Из Крыжополя, Голты, Одессы...
Русско-польско-немецкие лица
И фокстротных девиц вереница,
Гардероб, лотерея и, кстати, —
Представители местной печати:
Озабочен, как ива у речки,
Возле кассы вздыхает Оречкин.
Атакует напитки, как флотский,
Настоящий всамделишний Троцкий.
И куда-то несется Назимов,
И тоскует в толпе Офросимов...
Там, где хор разливается дружный, —
Весь в поту надрывается Южный...
— Эх, плясать, так до самой зари!
Веселее же, чорт вас Лери!27
В своей данной под присягой декларации о профессиональной деятельности и доходах в период жизни в Германии с 1921 по 1933 гг. (Eidesstattlicheerklarung), поданной им в середине 1950-х на предмет получения трудовой пенсии от Федеративной республики Германии28, И.М. Троцкий так описывает свою литературную деятельность в Веймарской республике:
Я смолоду работал в качестве журналиста. Вскоре после окончания Первой мировой войны я был в Берлине корреспондентом многих зарубежных газет («Дни» — Париж, «Последние новости» — Париж, «Освобождение» — Париж, «Сегодня» — Рига, «Наша жизнь» — Рига и др.). Я не получал постоянной зарплаты, а работал на гонорарной основе, с учетом размеров каждой статьи и ее важности для газеты. Мой средний заработок в 1930-1932 гг. составлял 3000 рейхсмарок в год. В эти же годы в Берлине я работал и как писатель. Я переводил на немецкий язык и адаптировал различные иностранные тексты, которые публиковались в газетах, а затем и в качестве отдельных книжных изданий. Наибольший успех имел роман латвийского писателя Августа Гайлита29 «Ниппернат и времена года», за который я получил от «Фоссишен цайтунг»30 гонорар 6000 рейхсмарок и который затем в издательстве Ульштайн увидел свет в виде книги. Также и второй роман Гайлита «Жестокая земля»31 был приобретен издательством Ульштайн, за что мне был выплачен задаток в размере 2000 рейхсмарок.
И.М. Троцкий, «еврейский вопрос» и еврейская филантропия в эмиграции первой волны
В Берлине политическая активность И.М. Троцкого оставалась весьма умеренной. Поскольку в силу своей малочисленности энесы охотно входили в коалицию с родственными по духу партиями, члены Трудовой народно-социалистической партии с 1920 гг. главным образом участвовали в деятельности межпартийного Республиканско-демократического объединения (РДО). Окончательно же ТНСП как партия перестала существовать к середине 1930-х.
Известно, что И.М. Троцкий выступал на заседаниях РДО, но никакой активности как политически ангажированный публицист он не проявлял. Илья Маркович по складу характера являлся практиком-общественником. Этот тип еврейской интеллигенции весьма близок к русским подвижникам из народнической среды, потому, видимо, в руководстве ТНСП, имевшей крепкие народнические корни, подвизалось столь много этнических евреев. Еврейских подвижников в XIX в., когда набрало силу движение «Хаскала», представители которого стремились распространить в среде восточноевропейского еврейства светское знание, видя в нем залог их эмансипации и европеизации, называли «маскил», т.е. «просвещенный, уразумевший».
И.М. Троцкий, общественник-маскил, но никак не политик и не теоретик, в меру сил и способностей всегда стремился делать конкретное дело, от успеха которого люди имели вполне осязаемую пользу. В полемике на тему «Почему так вышло и что делать?», — а она не утихала в русском Зарубежье все годы, пока существовала эмиграция первой волны, он если и участвовал, то лишь эпизодически. По большому счету это была не его стихия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Илья Маркович не был еврейским националистом, себя определял как человека русской культуры, но реалии эмигрантской жизни заставляли его чутко реагировать на любые проявления антисемитизма. А их было более чем достаточно.
Еврейские «богатеи» охотно спонсировали культурную и общественную жизнь русского Берлина. Политики и общественники из числа этнических евреев активно участвовали в работе не только Союза русских евреев (СРЕ) в Германии и других еврейских организаций (см. ниже), но и многих общероссийских объединений, из числа которых следует отметить Союз русской присяжной адвокатуры, РДО и Земгор32. Интеллектуальные элиты всех без исключения этносов, населявших бывшую Российскую империю, казалось бы, сознавали, что у них общее горе и одно общее дело. Тем не менее антисемитизм в широких эмигрантских кругах носил «прямо-таки болезненный характер — это была своего рода белая горячка»33.
Истории русско-еврейского Берлина и еврейской эмиграции первой волны посвящено немало специальных исследований34. Однако поскольку Илья Троцкий с самого начала своей карьеры был тесно связан с еврейским общественным движением, коснемся темы «Еврейский вопрос в русском Зарубежье».
Еврейский вопрос, в противоположность вопросу «о будущем строе», помимо совершенно иной своей природы, будучи искусственно вздуваемым, муссируемым и заостряемым в течение долгих лет самодержавным режимом в России, <...> мог бы <в эмиграции — М.У.> потерять всякое значение вообще, сойти на нет, уцелеть лишь в форме проблемы теоретической, не сопровождающейся практическими проявлениями. Но <...> этого не случилось, <...> еврейский вопрос в русской эмиграции не потерял своего былого смысла и остроты <...>, он остался действующим и раздражающим началом, болезненным и спорным фактором социальной жизни <...> эмиграции, <а это> доказывает, что причины его прежней нелепой заостренности и болезненности располагались не только в плоскости программы государственного режима, <и потому>, когда этот режим перестал существовать, кто-то и для чего то перенес их <эти причины — М.У.> за границу, в эмиграцию, и снова выдвинул наряду с самыми животрепещущими вопросами дня.
Очевидно, дело было не в системе, а в лицах, обслуживающих эту систему. Система уничтожена, но лица переселились в эмиграцию, они продолжают свое дело. <...>
В том состоянии замученности, отчаяния, безнадежности и нервной задерганности, в том состоянии истеричности, доводящей людей до вспышек массового психоза, в котором находится русская широкая эмиграция в Европе, <...>, когда борьбы уже нет, когда вскрылись обманы, когда заветные цели исчезли из поля зрения, естественно, возникло в массах стремление разыскать и покарать всех виновников бед и катастроф.
И вот этим психологическим моментом сумела воспользоваться та часть руководящей эмиграции, которая больше всех опасалась, как бы законное негодование масс не обрушилось на их голову, что, помимо всего прочего, окончательно бы разрушило белый идейный фронт <...> в качестве громоотвода, по старой привычке, <...> желательно и удобно было подсунуть еврейство, как постоянную причину всех бедствий и неудач русского народа.
В этом направлении использование эмигрантского гнева против виновников белых неудач и перенесение его в область еврейского вопроса и определялась работа юдофобских вождей эмиграции35.
Отражая эти настроения, В.В. Шульгин — монархист, активный участник Белого движения и один из духовных лидеров правой эмиграции, писал:
Тот, кто в условиях борьбы белых с красными не был антисемитом, тот, значит, не ощущал сущности дела, ибо он не способен был понять факта, выпиравшего совершенно явственно: организующей и направляющей силой в стане красных были евреи36.