, и Севро тянет меня за собой. – Пора идти, Жнец. Ну давай же.
Я вижу страх в его глазах.
Замершая среди трупов Мустанг похожа на собственный призрак. Десять лет строительства – и одна ночь все разрушила.
– Прости, – говорю я.
Она смотрит на меня, не находя слов, чтобы выразить свой ужас, и я позволяю Севро увести себя.
…После взлета я стою у щели закрывающегося пассажирского люка, бросая последний взгляд вниз. Жена стоит