– Что же, одна ночь, которую ты провел со мной, превратила и меня в шлюху?
– Нет! У нас все иначе. – Рэн опустился в кресло.
– Мы занимались тем же, чем и твои родители, – возразила Аврора, покачав головой. – И ты не смеешь надменно осуждать свою мать, пират. – Аврора, в упор глядя на Рэна, питалась успокоиться. – Ты можешь представить себе, что чувствовала Саида, родив сына и тайком передав его человеку, которого видела всего лишь раз в жизни? Зная, что больше никогда не подержит своего ребенка на руках? Не всякая мать решилась бы на такое. – На глаза Авроры навернулись слезы. – Саида легко могла выдать тебя за сына паши, занять при нем более достойное место, но она нашла в себе мужество отдать сына его настоящему отцу, от которого ты получил больше, чем если бы остался с ней!
Рэн снова опорожнил стакан бренди.
– Саида не дала мне ничего, кроме несчастного детства, – возразил он. – К тому же из-за нее распался и брак отца.
– О, как ты зол и упрям! – Со стола слетели бумаги, как будто их смахнула чья-то невидимая рука. – Ты запер ее в тюрьму! В тюрьму, куда она пошла добровольно. – Аврора нервно расхаживала по кабинету, и Рэн краем глаза видел, как внезапно закачалась ваза, а чернильница подпрыгнула на столе. – Она пошла за тобой, зная, что ты обвиняешь ее за все, что случилось в Англии, но Саида хотела лишь одного: иногда видеть тебя.
– Если бы она не проявила слабость, я вырос бы, не зная, что эта расчетливая проститутка – моя мать! – Рэн поднялся. – Если бы она оставила меня при себе, я не обвинил бы Дэвида во лжи, не потребовал бы сатисфакции и не всадил бы пулю в сердце невинного человека!
– Но Саида не нажимала на курок, Рэнсом. – Аврора ткнула в него пальцем.
– Это сделал ты! – Послышался звон – это лопнул стакан. Рэн изумился, но Аврора, казалось, ничего не заметила.
– Ты постоянно думаешь о том, что было бы, если бы все сложилось иначе. Но ничего уже не изменится. – Теперь на край полки поползла ваза.
– Боже, неужели ты не понимаешь, что, атакуя корабли, даруя свободу мужчинам, женщинам, детям, ты мстишь своей матери? Доказываешь Саиде, что никто не страдает так, как ты!
– Нет, Аврора, ты не права, – спокойно возразил Рэн. – Просто ее страдания ничуть не трогают меня. А теперь, выслушав твою обвинительную речь, скажу тебе только одно: Аврора Мак-Ларен, не вмешивайся в мои дела!
– Да разрази тебя гром! – крикнула она. – Ты ублюдок не по рождению, Рэнсом Монтгомери, ты сам сделал себя ублюдком!
Оконное стекло разлетелось вдребезги, засыпав Рэна мелкими осколками. Аврора пошатнулась и побледнела. Рэн посмотрел на нее, потом на разбитое окно. Только тут девушка заметила разбитое стекло, раскиданные бумаги, лопнувший стакан. Рэн взглянул на вазу, стоявшую уже на самом краю полки, а Аврора, распахнув дверь, вышла в коридор. Очнувшись, Рэн бросился за ней и столкнулся на крыльце с Дахрейном.
Аврора пересекла тропинку и скрылась в зарослях.
Дахрейн бросил на Рэна укоризненный взгляд и пошел в дом. Доминго, наблюдавший эту сцену, заметил:
– Аврора хочет только одного: видеть тебя счастливым, капитан.
Все смотрели на Рэна с осуждением – Баклэнд, Лужьер и даже Локвуд.
Рэн прислонился к перилам крыльца и тяжело вздохнул.
Он вдруг почувствовал себя совсем одиноким.
Через минуту подошел Шокаи, презрительно посмотрел Рэну в глаза и назидательно произнес:
– Слабый ум часто сочетается с большой наглостью.
* * *
«Да, карманы пусты, зато полно друзей», – подумал Рэн, увидев Аврору. Она сидела на земле, на коленях у нее лежал новорожденный ягненок. Он тихо блеял, а девушка гладила его мягкую шерстку, с улыбкой наблюдая, как к ней приближаются еще один ягненок и серый котенок. Потом прилетела птица с длинным красным хвостом и села на ветку. Сквозь листву проникал золотистый солнечный свет.
Другая пичуга, совсем маленькая, опустилась на плечо Авроры и радостно защебетала. Котенок терся о ноги девушки.
«Она – истинное дитя природы», – подумал Рэн; он ничуть не удивился бы, появись здесь сейчас эльфы, нимфы или другие сказочные существа.
– Где твоя мама, малыш? – спросила Аврора котенка, щекоча его травинкой. – Недалеко или, может, на борту «Льва» ловит мышей тебе на ужин? – Аврора внезапно умолкла, и Рэн подумал, что она вовсе не так спокойна, как это кажется на первый взгляд.
– О боги, – вдруг услышал он, – я отдала бы все на свете за то, чтобы моя мама была рядом со мной! Я рассказала бы маме, как мне ее не хватало, забралась бы к ней на колени, как маленькая девочка, и почувствовала бы ее ласковые руки. – Аврора откинула голову. – А он, получив этот дар судьбы, не понимает этого, – продолжала она.
У Рэна комок подступил к горлу, когда он понял, насколько одинока Аврора. А ведь она никогда никому не признавалась в этом.
– Как можно растравлять душу старыми обидами, – с недоумением продолжала девушка.
Рэн тихо ушел, чувствуя себя последним негодяем. Неудивительно, что Аврора беседует с богами, ведь он совсем не понимал ее!
Ее слова снова и снова звучали в его ушах. «На карту была поставлена твоя жизнь… Угроза… Могла выдать тебя за сына паши… Они любили… Ты заточил ее в тюрьму… и все же она осталась здесь добровольно».
Рэн и сам удивлялся, почему Саида последовала за ним в тот вечер, оставив Крит. Путь на Крит указал ему отец. Грэнвил всегда знал, где находилась Саида. Забрав эту женщину у паши, он дал ей новую жизнь. Но без сына. Умоляла ли она Грэнвила вернуть его? Спрашивала ли о здоровье, друзьях мальчика? Знала ли о том, как холодно и враждебно относилась к нему Анна? «Боже мой, – подумал Рэн, – эту жестокость я унаследовал от отца».
Он остановился, услышав голоса. Рэчел с какой-то женщиной направлялась на кухню. Рэну говорили, что сестра редко выходит из дома, сторонится всех и проводит большую часть времени в своей комнате в обществе священника.
Рэну искренне хотелось пробудить в себе добрые чувства к Рэчел, но ему это не удавалось. Он надеялся, что найдется мужчина, который возьмет на себя труд заботиться о ней. Четырех женщин в доме вполне достаточно, особенно если одна из них Аврора.
Бесцельно идя вперед, он заметил Шокаи. Тот сооружал себе жилище в пещере. Старик задержался у входа, увитого виноградом, добродушно взглянул на Рэна, пожал плечами, кивнул и исчез в пещере, видимо, приглашая последовать за ним. Прохладная пещера была уже заполнена старыми горшками, корзинами и прочим хламом. В щелях горели огарки, освещая приют Шокаи. Низкий свод не позволял Рэну выпрямиться. Шокаи стоял на коленях перед костром. На железной решетке что-то кипело в горшке.