Фиона не знала, откуда звонит ей Джон. Это было теперь уже неважно. То есть не совсем неважно, но Фиона не собиралась распускаться. Она обещала себе это еще в Нью-Йорке. Как странно, что Джон вообще позвонил ей. Он не делал этого ни разу с тех пор, как оставил ее. Все дела с разводом обсуждались через адвокатов. Фиона молчала, ожидая, что Джон скажет о цели своего звонка.
— У меня были дела в Лондоне, и по дороге домой я решил заглянуть на денек в Париж, — сказал он. — Мне пришла в голову сумасшедшая мысль. Сегодня ведь День Благодарения. Французы не отмечают этот праздник, не так ли? Может быть, если ты не занята сегодня вечером, мы могли бы пообедать в «Вольтере»? Если все же занята, пусть это будет ленч…
Джон помнил, что «Вольтер» — любимый ресторан Фионы. Ему тоже очень там нравилось. Сейчас, приглашая Фиону, он говорил неуверенно, с большими паузами.
Фиона молчала, не зная, что ответить. Молчание длилось очень долго.
— Зачем? — наконец произнесла она одно-единственное слово.
— Ну, вспомним старые времена и все такое. Почему бы нам не остаться друзьями…
Но Фиона не хотела быть его другом. Она любила его — и раньше, и сейчас. Она поняла это со всей отчетливостью, когда увидела Джона в Нью-Йорке. К тому же он нашел себе подходящую женщину, которая была так похожа на его покойную жену.
— Не думаю, что мне нужен друг, — задумчиво произнесла Фиона. — Я вообще не знаю, как делаются такие дела. Извини! Раньше я никогда не была в разводе… Новичок в этом деле. Полагается, что мы должны теперь дружить?
— Ну, если нам так хочется, — неуверенно ответил Джон. — Лично я хотел бы, чтобы ты осталась моим другом, Фиона. То, что было между нами… Это было нечто особенное. Жаль, что у нас ничего не получилось…
Разумеется, не получилось, если, бросив Фиону полгода назад, он все еще пытается убедить себя и ее, что все сделал правильно. Фиона вспомнила слова Эдриена о том, как это было ужасно со стороны Джона — бросить ее, не пытаясь ничего предпринять ради их счастья. С тех пор как Эдриен сказал ей, что нельзя винить в их разрыве себя одну, и сама Фиона иначе взглянула на разрыв с Джоном. Эдриен был прав — Джон не выдержал испытания.
— Я не сержусь на тебя, — честно призналась она Джону. — Просто мне все еще больно.
Очень, очень больно. Но уже не так, как было в первые месяцы. Фиона тогда даже сомневалась, сможет ли она жить с этим дальше. Все рухнуло в ее жизни — она отказалась от работы, пожертвовав карьерой, оставила свой любимый дом, уехала в Париж. Больно? Да, это было очень, очень больно. Не было слов, чтобы описать как. Но в конце концов как-то образовалось. Новая жизнь оказалась для нее спасительной. Фиона снова работает, и, если повезет, ей удастся продать свою книгу.
— Я знаю, что причинил тебе боль, — произнес Джон. — И чувствую себя виноватым…
«Что ж, правильно делаешь».
— Пожалуй, у тебя есть для этого причины, — Фиона не хотела облегчить ему жизнь в эту минуту.
— Я просто не знал, как мне справиться с твоей жизнью. Мы были такие разные. Слишком разные, — Джон пытался объяснить ей что-то, но Фиона прервала его. Ей не хотелось проходить все это в тысячный раз.
— Думаю, все осталось для нас в прошлом, — твердо сказала она. — Как поживает твоя подружка?
— Какая подружка? — изобразил непонимание Джон.
— Леди, с которой я видела тебя в «Гули». Ну та, из Молодежной лиги.
— Как ты догадалась, что она работает именно в Молодежной лиге? — в голосе Джона слышалось неподдельное изумление. — Вы знаете друг друга?
Элизабет ничего не говорила ему об этом.
— Вовсе нет. Просто это написано у нее на лбу. Кстати, она похожа на твою жену. Я имею в виду Энн.
— Да, похожа. — Джон вдруг рассмеялся и поспешил добавить: — Если честно, Элизабет Уильяме до чертиков мне надоела.
Пожалуй, такое признание могло бы стать первым шагом к дальнейшей дружбе. Ведь именно это ему нужно теперь от Фионы Монаган, как все время пытался убедить себя Джон.
— О, мне очень жаль, — Фиона ненавидела себя за это, но ей было приятно услышать слова Джона. — Она отлично выглядит…
— Ты тоже. Там, у «Гули», ты выглядела просто восхитительно. А что ты делаешь в Париже?
— Пишу. Романы. Этим летом я закончила первый, а недавно приступила ко второму. Мне нравится это. Я приезжала в Нью-Йорк, чтобы найти литературного агента.
— Нашла? — Джону было действительно интересно. Все, связанное с этой женщиной, всегда интриговало его. Он по-прежнему считал Фиону Монаган потрясающей, и она оправдывала это мнение. И на этот раз тоже.
— Я подписала контракт с Эндрю Пейджем.
— Звучит впечатляюще. Он уже продал права на твой роман?
— Нет, но я уже получила первый отказ. Теперь могу официально считаться писателем.
Фиона была уверена, что ее ожидает впереди еще не один отказ, но Эндрю Пейдж был настроен оптимистичнее. Он не сомневался, что роман Фионы Монаган удастся продать довольно быстро.
— Почему бы нам не обсудить все это за ленчем? А то переговорим обо всем по телефону и разговаривать больше будет не о чем.
Фиона вообще не была уверена, что им есть, о чем разговаривать.
— Встретимся у «Вольтера» или предпочитаешь другое место? — на самом деле Джон Андерсон не испытывал и сотой доли уверенности, звучавшей в его голосе.
Фиона почувствовала вдруг легкое раздражение. Зачем этот человек позвонил ей? Ведь между ними все кончено. Она не нуждалась в его дружбе и не хотела ее. Возникла долгая напряженная пауза, и Джон забеспокоился.
— Ну же, Фиона, решайся! — настаивал он. — Мне так не хватает наших с тобой разговоров. Я не причиню тебе боли, клянусь, я буду деликатен и осторожен.
Но он уже причинял ей боль! Слишком много. Фиона думала, что все простила Джону. Но сейчас у нее возникли сомнения.
— Я не могу отлучаться надолго, — сказала Фиона, и на другом конце провода Джон тяжело вздохнул. — Мне надо работать. Очень трудно продолжать писать, когда прерываешься, — теряется настрой, интонация…
— Но ведь сегодня День Благодарения. Мы могли бы заказать индейку. Или цыпленка. Или профитроли.
Так, значит, Джон Андерсон не забыл, что она обожает профитроли.
Он многое помнил о Фионе Монаган. В основном хорошее — все плохое как-то быстро забылось. А если и вспоминалось, то казалось совершенно неважным, каким-то несуразным и глупым. Дурацкие проблемы со шкафами. Странные личности, с которыми дружила Фиона. Джамал, бегающий по дому с пылесосом в набедренной повязке и женских босоножках.
— Так когда мы встретимся? — не сдавался Джон.
— В час, — ответила Фиона и тут же пожалела, что дала себя уговорить. Но было уже поздно. Джон Андерсон умел настаивать на своем и убеждать людей. И потом, ее всегда так завораживал его голос…