Казарин реально почувствовал всю боль и муку, что переживала эта девочка в тот момент и… и ее любовь! И потянулся к ней, потянулся – попросить прощения, рассказать, что искал ее, и даже решил, что они могут пожить вместе, и так хотел утереть ее слезы!
Но Надя стряхнула их сама тыльной стороной ладони, и выражение ее лица сделалось вдруг сосредоточенным и немного суровым, она наклонилась к нему совсем близко, так что Даниилу показалось, что на всем свете есть только эти ее загадочные янтарные глазищи, и громко, четко приказала, как хлестнула словом:
– Вставай!
– Мн-а-а-а! – резко вдохнул он от неожиданности, выскакивая из сна в реальность.
И проснулся.
И сразу же почувствовал, что ужасно замерз – от переохлаждения его колотило, губы дрожали, а в животе ощущался комок льда. Казарин попытался сесть и не смог сделать этого с первого раза.
И вот тогда он отчетливо понял, что происходит. Ночью температура в горах даже летом часто опускается довольно значительно, а в сырой яме она так вообще упала на порядок по сравнению с дневной жарой. Все его тело болело совершенно немилосердно, и к этой боли добавилось чувствительное переохлаждение – мокрая одежда усиливала этот процесс, а то, что он несколько часов лежал неподвижно на влажной земле, усугубило ситуацию.
Казарин перевернулся и встал на четвереньки. Постоял так, отдышался, собираясь с силами, и заставил себя подняться на ноги…
– А-а-а-ах, ты ж, твою!.. – подбодрил он себя матерно.
Прислонился к стене, стараясь выровнять дыхание после рывка.
Надо двигаться, отчетливо понял Даниил. Это единственное спасение, иначе он тут замерзнет к чертовой бабушке! Или воспаление легких схватит и окочурится.
– Двигаться! – приказал он себе.
И заставил орущий от боли организм подчиняться. Шаг за шагом, вот так! По кругу, по кругу, придерживаясь рукой за стену, – давай! Один шаг, другой, третий… десятый… тридцатый!
Неподвижное, закостеневшее, болезненное тело понемногу разрабатывалось, отходило от окоченения. Казарин все ходил, ходил, страхуя себя рукой о шершавую поверхность стены, ноги скользили и разъезжались на склизком полу, на летние стильные ботинки налипла грязь, усугубляя тяжесть, но Казарин упорно продолжал ходить.
И думал, думал. Думал…
Сдаваться он не собирался – хрен вам, обсеритесь!
Если бы он сдавался, когда на кону стояла его жизнь, то это был бы совершенно другой человек – не он! Не первый раз фортуна выкидывает ему не самый лучший расклад. Правда, нынче это что-то особенное! Расстаралась судьба выкрутасами!
Ну что поделаешь – будем танцевать от того, что есть. Итак, что мы имеем? Ну, для начала стоит признать очевидное: он конкретно в жопе – в некой дыре в горах, что, в общем-то, одно и то же. Это, так сказать, отправная точка отсчета. Самое дно.
Он ходил, ходил, чувствуя, как постепенно все больше и больше согревается тело, отпускает внутренний холод и оттаивает ледышка в животе – и думал, думал…
Итак. У нас есть отправная точка.
Все, конечно, хреново, но имеется кое-что обнадеживающее – у Казарина были некие свои серьезные преференции, о которых ни сном ни духом не знали и не могли догадываться похитители.
Первое – он был акробатом, настоящим акробатом, рожденным в цирковых «опилках», и умел то, что недоступно большинству людей на земле – слышать и чувствовать свое тело, управлять им и выполнять непростые трюки.
Второе – он знал чеченский язык. Понимал и даже мог немного разговаривать на нем. В их цирке выступала в джигитовке чеченская семья известных артистов Бакировых. И с младшим из них, своим ровесником Русланом, Даниил дружил сколько себя помнил. Чего они только не прошли вместе – мама дорогая! Но, собственно, не о том речь. Даня даже не помнил, как и когда научился чеченской речи, просто спрашивал у друга, что значит то или иное слово, пробовал с ним общаться на его языке и как-то незаметно стал его понимать и говорить по-чеченски.
Понятное дело, что ему давно не приходилось практиковаться в этом языке, да и знал он его на самом бытовом уровне, но и этого вполне хватило, чтобы Казарин понял все, о чем говорили в машине его похитители. Понял. Осмыслил и запомнил.
В-третьих, никто из его друзей, знакомых и даже родственников до конца не знал и не понимал всей дерзновенности его характера. Только Клео. Только она чувствовала Даниила абсолютно и чуть больше других Ритуля. Но порой он и сам не знал до конца, на что способен. Когда приперли к стенке, он сделает все, что угодно, но только не покорно сдастся!
На арене Даниил Казарин – за жизнь! И это очень весомое три!
И самое главное – Наденька Петрова! И это не четыре – это, пожалуй, гораздо больше! Потому что именно в эту ночь Казарин понял то, что она тогда ему сказала:
– …Ты не представляешь, что сейчас теряешь!
– Представляю, – ответил он. Шел вдоль стены и шептал: – Теперь представляю…
Потому что даже здесь, сейчас, сквозь затхлый запах сырой земли, перемешанной с запахом крови и пота, он чувствовал ее аромат, помнил пальцами ощущение ее бархатистой кожи и видел перед собой эти колдовские глаза, наполненные слезами, глядевшие на него с сожалением и любовью! И это, черт возьми, больше, чем простая мотивация, это жизненная, физическая потребность – выжить, найти ее и попросить прощения! И заграбастать в объятия, и брать до тех пор, пока они оба не потеряют сознания от переполняющего кайфа! Утонуть в ней и не дать больше сбежать!
Он вдруг оцарапал палец об острый камень, торчавший из стены.
Казарин остановился и осторожно принялся ощупывать находку. Здесь, в яме, темень стояла такая, что он не видел даже руки, поднесенной прямо к глазам. Пришлось полагаться только на тактильные чувства. Камень он расшатал, поковырял землю вокруг него пальцами и вытащил – тот оказался довольно большим, размером с ладонь, неровным и плоским, с одним заостренным концом, наподобие лезвия топора или маленькой лопаты.
Находка эта стала первой большой удачей Даниила – посланной небесами помощью и поддержкой.
Примеряя камень к руке, перекладывая так и эдак, приспосабливаясь к нему как к орудию, Казарин первым делом подумал, что, судя по тому, что он услышал из разговоров бандитов, удерживать его здесь собираются долго, значит, спать, есть и оправлять свои естественные потребности предстоит тут же – абстрактно назовем: в одном помещении. Хотелось бы не утонуть в собственных нечистотах и как-то облагородить свое длительное пребывание.
И он принялся копать выгребную яму у стены.