– Ну! Бей еще! – страшно крикнул Арей.
Он продолжал пристально смотреть на Мефодия. Его явно интересовала не сила его ударов, не техничность, не чувство клинка, а что-то другое. Что-то, о чем знал только он, барон мрака.
Мефодий два или три раза ударил мечом стул, отнесшийся к этому избиению равнодушно. Потом, постепенно входя в раж, уколол стену и разрубил раму парадного портрета горбуна Лигула. Изображенный маслом Лигул брезгливо отряхнул с лат осколки стекла и, урча как вурдалак, которому погрозили осиновым колом, медленно направился к краю портрета. Арей захохотал. Лигул, точь-в-точь как живой, поправил криво нахлобученную голову, искоса взглянул на мечника и исчез за разрубленной рамой.
– Браво, юный друг мой! На одного шпиона меньше, да только тут их добрая дюжина, – одобрил Арей.
Мефодий отвлекся, слушая его, забыл о занесенном мече и хотел уже машинально опустить клинок, как вдруг меч, не то чтобы против воли его руки, но точно по заговору с ней, описал дугу и легко, почти играя, разрубил толстенную столешницу. Стол покачнулся на кривых ножках и развалился на две части.
Мефодий разжал руку, оставив меч в столе, и не без опаски уставился на свои пальцы. Неужели это они разрубили стол? Или не они? Арей спокойно посмотрел на свой рассеченный стол. Когда клинок, разрубая стол, пронесся в опасной близости от его головы, ноздри у него чуть расширились. И все. Больше он ничем не выдал своего волнения.
– Вот оно как, – сказал Арей негромко. – Я догадывался, что он меня не любит. Но почему не любит! Он помнит! Ишь ты, умная железка… Даже теперь, спустя столько веков.
– Что помнит? – спросил Мефодий.
– Неважно. Когда-то мы были знакомы с его прежним хозяином… А затем знакомство прекратилось. Но сейчас важнее другое, – загадочно сказал Арей.
– Что важно?
– Меч признал не только меня, но и тебя. В тебе он увидел нового хозяина, иначе никогда не подчинился бы. Я доволен. Верни его в футляр. Продолжим обучение позднее, – сказал Арей.
– Ну вот! А я только вошел во вкус! А что, меч мог меня и не признать? – спросил Мефодий.
Барон мрака кивнул:
– Вполне. Оружие своенравное. Насколько я знаю, предыдущему хозяину, одному из холуев Лигула, он отсек ногу. Лично меня это не удивляет. В конце концов, это бывший меч Древнира. Тебе ничего не говорит это имя?
– Не-а.
– Когда-то этот меч служил свету и даже теперь, пройдя долгой дорогой преображений, не любит абсолютной тьмы. Даже сражаясь на стороне мрака, он не переваривает подлости. Странная, но часто встречающаяся двойственность…
Арей щелкнул ногтем по футляру. К клинку он по-прежнему избегал прикасаться.
– С мечом мы разберемся позже. Меч – это всего лишь оружие. Если уподобить все человеческому телу, то оружие – это рука, а интуиция – глаз. Страж без интуиции – создание на грани казуса, не имеющее права на жизнь. Все равно его убьют рано или поздно. Ты понял, о чем я?
– Смутно, – сказал Мефодий.
– Сейчас поймешь, – мягко заметил Арей.
Мефодий не успел ни отпрыгнуть, ни сделать шаг в сторону. Он просто услышал грохот. Что-то зацепило его по щеке, а затем он понял, что стоит внутри тяжелого обруча. Цепь огромного светильника, прежде спокойно висевшего в кабинете барона, сорвалась и замкнула Мефодия в литом кольце. Чуть правее или чуть левее – ему размозжило бы голову. Теперь же светильник ограничился тем, что выкрошил паркетный пол у его ног.
– Вытри кровь, синьор помидор! Улита потом заговорит рану… Как видишь, клинок ничего не решает. Будь ты тысячу раз великий мастер, ты не успел бы даже достать меч. Судьба битвы чаще решается еще до битвы. Для этого и существует интуиция! – сказал Арей, снисходительно наблюдая, как Мефодий выбирается из литого кольца.
Буслаев опасливо проверил взглядом, что еще и откуда может на него свалиться. Оказалось, что свалиться может многое и из разных мест.
– А как мы будем тренировать интуицию? – спросил он не без опаски.
Арей остро глянул на него:
– Ты ведь не телепат, нет? Ну-ка! Так я и думал: ты не подзеркаливаешь, зато, кажется, видишь ауры и энергетические потоки. Кроме того, у тебя особая связь с окружающим миром: стихии, предметы… Прекрасно, будем развивать этот дар. Закрой глаза! Нет, этого мало: завяжи их, чтобы не было искушения открыть их! Возьми вон ту черную ленту! Живее!
Не успел Мефодий прикоснуться к ленте, а та была уже у него на глазах, бесцеремонно врезавшись узлом в затылок. Лента была не просто непрозрачной. Она буквально зачеркивала само понятие «свет». Мефодий даже не знал, где находится окно. Он понял вдруг, что не сможет сорвать ее, пока этого не пожелает Арей.
– Браво, синьор помидор! Рад, что ленте ты понравился. А еще лучше, что ты не знаешь ее истории. Поверь, что на всякого вчерашнего лопухоида она, история то бишь, действует удручающе. Но «меньше знаешь, лучше работаешь ложкой», как любила порой говорить одна моя знакомая отравительница, – услышал он голос Арея.
Мефодий коснулся пальцами ленты. Она была скользкой как змеиная кожа. Он попытался оттянуть ее, дернул: бесполезно.
– Не паникуй! – приказал Арей. – Во всяком случае, теперь глаза тебе не помешают. В таких вещах они, поверь, лишние. А сейчас делай то, что я тебе скажу. Пусть твое сознание станет пустым. Представь, что ты стоишь перед спокойным, зеркальным прудом и видишь все вещи отраженными.
Мефодий честно попытался представить себе пруд. Черная вода, кувшинки, лягушки в камышах.
– А вот лягушек я не просил! Это чистая самодеятельность. Ну да ладно, если тебе так проще. А теперь скажи: что я держу сейчас в руке?
– Не знаю! – сказал Мефодий.
– Думай!
– Карандаш, нет? Тогда кожаная папка? Пепельница? – безнадежно спросил Мефодий.
– Ты пытаешься вспомнить, что лежало у меня на столе. Это не тот путь. Смотри на воду! Сосредоточься! Ну!.. В тебе это есть, или я не требовал бы невозможного! И не пытайся подглядеть. Поверь – это бесполезно.
Мефодий всмотрелся в черную воду воображаемого пруда. Он всматривался и ничего не видел. Лишь лента вгрызалась ему в глаза.
– Не напрягайся! Никаких лишних усилий. Просто смотри, и все! Видишь? – сердито спросил Арей.
– Нет.
– Арей, ты его запугал. Как наш малыш может расслабиться, когда ты чуть не прибил его своим дурацким светильником? Можно, я загадаю? Меф, сколько пальцев я показываю? – крикнула Улита, заглядывая из приемной.
– Один средний, – даже не оборачиваясь, уныло сказал Меф.
– Вот видишь! Правильно, один. Но как ты догадался? – восторжествовала ведьмочка.
– Ты только его и показываешь. Догадаться несложно. Марш к своим почтовым джиннам! – буркнул Мефодий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});