Фиона рассмеялась в ответ.
— Эта собака — настоящий маленький чертик.
— Да уж, странно, что Мефистофель превращался в пуделя, а не в пекинеса, — сказал Джон, и они с Фионой рассмеялись. — Но Фифи живет сейчас с Хилари в Брауне. В этом университете разрешают держать животных в общежитии. Может быть, эта собачка станет образованнее и остепенится?
— Хочешь выпить? — предложила вдруг Фиона.
Джон посмотрел на нее смущенно. Он все-таки снова вторгся в ее мир. И отлично сознавал это. Но Джон не собирался упускать возможность побыть рядом с Фионой Монаган, раз уж ему случилось быть в Париже.
— Я мешаю тебе работать? — спросил он. — Сбил весь твой график?
— Да, но раз ты уже все равно помешал… Я слишком устала сегодня. Да и профитроли действуют на меня расслабляюще. Так что, если хочешь портвейна…
Фиона помнила, что Джон очень любит портвейн, но на этот раз он выбрал бокал белого вина. Того же, которое налила себе Фиона.
Они устроились в небольшой гостиной. Джон разжег огонь в камине. Они снова говорили о книге Фионы, о работе Джона, о новой квартире, которую он хочет купить в Нью-Йорке, они переходили от одной темы к другой, и обоим нравилось обсуждать все это друг с другом, от этого разговора становилось тепло на душе. Джон как раз рассказывал об одном доме на мысе Код, в который он влюбился с первого взгляда, когда Фиона наклонилась над столом, чтобы налить ему еще вина. Протянув руку, он коснулся ее лица.
— Я люблю тебя, Фиона, — прошептал он, глядя в ее прекрасные глаза, в которых плясали сейчас отблески огня в камине. В джинсах и старом свитере, с растрепавшейся косой она казалась еще прекраснее, чем в лучших своих нарядах, в которых помнил ее Джон.
— Я тоже люблю тебя, — прошептала Фиона. — Но это не имеет больше никакого значения.
Их время прошло. Но как раз в тот момент, когда Фиона подумала об этом, Джон поцеловал ее и привлек к себе, и, прежде чем ей пришло в голову что-то возразить, она уже ответила на его горячий поцелуй, забыв обо всем на свете. Фиона делала именно то, что запретила себе делать. Но сейчас оба они забыли обо всем, отдавшись во власть сжигавшей их страсти друг к другу, пытаясь утолить голод, уже больше года сжигавший их тела и их сердца. Фиона не помнила, как они оказались в постели. Страсть их была такой ненасытной, что лишь через несколько часов они остановились, чтобы перевести дыхание.
— Это была ужасная идея, — прошептала Фиона, лежа на плече Джона, и закрыла глаза.
Джон счастливо улыбнулся.
— Нет, дорогая моя, — возразил он уже не слышавшей его Фионе. — Это — лучшая идея, которая могла прийти в наши головы.
Проснувшись утром, Фиона, не открывая глаз, попыталась убедить себя, что все вчерашнее было сном. Но, решившись все же поднять веки, она увидела перед собой Джона.
— О боже! — вырвалось у Фионы.
Джон уже не спал. Он лежал, крепко обняв ее. И вид у него был самый довольный.
— Я не могу поверить в то, что мы это сделали, — убитым тоном произнесла Фиона. — Мы, должно быть, сошли с ума.
А я рад, что это произошло, — Джон перевернулся на бок, чтобы лучше видеть лицо Фионы. — Бросить тебя — это была самая большая глупость из всех, что я совершил в своей жизни. И весь этот год я мечтал только об одном: чтобы судьба подарила нам второй шанс. Я не смел надеяться, что это возможно. Иначе я нашел бы тебя гораздо раньше. Я думал, ты ненавидишь меня. Ты имела полное право меня возненавидеть. Странно, что этого не случилось. И я решил, что я должен справиться со своей тоской и отчаянием и идти дальше, как бы сильно я ни продолжал тебя любить. Но когда я увидел тебя в «Гули» в Нью-Йорке, я понял, что не могу больше без тебя жить. Мне необходимо хотя бы просто видеть тебя и разговаривать с тобой. С того вечера в Нью-Йорке я не мог думать ни о ком и ни о чем другом.
— И зачем же тебе нужна вторая попытка, Джон Андерсон?! — на этот раз Фиона разозлилась не на шутку. — Чтобы снова бросить меня? Но я не собираюсь возвращаться к тебе! — с этими словами Фиона вскочила с постели. Вместо того чтобы слушать ее, Джон молчал, восхищаясь ее великолепным телом.
— Теперь мы даже живем в разных странах, — продолжала Фиона. Словно это была главная и решающая причина не начинать их отношения вновь. — Я не верю в романы на расстоянии. И не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк. Мне хорошо здесь.
— Ну что ж, теперь, когда ты все мне сказала, можно я приготовлю завтрак? Позволь также заметить, Фиона: если ты не вернешься ко мне после того, что было между нами, значит, это был случайный секс на одну ночь. Не верю, чтобы ты допустила такое в своей жизни. Мы с тобой — совсем другие люди.
Значит, я изменилась и теперь буду допускать это в своей жизни, — мрачно ответила Фиона. — Но я ни за что не выйду за тебя снова, Джон Андерсон.
— Что-то не припомню, чтобы я просил тебя об этом. — Он встал с кровати, подошел к Фионе и нежно обнял ее. — Я люблю тебя и думаю, что ты любишь меня. А что мы станем с этим делать — надо еще обсудить.
— Я не собираюсь ничего с тобой обсуждать, — упрямо сказала Фиона, но не высвободилась из его объятий. Ночью ей было так же хорошо, как и Джону, но она не хотела ничего менять в их отношениях. — Мне казалось, ты уезжаешь сегодня…
— Мой самолет в четыре. В аэропорт я поеду не раньше часа. Так что мы можем отлично обсудить все за завтраком.
Часы на тумбочке показывали девять. У них оставалось четыре часа, чтобы решить, что же будет с ними дальше.
— Нам нечего обсуждать. — Фиона, кипя негодованием, зашла в ванную и захлопнула за собой дверь. А Джон надел брюки и пошел на кухню готовить завтрак. Фиона вышла из ванной через десять минут в розовом халате, успев почистить зубы и расчесать волосы.
— Халатик ты позаимствовала в отеле «Ритц»? — пошутил Джон, переворачивая жарящийся бекон и заливая его яйцами. Вид у него был довольный и счастливый.
— Нет, — буквально прорычала в ответ Фиона. — Я купила его. Не могу поверить, что меня угораздило переспать с тобой, Джон Андерсон.
Это — самая большая глупость в моей жизни. Я не люблю восстановленных протекторов!
— Очень мило с твоей стороны сравнить меня с куском резины.
— Я могла бы назвать тебя гораздо хуже и напрасно этого не сделала. — Фиона с остервенением захлопнула дверцу духовки, куда она только что поставила багет, чтобы разогреть его. — Все это так глупо.
— Но почему? Мы же любим друг друга.
Джон смотрел на нее и улыбался. С тех пор как он бросил Фиону Монаган, он ни дня не был так счастлив.
— Не будет ли слишком жестоко с моей стороны напомнить тебе, что ты развелся со мной? И, по зрелом размышлении, я поняла, что ты поступил абсолютно правильно. Мы вели слишком разный образ жизни.