Уэбстер вздохнул. Он был крупный мужчина, с фигурой атлета, толстыми пальцами и носом, сломанным не один раз. Последние пять лет он работал на Нэша. На него можно было положиться, и с годами он стал почти незаменим для Клиффорда.
– Боюсь, мы опоздали… Я был в Эвешеме. Маккея там нет.
– Ты говорил с его кузеном?
– Лоренс уехал. Как утверждают соседи, его мать слегла, и он отправился на север, чтобы помочь ей.
Клиффорд затянулся сигарой и выпустил дым, давая себе время подумать.
– Начни с Лоренса. Узнай, где он, и поезжай туда. Заставь его рассказать, где Маккей, и действуй.
– Когда я найду его, что я должен сделать?
– Сначала я думал, что его повесят за убийство, и, как говорится, концы в воду… Но теперь мне не хотелось бы поднимать шум… Просто сделай так, чтобы он исчез.
– Убить его?
Уэбстер был ценный человек во многих отношениях, но иногда Клиффорд задумывался о возможностях его мозга.
– Да. Убей или, если предпочитаешь, найми кого-нибудь, как делал прежде. Я хочу одного – чтобы он был стерт с лица земли.
– Я понял, милорд.
По крайней мере этот дурак помнит о его титуле. Клиффорд поднялся с кресла, и Уэбстер последовал его примеру.
– Держи меня в курсе.
– Слушаюсь, милорд.
Уэбстер вышел из кабинета, а Клиффорд снова сел, чтобы спокойно выкурить сигару. Он не слишком беспокоился. Маккей объявлен в розыск. Если Уэбстер не сладит с ним, Клиффорд просто сообщит властям. Это будет менее приятно, но результат тот же.
В любом случае Маккей конченый человек.
Как только прозвучали заключительные аккорды оперы, Рейф и Дэни отправились на званый вечер по случаю дня рождения мэра. Грейс и Итан ехали с ними в роскошной черной карете герцога, запряженной четверкой лошадей, с герцогской эмблемой на полированной дверце и двумя лакеями на запятках.
Суаре уже шло полным ходом, когда они прибыли в особняк герцога Таррингтона, который Корд и Виктория просто обожали.
– Прелестное местечко у этого старого хрена, – сказал Корд, бросая плотоядные взгляды на жену. – Оно навевает очень приятные воспоминания.
Виктория покраснела, а у ее мужа губы дрогнули в довольной улыбке.
– Может быть, позже, – вкрадчиво продолжал он, – мы вспомним кое-что из тех времен?
Тори покраснела еще больше, но уголки ее губ непроизвольно приподнялись.
– Я склоняюсь к тому, чтобы поддержать вас, милорд. Корд рассмеялся, но в его золотисто-карих глазах промелькнула лукавая усмешка.
– Даже боюсь предположить, о чем идет речь, – шепнул Рейф на ухо Даниэле. – Одному Богу известно, как относится к этому его жена, но он ненасытен.
Дэни улыбнулась:
– А вы, ваша светлость?
Он посмотрел на нее, и его глаза потемнели.
– Надеюсь, что смогу держаться в рамках приличий, пока мы не вернемся домой.
Даниэла подумала о железном самоконтроле, которым он так гордился, а она так ненавидела, и поклялась, что когда-нибудь в ближайшем будущем она бросит ему вызов.
Не сегодня, конечно. Она только-только начала выходить в свет как герцогиня Шеффилд и остерегалась делать что-либо, что могло дать повод для сплетен. Она шла рядом с мужем, вежливо кланяясь и улыбаясь, отвечая на приветствия гостей… Маркиз такой-то, граф такой-то, барон и баронесса… Здесь было несколько важных персон и их жен, достаточно много виконтов и виконтесс, которым она вскоре потеряла счет.
Наконец раздались первые музыкальные аккорды. В одной из просторных гостиных были устроены танцы, и Рейф увлек ее в том направлении. Оркестр играл знакомые мелодии, и Рейф танцевал с ней, затем проводил ее к небольшому диванчику у стены.
– Я сегодня в таком благодушном настроении, что готов позволить тебе потанцевать с кем-нибудь из этих джентльменов, – пробормотал он.
– Если ты воспротивишься, они подумают, что ты ревнуешь. Ты ведь не хочешь этого?
– Конечно, не хочу, хотя ревную страшно. – Он наклонился и шепнул ей на ухо: – Даже к тому диванчику, на котором ты сидишь. Но я получил хороший урок. – Он оглядел толпу гостей, разодетых в шелк и атлас, и Даниэла поймала его озабоченный взгляд.
– Что такое?
– Здесь Карлтон Бейкер.
Под ложечкой неприятно засосало.
– Бейкер? Я думала, он сейчас на пути в Филадельфию…
Не успела она договорить, как американец подошел к ним, высокий и представительный. Темные, коротко подстриженные волосы серебрились на висках и были зачесаны на лоб а-ля Брут, отдавая дань моде.
– Ну вот, герцог. Мы опять встретились. – Бейкер улыбался, но его глаза смотрели холодно и враждебно. – Похоже, вы не отходите друг от друга ни на шаг?
– Да, вы верно заметили.
Бейкер покусывал нижнюю губу.
– Значит, вы понимаете… что я не забыл, как вы накинулись на меня тогда без видимой причины?
– Причина была, и вы прекрасно знаете это. Более того, если вы снова побеспокоите мою жену, то та взбучка, которую я задал вам на корабле, покажется вам детской забавой.
Бейкер напрягся.
– Вы смеете угрожать мне?
– Ну что вы, это просто предупреждение. – Рейф пожал плечами.
– Тогда я уведомляю вас, что у меня отличная память, герцог. Вы сделали свой ход. Рано или поздно я отвечу вам.
Когда Бейкер отошел, Рейф бессознательно сжал кулаки.
– Ты не должен обращать на него внимания. Ты выставил его дураком, – вздохнула Дэни, – и в нем говорит ущемленное самолюбие.
Напряжение Рейфа немного спало.
– Ты права. Он глупец, но не так прост, как кажется. Следует осадить его. Я буду рад начать с того места, где мы остановились в ту ночь. Думаю, Бейкер понял это.
Дэни промолчала. Рейф защищал ее, как ни один мужчина за всю ее жизнь. Если Карлтон Бейкер так агрессивно настроен, как хотел показать… Она задрожала, вспомнив, что случилось с Оливером Рэндаллом, и надеясь, что Бейкер вскоре уедет в свою Америку.
Тем временем вечеринка продолжалась. Когда три пары отправились в комнату для игры в карты, Корд уселся за один из зеленых столов попытать удачу в висте. Рейф и Итан вскоре присоединились к нему, а их жены отправились в женскую комнату. Они уже собирались вернуться к мужьям, когда позади раздался резкий голос:
– О, взгляните, не это ли та маленькая проститутка, которая уговорила герцога жениться на ней?
Холодные мурашки пробежали по спине. Повернувшись, Даниэла столкнулась лицом к лицу с женщиной, которую не видела в течение нескольких лет, но забыть не могла. Маркиза Каверли, мать Оливера Рэндалла. Сквозь шум в ушах она слышала слова Грейс, обращенные к ней:
– Не это ли мать того гнусного ублюдка, который не способен ни на что, кроме свинства, и чья отвратительная интрига едва не погубила две невинные жизни?