готов ли ты стать нашим человеком за титулы и земли, которыми ты владеешь в Таррагоне? Готов ли ты, Робер, служить нам мечом и советом, исправно выполнять все приказы и поручения, готов ли ты выдавать свои крепости и замки по нашему требованию, готов ли ты копьем участвовать в нашем войске?..
Робер молча преклонил колени перед архиепископом и протянул к нему ладони, громко произнеся:
– Я, Робер, становлюсь твоим человеком за земли, титулы и владения, что я владею в Таррагоне! Клянусь служить тебе, король Альфонсо, мечом, копьем и советом против всех врагов, живых и мертвых, мужеского и женского рода, за исключением христианского графа Барселоны Рамона Беранже и его потомков!..
Архиепископ молча кивнул и торжественно бросил меч на пол, он со звоном упал и остался лежать возле ног графа, потом, медленно подошел к коленопреклоненному Филиппу и, вложив его ладони в свои, поднял с колен, после чего троекратно поцеловал в уста, произнося:
– Будь моим человеком, граф Робер Таррагонский! И пусть залогом и символом моей любви к тебе послужит этот щит, кой я навеки оставляю в этом дворце, дабы все видели, что отныне ты и твои дети будут находиться под моим скипетром и защитой от всех врагов, живых и мертвых, как заповедует нам Его святейшество папа Римский и христианская католическая вера!.. – Архиепископ выдохнул. Половина дела была сделана. – Подними сей меч и владей им, как владеешь отныне графством, Робер!..
Робер наклонился и поднял меч с пола, поднял его вверх и крикнул:
– Сим мечом, дарованным мне его величеством королем Арагона Альфонсо я буду карать врагов и судить своих подданных! Отныне и до скончания веков! Аминь!..
Рыцарство и мусульманские военные вожди – вассалы графа шумно упали на колени и гулко произнесли:
– Отныне и до скончания веков!!!..
Архиепископ поискал в толпе монаха-писца и кивком головы подозвал его. Тот, подбежал и, низко поклонившись, протянул ему два больших пергаментных свитка, скрепленных большими сургучными печатями короля Арагона, висевшими на красных шелковых лентах. Он развернул один из них и сказал, адресуя свои слова графу:
– Готовы ли вы, ваша светлость, приложить свою гербовую печать на тексте оммажа?
– Готов, и да поможет мне в этом Господь! – Филипп вынул свою печать и, дождавшись, когда к свитку прикрепят еще одну ленту с сургучом, приложил печать.
Процедура оммажа завершилась. Теперь наступала часть торжественного обеда.
Арнульф направился в топе гостей к выходу, когда кто-то резко взял его за рукав. Он обернулся и увидел сияющее лицо Хавьера, разодетого в парадный одежды.
– Ба, дон Хавьер… – наигранно беспечно произнес англичанин. Сам же он вздрогнул и, как ни старался контролировать свои эмоции, сильно побледнел. – Какими судьбами?..
– Волею Всевышнего… – засмеялся альмогавар. – Да и по воле его светлости графа. Он желает видеть вас…
– С-с-сейчас?.. – от волнения Арнульф не заметил, как стал заикаться.
– Н-н-нет… – передразнил его Хавьер. – Вечером, после первой стражи. За вами придут.
– Хорошо… – уже гораздо спокойнее ответил Арнульф.
– Хотите, еще кое-что расскажу? – хитрый взгляд альмогавара светился от радости.
– Валяй… – равнодушно произнес Арнульф.
– Ты искал кого-то и больше недели ходил в главный кафедральный собор? Так? – Хавьер широко улыбнулся. – Их больше не жди. Нет их больше. В раю они, сердешные…
Арнульф побледнел еще сильнее. Теперь он был совершенно один, без надежды на помощь и прикрытие…
– Ладно, поспешай домой. За тобой придут… – Хавьер показно зевнул. – Мне пора…
ГЛАВА XV. Ночная встреча.
Таррагон. Дворец. 28 августа 1129г. Поздняя ночь.
В дверь комнаты, которую снимал Арнульф на втором этаже таверны, настойчиво и требовательно постучали. Стуки бывают разные: словно виноватые, когда стучат тихо, будто стесняясь; романтические – так стучат влюбленные, словно нежно поглаживая дверь, за которой находится в трепетном ожидании возлюбленная; наконец, испуганные, когда стук, словно сам себя боится – так стучат тайные осведомители и клевреты, с дрожью в душе ожидая награды за свою подлость или предательство. Этот же стук был именно требовательным и не терпящим возражений, услышав его все должны вздрагивать и, проклиная себя и весь свет, бежать со всех трясущихся ног открывать дверь.
Арнульф раскрыл дверь, готовясь в душе к самому страшному – смерти, но вместо нее он увидел двух рыцарей, одетых в цвета графа Таррагона. Один из них – высокий и широкоплечий скандинав (его соломенные волосы, заплетенные в косички викингов ни с чем не перепутаешь) едва заметно кивнул головой и на ломанном франкском произнес:
– Граф желает тебя видеть… -
Второй рыцарь – судя по внешности, из местных, скрестил руки на груди и молча уставился на англичанина, буквально буравя его своим тяжелым взглядом черно-карих глаз.
– Да-да, я готов… – Арнульф поймал себя на мысли, что сейчас он выглядит весьма убого: испуганный взгляд, бледное лицо и ссутулившиеся плечи, вздохнул и прибавил. – Мы уже выходим.
– Да, кони стоят возле входа… – отрезал скандинав.
Возле входа стояли три коня и сидели в седлах два оруженосца самого что ни на есть отъявленного вида, их можно было посчитать разбойниками, а не оруженосцами благородных рыцарей.
– Твоя гнедая… – бросил на ходу скандинав. Он запрыгнул в седло без помощи стремени, что делало честь его рыцарской подготовке, ведь, тут я извиняюсь, он был практически в полном вооружении и кольчуге.
Арнульф пожал плечами и попытался запрыгнуть в седло, но кобыла неудачно переступила задними ногами, он споткнулся, едва не упав, и вызвал дружный гогот четырех глоток воинов. Он покраснел и страшно разозлился, мечтая в душе убить их или, в крайнем случае, погибнуть, лишь бы не слышать этот наглый и издевательский смех.
– Все, поехали. – Скандинав дождался момента, когда он усядется в седло. – Граф не любит, когда опаздывают…
– Олаф! – обратился к нему второй рыцарь. – Сегодня душновато что-то…
Олаф – так звали скандинава, вытер пот с лица и добродушно рассмеялся:
– И не говори, Диего… – он подмигнул Арнульфу. – Что? Жарковато у нас и непривычно? Я и то не сразу привык в местной жаре и духоте. После северного лета здесь и в правду невыносимо жарко и влажно…
Арнульф молча пожал плечами, но ничего не ответил. Группа пришпорила коней и поскакала вверх по извилистой дороге, тянущейся от порта, возле которого и была расположена таверна, к верхнему городу и цитадели.
Несмотря на поздний час народу в городе было предостаточно. Люди, наслаждаясь летней тишиной и теплом, прогуливались вдоль домов и цветущих садов, в изобилии разбитых в Таррагоне. Запахи и ароматы цветов, зреющих