Читать интересную книгу Опасно для жизни - Фридрих Незнанский

«Что это она? — удивилась Наташа гневному взгляду. — А… Это они гневаются, что я имела бестактность войти во время их речи!» — поняла Наташа, легкомысленно улыбнулась и принялась оглядывать зал. Зал представлял несколько странное для научной конференции зрелище. Окна и стены его были занавешены лоскутными одеялами. Одеял было очень много. Наташа все рассматривала их, когда на сцене появился первый докладчик. Профессор… — Наталья прочла имя профессора в программе конференции, но оно ей ничего не сказало. Тем не менее Наталья Николаевна, как человек ответственный, сосредоточила все свое внимание на худощавом мужчине с усиками, занявшем место за кафедрой.

Мужчина первым делом попросил всех присутствующих почтить минутой молчания все жертвы чумы двадцатого века. Зал поднялся. Затем начался доклад. Первые пять минут Наташа вообще ничего не понимала. То есть она понимала значение произносимых по-английски слов. Но она не постигала их смысл.

— Я познакомился со своим первым другом в Швейцарии, — говорил докладчик. — Первый слайд, пожалуйста, — кивнул он в сторону проектора. На экране появились виды Швейцарии. Юноша, съезжавший со снежной вершины на горных лыжах. — Мы прожили три года. Если я был в отъезде, то звонил ему каждый вечер…

Вместо научного доклада с кафедры звучала история любви. Причем любви патологической. Докладчик показывал аудитории «семейные» снимки. Вот они с юношей стоят в обнимку у реки, вот сидят в ресторане. «Сейчас он еще покажет, как они занимаются любовью», — подумала Наташа. До этого, к счастью, не дошло. Через пятнадцать минут выяснилось, что возлюбленный докладчика скончался от СПИДа. И оставил после себя лоскутное одеяло. Докладчик указал на одно из разноцветных полотнищ в углу зала. Слушатели благоговейно повернули головы в указанном направлении.

«Что происходит? — недоуменно подумала Наталья Николаевна. — Где я нахожусь? На собрании секты, в клубе „голубых“ или в отделении больницы для больных СПИДом с нарушениями психики? Какое все это отношение имеет к науке?»

В зале зажегся свет. Наталья стала отыскивать глазами питерских коллег. Наконец увидела давнего знакомого, еще по аспирантуре, нынче — старшего научного сотрудника института экспериментальной медицины. Тот, поймав Наташин недоуменный взгляд, только страдальчески возвел к потолку глаза.

«Хоть один нормальный человек в зале есть!» — с удовлетворением отметила Наталья.

Усатый профессор, прежде чем спуститься в зал, подошел к Витебской и поцеловал ее в щеку.

«Это еще что?!» — оторопела Наталья.

В аналогичном ключе был построен и следующий доклад. И третий, и четвертый. Докладчики, исключительно англоговорящие мужчины, рассказывали о своих сожителях, о продолжительности каждой связи, о ее финале. Каждый из выступавших в конце доклада непременно прикладывался к веснушчатой щеке Витебской. Та просто купалась в волнах гомосексуальной любви, касавшейся ее своим крылом.

К концу первого заседания Наталья уловила лишь то, что все инфицированные СПИДом гомосексуалисты, узнав о скором конце, начинают шить себе лоскутные одеяла. Саван в своем роде. Эти одеяла и перетаскиваются с конференции на конференцию. И количество их, естественно, все возрастает.

«Этак им скоро Карнеги-холл ангажировать придется, чтобы все на стенах разместить», — подумала Наташа, но тут ее внимание снова привлекла кафедра.

Стоявший там лысый, изможденный человек рассказывал, что его предыдущий друг умер от СПИДа и инфицировал его, докладчика. Но он обрел новую любовь. Ее подарил ему молодой человек, почти мальчик, знавший о его заболевании.

— Он здесь, среди нас, господа! — провозгласил докладчик. — Курт, подойди ко мне! — призвал он кого-то из зала. — Господа, поприветствуйте его!

Из задних рядов вышел невысокий юноша с серьгой в ухе, подошел к трибуне. Зал разразился овацией. Докладчик нежно обнял юношу за талию. Так они и стояли, обнявшись, под гром аплодисментов. Витебская тоже усердно аплодировала.

«Нет, это уж слишком, — подумала Наталья, глядя на эту вакханалию. — Да они тут все гордятся друг другом. Словно герои, получившие болезнь в боях за Родину, а не трахая друг друга в задницу! — От возмущения мысли Натальи складывались в не очень нормативную лексику. — Я понимаю — жалеть детей, заразившихся СПИДом от матерей. Или людей, зараженных инфицированной кровью при переливаниях. Или жен, получивших страшный подарок от мужей-моряков. Или мужчин, которых заразили жены — подпольные проститутки. Это — да, жертвы.

Но на этом сборище присутствуют извращенцы, сами выбравшие свой путь! Чем же они гордятся? Чему аплодируют? Никому ведь не приходит в голову гордиться прыщом на физиономии или дурным запахом изо рта. Почему же они гордятся своей патологией?»

Наталья поднялась и направилась к двери. На нее снова злобно глянула Витебская. Наталье Николаевне очень хотелось показать ей язык, но она сдержалась, не желая навредить своей шефине.

В кафетерии был обнаружен тот самый научный сотрудник института экспериментальной медицины. Он удрал из зала еще раньше Наташи и с удовольствием баловался кофейком. Увидев Денисову, махнул ей рукой. Наташа подошла к нему со своей чашкой кофе, села рядом.

— Садись, сероглазая! Давно не видел тебя! — поприветствовал ее бывший соученик.

— Здравствуй, Сева, куда мы попали с тобой? — с места в карьер начала Наташа. Эмоции переполняли ее.

— На праздник однополой любви, куда же еще! — откликнулся тот.

— Это я поняла. Но почему это называется научной конференцией?

— А как же это назвать? Сборищем гомиков?

— По крайней мере, это было бы верно.

— Ну что ты! Они ведь хотят положения в обществе! Теперь ведь как три-четыре гомика соберутся, так у них не содомский грех, а научная конференция, или кинофестиваль, или музыкальный конкурс. Смотрите, какие мы! Необыкновенные! Взять хоть певца нашего всем известного. Вылезет на сцену, трясет своей дряблой голой задницей перед всей страной. Любуйтесь!

— У меня все-таки в голове не укладывается! Ни одного научного доклада! Ни информации о вспышках, ни новых данных о возбудителе, ни сведений о лекарственных препаратах нового поколения — ничего! А ведь устроитель конференции — Институт профилактической медицины! Уважаемый в стране институт! Как же директор их согласился на участие в этом безобразии?

— Как? Сейчас я тебе объясню, — отозвался Сева. — Вот только коньячку себе возьму граммов пятьдесят. И тебе тоже.

— Нет, Сева, спасибо, мне еще на работу надо будет.

— Ну тогда кофе?

— Кофе можно, — согласилась Наташа.

— Так вот, — продолжил Сева, расставив на столике чашечки с кофе и пригубливая коньяк. — Директор их и знать не знает, что тут творится. Ты вообще представляешь, кто такая Витебская?

— В общем, нет, — призналась Наташа.

— Это баба с такими яйцами…

— Севка!!!

— Я хотел сказать, что это женщина с выдающимися мужскими половыми признаками, — поправился Сева. — Я ведь ее давно знаю. Ленинград — город маленький. А уж институтов нашего профиля — раз-два, и обчелся, не тебе говорить. Я с ней еще в «ящике» работал…

«Ящиком» называли в Питере закрытый медицинский НИИ.

— …Так она там карьеру сделала, строча доносы на коллег в соответствующие инстанции. Времена-то застойные были. Коллеги «расти» переставали, а Витебская продолжала. Потом, когда занавес рухнул, захотелось ей на международную арену выйти, себя, красивую, показать. Вот перешла в НИИ профилактики завлабом. Как раз СПИД как тематика в моду вошел. Начала с того, что съела всех вокруг себя, кто хоть слово вякнуть смел. Потом за директора взялась. Чуть что не по ней — письмо в прокуратуру. Приезжают, начинают разбираться. Треплют нервы директору. Он у них, конечно, не самый лучший в мире директор, но бывают хуже. Вот так — раз письмо, другой — письмо. Раз проверка, другой раз. А что такое прокурорские проверки, представляешь? Короче, сломала мужика напрочь. Он ей слово боится сказать, чирикнуть против нее не смеет. Она что хочет, то и воротит. У меня там подружка работала, Танька Дмитриевская. Двадцать лет в институте отпахала. Прекрасный вирусолог, умница. Но с характером, прогибаться не привыкла. Витебская ее в пять минут сожрала. Да еще и на новое место работы звонила, вы, мол, знаете, кого вы взяли? К Таньке, к счастью, грязь не пристает. А Витебскую характеризует. Еще один штрих к портрету.

— Да ей-то зачем эта мерзость? — Наташа кивнула головой в сторону конференц-зала.

— Как зачем? Чтобы за границу ездить. Они, гомики, обожают сочувствующих. Видела, как к ней прикладывались? Меня чуть не стошнило, я и ушел. Они, знаешь ли, вообще обожают целоваться. Как актеры. Впрочем, актеры тоже есть…

— Да знаю я все это! — не выдержала Наташа. — У меня на отделении половина больных по этой части.