Читать интересную книгу Забыть Палермо - Эдмонда Шарль-Ру

— Никогда он ни в чем не нуждался! — воскликнул Кармине. — Весь квартал был предан ему. Мой отец считал, что это как в Соланто: ему все подчинялись, как прежде. Вел он себя гордо и не принимал помощи, старался никому не быть в тягость. Барон давал уроки итальянского. Учились у него главным образом певцы. Он любил поддеть моего отца, говоря ему: «И я преуспевающий эмигрант — видишь, мы квиты». И оба смеялись.

Каждый вечер он приходил к нам ужинать. Старый Чезарино затеял подавать ему обязательно в белых перчатках. Что за выдумка?.. Лишь только его звал другой клиент, Чезарино снимал перчатки. Только один барон имел здесь право на такой парад.

Певцы-ученики иной раз снабжали барона билетом в оперу. Старик возвращался оттуда в приподнятом настроении, Музыка была его страстью.

Когда наступило мирное время, барон сказал, что в Италию не вернется. «Не стоит, — сказал он, — меня все будет раздражать. Нужны годы, чтобы страна пришла в себя. Это произойдет не скоро. Народ так много пережил. Конечно, опустился». Он говорил об этом лишь со мной, так это его волновало.

В день, когда барону стало плохо, врач сообщил нам, что больной потерял много крови и трудно надеяться, что он выживет. Я пошел его навестить. Барон лежал с обвязанной головой, выглядел очень слабым. Я пытался уговорить его вызвать сына. Но он рассердился: «Ни сына, ни священника. Мне слишком плохо». Успокоившись немного, попросил: «Пришли ко мне Агату. Окажи услугу. Этого хватит… Перед ней мне не в чем себя упрекнуть…»

Я вернулся уже вечером. Барон скончался. Агата плакала. Перед концом он попросил, чтоб Агата его обняла. Она обхватила его, как ребенка, он прижался головой к ее груди, лбом к ее щеке. Он был в полном сознании. «Не хнычь, Агата. Мы здесь вдвоем. Я и ты. Как это хорошо. А у ложа моего несчастного отца стояло девятнадцать человек… Не комната, а городская площадь…» Барон все слабел. Агата взволнованно взяла его руку, хотела поцеловать. Он благодарил ее, говорил, что Агата пахнет Сицилией. «Там! Видишь… Когда поправлюсь, уедем вместе в Соланто. Пусть пока это наш тайный обет». И он потерял дыхание.

Пока Кармине рассказывал это, я снова вспомнила Антонио в те летние дни, когда война была еще далекой тучкой. Невозможно было себе представить, что Антонио может исчезнуть, что Антонио больше не будет со мной. Из далекого счастливого прошлого всплывали фразы, прекрасные мгновения голубых дней, слова, услышанные в море, когда мы плыли вдвоем: «Жанна, времени больше не существует», и другие, позже сказанные слова, их горький, как у слез, вкус: «Уйди, солдат, прочь», отчаянный плач Заиры, крики женщин, прибежавших из кухни.

Так с нами шутит память. Чем помешать ее проделкам? Нет сил для этого. И я понимаю, что Кармине мне тоже не поможет, он не заменит мне другого, и отчаяние, как прежде, гложет меня.

«У Альфио» меня ждала Бэбс.

* * *

Напрасно я пытаюсь снова объяснить себе, почему так произошло. Не получается. Не все поддается объяснению. «Опять ваши интриги!» — крикнула мне тетушка Рози, громко хлопнув дверью. Она была вне себя. Считала, что я во всем виновата, с яростью вопила в своей комнате, что это моя выходка, я уговорила Бэбс. «Без вас у нее и мысли об этом не было!» — выкрикивала оттуда тетушка. Тогда я пригрозила ей, что перееду в гостиницу, зная, что она не хочет этого не потому, что любит меня, а чтоб не утратить авторитета. После этого она вышла из комнаты с уязвленным видом, начала строить из себя жертву и твердить, что ее никто не уважает, к ней никто не привязан, и я осталась.

Сердиться на нее нелепо. Разве могла она согласиться с желанием Бэбс?

Кармине она понимала. Он следует расчету — это для нее ясно. Женитьба на Бэбс придаст ему весу, и шансы на успех возрастут. Не в этом ли смысл счастливого союза? Бэбс? Влюбилась ли она в него? Во всяком случае, он ее покорил, и при каждой оказии она это подтверждала. Сколько лет она ждала, что вот что-нибудь случится и она, Бэбс, начнет блистать в обществе. И вот этот случай. Кармине на виду. Мужчина заметный. Тетушка Рози заявила, что виной всему цвет волос! «Будь он блондин, она б не обратила на него внимания». Говорила еще о фотогеничности Кармине, его смуглом лице, крепкой, широкоплечей фигуре. Бэбс мечтает о том, какой эффект произведут они, когда снимутся для журнала. «Поверьте, Жанна, замуж она выходит из профессиональных соображений». Не будь у тетушки Рози такой раздраженный голос, я бы с любопытством отнеслась к ее мнению.

Обычно я и Бэбс завтракали вместе. Она откровенничала сначала осторожно, потом — утратив всякий стыд. Прежде Бэбс казалась мне похожей на несколько отсталую студентку с обывательскими взглядами. Эта блондинка с пустыми глазами была напичкана принципами и косметическими кремами и столь привержена своей работе, что было немыслимо представить ее в объятиях мужчины, тем более во власти любви. Но я, оказывается, ошибалась, хотя мне трудно было с этим свыкнуться. Бэбс сказала, что у нее от меня нет никаких секретов и я должна понимать, почему она выходит замуж за Кармине. Тут превалируют моральные принципы, ей хочется создать семью. Я ее поздравила. Мое внимание ее обрадовало, и она еще более разоткровенничалась, сообщив, что Кармине не признает никаких предосторожностей в любви, и поспешила добавить, словно это было так важно:

— Вовсе не из-за лени.

Я сказала:

— Раз ты берешь на себя эти заботы, то какая разница?

— Это настолько здоровый человек! — воскликнула она.

В другой раз ей снова захотелось довериться, и Бэбс сказала:

— До сих пор мне попадались мужчины, либо трясущиеся от страха, как школьники, либо чрезмерно стыдливые или вообще не мужчины, какие-то равнодушные, скучные, может, просто искавшие себе компанию на досуге.

Мне уже надоели ее речи.

— Знаешь, Бэбс, трудно поверить, что тебе встречались лишь избалованные детки, недавно оторвавшиеся от материнской юбки, модные фотографы или тоскующие бездельники. Наверняка бывали другие…

— Да, был и бизнесмен, — ответила она насупившись.

— Ну?

— Это муж моей школьной подружки, очень богатой еврейки. Он тоже еврей. Она его бросила. — Бэбс нахмурилась. — Такие огромные и плоские ноги, как у него, я видела один раз в жизни, — сказала она. — Когда я замечала их под столом рядом с моими, в ужас приходила.

Потом она объяснила мне, что он был не совсем «comme il faut»[18] и «не как другие». Сверх всего, когда он говорил, то всегда смотрел вниз, на свои коленки.

— Может, он был ненормальный? Ты на это намекаешь? — спросила я.

И Бэбс своим отчетливым, эффектным голосом, который мне был известен, как «голос для телефона», рассказала, что он посылал ей прекрасные дорогие цветы. Много-много цветов, вся комната была ими заполнена. Тетушка Рози чувствовала себя на небесах от радости. Только цветы эти всегда сопровождались карточкой, указывавшей, сколько они стоят, причем писал это он.

— Больной, — сказала Бэбс, покачивая головой. — Он говорил, что всегда должен знать, во сколько ему обходится женщина, это стимулирует любовь.

Она мне рассказала еще, как он собирался пригласить ее обедать, как он заранее заказал столик в одном из лучших ресторанов, подробно обсуждал с Бэбс меню. Но то, что хотела она, казалось ему не слишком хорошим, чересчур обычным. В условленный день он приехал за ней в старом, взятом напрокат «бентли». А по дороге вдруг изменил свое намерение и увез ее к себе, предложив вместо обеда галету и апельсиновый сок.

— Он рассчитывал, что я помогу ему излечиться. Только для этого он и пользовался мной, — сказала Бэбс с отвращением. — В постели ему требовался маленький японский транзистор, он включал его и клал в карман пижамы. Это называлось «третьим голосом». Под конец он заболел нервной депрессией и, ко всему прочему, разорился.

Я сказала Бэбс, что школьная подружка могла бы ее предупредить. Бэбс рассмеялась и ответила, что все дело в том, что он к подружке не прикасался. Эта девчонка была такая дурища, что Бэбс не стала бы говорить с ней об этом. Посмотрев на меня, она добавила:

— А вот Кармине, он ведет себя естественней…

Потом она начала обсуждать его будущую карьеру. Бэбс расширит круг его связей, полезных знакомств, еще несколько секунд — и она бы перечислила их мне, список, видимо, уже был подготовлен. В общем, тут была обширная программа действий, которую она торопливо изложила, как будто боялась, что я с ней поспорю.

Я молчала. Бэбс сделала несколько упражнений для лодыжек, один-два глубоких вдоха и напудрилась. Чем-то она была обеспокоена. Она то собиралась что-то добавить, то умолкала и взмахивала ресницами или звенела браслетами. Потом решилась и стала говорить о жизни, которую вел Кармине до того, как встретил ее. Грустно, когда такой мужчина не имеет знакомств и весь свой отпуск проводит в отелях.