до синевы. И от этого по коже разбежались противные ледяные мурашки. Не к добру…
Приблизившись к ним, девушка замедлила шаг. Пушистые ресницы дрогнули, и ох, каким же взглядом наложница посмотрела на них с Ирьей! Меч не так остер и беспощаден!
— Жизни многих будут на твоей совести, Забава, — скривила бледные губы.
И, выхватив из пышных складок накидки нож, вонзила себе в сердце.
* * *
Властимир
— Лекарь сделал все, что мог, милостивый князь, не гневайся…
Голос чернавки дрожал от страха. Подвернуться князю под горячую руку — мало приятного, однако Властимир кивнул, отпуская девку. И чего это стоило! Трудно было отыскать среди кипящей смолы гнева хоть каплю сдержанности, однако к его боку жалась Забава, и пугать ее еще больше не хотелось.
— Похоронить, как надобно, — велел другому слуге. — А перед этим ее вещи ко мне нести. Сам гляну.
Может, среди них отыщется подсказка, зачем дурной бабе вздумалось руки на себя наложить. Коротко всхлипнув, Забавушка уткнулась в его плечо.
— Как же так? — забормотала едва слышно. — Я… она ведь дышала, говорила еще… Крови совсем немного было!
До последнего мгновения Забава оставалась рядом. Не позволила страже себя увести, зажимала рану и уговаривала девку жить. А та в ответ сыпала проклятьями. Властимир аж кулаки стиснул. Если бы выжила — сам бы удавил! Столько шороху навела, безмозглая курица. Испугала его женщину!
— С такими ранами долго не живут, — процедил, обнимая Забавушку крепче. — Внутри нас есть жилы, по которым льется кровь. Одна горячая, другая холодная (прим. автора — имеется ввиду: артериальная и венозная). Перережь такую — и будет худо. Особливо если удар пришелся в живот, грудь или шею.
Забава опять всхлипнула. Ее слезы не были игрой — красавица от всего сердца жалела ту, что хотела ей зла. Глупость несусветная, но вместо злости на столь мягкий нрав Властимиру хотелось как можно скорее утешить девушку, объяснить, что в случившемся нет ее вины.
Однако ладных слов он подобрать не умел. Только и мог что прижимать к себе. И пока этим занимался, в дверь горницы снова застучали. И на сей раз заглянувший гость вызвал не только гнев, но и удивление.
А Ярина что здесь забыла?!
— Дозволь слово молвить, светлейший князь, — склонилась перед ним.
Забаву будто не замечала, а та вцепилась в его руку изо всех своих куцых силенок. Дыхание ее стало быстрым, а взгляд заледенел. Никак ревновать принялась? Властимир едва успел спрятать довольную улыбку. А уж Ярину гнать и вовсе передумал, знаком велел подойти ближе.
— С чем пожаловала?
— Рассказать о погибшей. И зачем она так поступила.
Занятно… И откуда же у наложницы такие знания? Девки в гареме меж собой не слишком-то сплетничали. Каждая другой соперница, они быстрее язык себе откусят, чем поведают свои тайны хоть кому-то.
Однако выслушать Ярину все же стоило
— Рассказывай. И быстрее.
Но девица не торопилась начинать. Взволнованно теребила кончик алой ленты, прикусывала губы.
— Прежде хочу просить тебя о милости, князь, — решилась наконец.
— Или о награде?
— Для меня это равно. Позволь остаться мне в тереме хоть самой черной работницей! Прикипела я к этому месту душой… И к тебе, господин, — добавила совсем тихо.
Забавушка еще сильнее стиснула его руку. На мгновение показалось, что она потребует гнать обнаглевшую девку взашей, но вместо ругани Властимир услышал протяжный выдох. И недовольно нахмурился. Вот же… упрямица какая, а! Ну так пусть потом не жалуется!
— По твоим словам и награда будет, Ярина. Говори же! Или уходи.
Темные глаза наложницы сверкнули, но на том ее недовольство закончилось.
— Три луны (прим. автора — месяца) назад Лисана получила из своего поселения весточку. И, должно быть, плохую, потому как собрала все твои подарки, князь, и отдала гонцу. Я предложила ей помощь взамен на то, чтобы она вместо меня седмицу на работы по Саду ходила. Лисана согласилась. А после, гуляя около терема, я наткнулась на нее, плачущую. Несчастная меня не заметила и горько жаловалась богам, что одолели ее селение поборами. Да не княжьими, а местной знати…
Вот как… Что ж, это можно проверить. Однако это все равно недостаточно, чтобы захотеть лишиться жизни.
— К тому же я думаю, что Лисана очень любила тебя, князь, — продолжила наложница. — Но она всегда была себе на уме. А такие тяжело переносят беду.
Тоже верно. Известное дело — в тихом омуте самые злые бесы. И Лисана могла тронуться умом так, что никто не заметил.
— Мои гонцы навестят селение усопшей. Ты же пока останешься в тереме. Далее видно будет. Ежели соврала — получишь плетей.
Ярина прижала ладони к пышной груди и расцвела улыбкой.
— Спасибо, господин! И нет, я не лгу. Но из твоих рук даже плеть — подарок!
— Мой князь, — зазвенел рядом тихий голосок. — Я бы хотела отдохнуть…
Ну-ну… Властимир глянул на Забаву, и та густо покраснела, даже на шею румянец кинулся.
— Иди, Ярина, — обронил, не отрывая взгляда от раскрасневшейся девицы.
И чернокосая не посмела отслушаться.
— Как скажешь, возлюбленный мой господин… — пропела сладко.
Забавушка аж дернулась. В ее потемневших глазах сверкнула ярость, но девка уже исчезла, и вместо выдранных кос ей досталось лишь полное возмущения:
— Подхалимка!
Властимир усмехнулся.
— Какие гневные речи! Думаешь, я слишком гадок, и женщины не способны испытывать ко мне чувств?..
Наложница тут же сникла. Попыталась отсесть на дальний край лавки, но он не пустил. Более того, поймал ее за подбородок и развернул к себе — пусть в глаза смотрит!
— …Отвечай, Забава.
— С-способны, господин…
— Тогда в чем Ярина не права? В том, что есть храбрость признаться мне открыто?
— Н-нет…
— Или она должна отойти в сторону, а не искать моего внимания?
Взгляд девушки мигом заледенел.
— Значит ли это, что другим мужчинам будет позволено искать моего внимания, князь?
Удар был до того неожиданный, что Властимир на мгновение растерялся. А следом пришла злость. Какие другие мужчины?! Что за блажь ей в голову пришла?
— Только попробуй в сторону глянуть!
— А разве я гляжу? Всего лишь намекаю, что и меня любить могут. Аль слишком гадкая? — вернула его же слова.
Но тем разозлила ещё больше.
— Ты забываешь, где находишься, девка.
По лицу наложницы пробежала тень. Забава опустила ресницы, пряча от него взгляд.
— Твоя правда, князь. Порой забываю.
Властимир готов был ругаться. Вот же лихо! Сама ведь виновата — спорила с ним, чего теперь губы дует?
— Женское дело — быть покорной своему господину, Забава. Остальное — глупости. Особливо тратить злато на то, чтобы девиц