Скунс что-то пробормотал. Сержант наклонился к нему.
– Ничего не говори, сынок, – сказал он. – Сейчас приедет скорая помощь.
– Слушай, – прохрипел Скунс. – Я должен сказать… это очень важно. Четыре Всадника Покалипсиса… они настоящие, гады, все четверо.
– Это бред, – выпрямился сержант.
– Сам ты Бред! Я – По Горло В Рыбе, – прохрипел Скунс и отключился.
* * *
Транспортная система Лондона в сотни раз сложнее, чем можно себе представить.
И дело тут не в том, что ей занимались демоны или ангелы. Дело скорее в географии, истории и архитектуре.
Большей частью это обстоятельство идет людям на благо, хотя они никогда бы в это не поверили.
Лондон строился не для автомобилей. Если уж на то пошло, и не для людей тоже. Все происходило как бы само собой, что, естественно, порождало проблемы. Решения этих проблем в свою очередь становились проблемами: через пять, десять или сто лет.
Самым последним решением было шоссе М25, неровным кругом огибающее весь город. До сих пор все проблемы были, в общем-то, простейшего характера, как, например, то, что оно устарело задолго до того, как закончилось его строительство, или то, что пробки у въездов на него, в полном соответствии с теорией относительности Эйнштейна, становились в конце концов пробками у выездов, ну и так далее.
Но на этот раз проблема была в том, что теперь его больше не существовало, по крайней мере, в привычном пространстве человеческой вселенной. Хвосты машин, водители которых об этом не знали или пытались найти другой путь, чтобы выбраться из Лондона, тянулись чуть ли не до центра со всех направлений. Впервые за всю свою историю транспортную сеть Лондона перемкнуло начисто. Город был одной гигантской пробкой.
Теоретически автомобиль является способом изумительно быстро передвигаться с одного места на другое. Транспортные пробки, напротив, являются изумительным способом не двигаться с места вообще – под дождем, в темноте, под какофоническую симфонию сигналов, звучащую все громе и отчаяннее.
Кроули уже начинало тошнить от всего этого.
Он воспользовался возможностью перечесть пометки Азирафеля, пролистать пророчества Агнессы Псих и серьезно над ними подумать.
Его умозаключения сводились к следующему:
1) Надвигался Армагеддон.
2) И с этим Кроули ничего не мог поделать.
3) Армагеддон будет в Тэдфилде. По крайней мере, начнется в Тэдфилде. После этого он будет везде.
4) Кроули занесли в черный список Ада[47].
5) Азирафеля – насколько он мог судить – вынесли за скобки.
6) Кругом было темно, мрачно и плохо. В конце туннеля света не было – а если был, то только от фонаря идущего навстречу состава.
7) С равным успехом он может найти приятный ресторанчик и приложить все силы к тому, чтобы упиться до беспамятства, ожидая конца света.
8) И все же…
Тут стройная картина распадалась.
Потому что глубоко внутри Кроули был оптимистом. Если и было что-то способное поддержать его в трудные времена – ему вдруг вспомнился четырнадцатый век – так это полная уверенность в том, что он все равно выкарабкается, что мироздание за ним присмотрит.
Итак: он впал в немилость у Преисподней. Близится конец света. Кончилась холодная война, и начинается – взаправду – Война Великая. И надежды остаться в живых у него не больше, чем у листка промокашки с каплей «Старого Бальзама Оулсли», залетевшего в размалеванный фургончик хиппи. Но шанс все-таки был.
Все дело в том, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте.
Нужное место: Тэдфилд. В этом он был уверен, отчасти из-за прочитанного в книге, отчасти по другой причине – на карте мира, которую Кроули нарисовал в своем сознании, Тэдфилд дергало, как нарывающий палец.
Нужное время: до конца света. Он проверил часы. У него было два часа на то, чтобы добраться до Тэдфилда, хотя, вполне вероятно, обычный ход времени уже был нарушен.
Кроули швырнул книгу на сиденье. Безвыходные положения толкают на крайние меры. За шестьдесят лет его «бентли» не получил ни одной царапины.
Да пошло оно.
Он вдруг переключился на заднюю скорость, нанеся существенные повреждения бамперу красного «рено-5», стоявшего за ним, и выехал на тротуар.
Он включил фары и нажал на сигнал.
Этого должно хватить, чтобы предупредить любого пешехода, что он собирается здесь ехать. Ну, а если они не поторопятся убраться с дороги… через несколько часов это уже не будет иметь значения. Возможно. Вероятно.
– В путь! – сказал себе Кроули и уехал.
* * *
Их было десять: шесть женщин и четверо мужчин. Перед каждым из них стоял телефон и лежала толстая стопка компьютерных распечаток с колонками фамилий и телефонных номеров. Рядом с номерами были карандашные пометки с указанием, не отключены ли эти номера в данный момент, взяли ли владельцы телефона трубку, и, что было важнее всего, жаждут ли они, чтобы в их жизнь вошли новейшие технологии окностроения.
Большей частью не жаждали.
Десять человек сидели на телефонах час за часом и убеждали, обещали, просили, растягивая губы в поролоновых улыбках. Между звонками они делали пометки в списках, пили кофе и дивились дождю, сплошным потоком струившемуся по окнам. Они оставались на посту, словно оркестр с «Титаника». Если вы не сможете продать стеклопакеты с установкой в такую погоду, вы не сможете продать их никогда.
Лиза Морроу говорила в трубку:
– …Да-да, сэр, если позволите, я договорю, нет, сэр, я вас прекрасно поняла, но если бы вы только… – Услышав в трубке короткие гудки, она закончила: – Ну и пошел сам подальше, соплежуй.
И положила трубку.
– У меня еще один из ванной, – сообщила она своим собратьям по ремеслу. По результатам дня она далеко опережала остальных по количеству Вытащенных из Ванной, и ей не хватало всего двух очков, чтобы выиграть еженедельный приз «Облом Оргазма».
Она набрала следующий номер в списке.
Лиза никогда не собиралась стать телефонным продавцом. На самом деле она хотела стать всемирно известной прожигательницей жизни и звездой модных курортов, но ей не удалось закончить и девяти классов.
Если бы она была достаточно усидчивой, чтобы преуспеть в карьере всемирно известной прожигательницы жизни и звезды модных курортов или медсестры в кабинете дантиста (вторая профессия, которую она указала в профориентационной анкете), или, впрочем, в любой другой карьере, кроме карьеры телефонного продавца, работающего именно в этом офисе, ее жизнь была бы дольше и, возможно, намного интереснее.
Может быть, ненамного дольше, принимая во внимание, что сегодня – день Армагеддона, но уж на несколько часов наверняка.
А для того, чтобы продлить себе жизнь на эти несколько часов, ей нужно было просто не набирать тот номер, который она только что набрала, и который числился в ее списке как дом мистера А. Дж. Колли (фамилию переврали в лучших традициях передаваемых в десятые руки списков для почтовых рассылок) в районе Мейфэр.
Но она его набрала. И подождала, пока он не позвонил четыре раза. И сказала:
– Вот фигня, опять автоответчик, – и уже опускала трубку.
И тут из трубки что-то вылезло. Что-то очень большое и очень злобное.
Оно было похоже на жирного короткого червя. Огромного жирного червя, состоящего из тысяч и тысяч крохотных жирных червей, и все они извивались и издавали один и тот же вопль. Миллионы крошечных ртов яростно открывались и закрывались, и каждый кричал одно:
– КРОУЛИ!
Оно замолчало. Оно слепо качнулось взад-вперед, словно оценивая обстановку.
Потом оно распалось.
Оно распалось на тысячи тысяч извивающихся серых червей. Они потоком хлынули на ковер, на столы, на Лизу Морроу и девять ее сослуживцев, они хлынули в их рты, ноздри, легкие, они вгрызлись им в плоть, в мозг, в глаза и уши и внутренности, бешено размножаясь при этом, заполняя комнату, как смерч извивающейся плоти и слизи. Потом они вновь слились, свернулись комками в одно огромное целое, заполнившее комнату от пола до потолка и нежно дрожащее.
В этой бесформенной массе плоти открылось подобие огромного рта (с каждой из почти-губ тянулись какие-то мокрые и липкие пряди) и Хастур сказал:
– Вот что мне было нужно.
Ему пришлось провести полчаса в плену автоответчика, имея в качестве собеседника только сообщение Азирафеля, и это не улучшило ему настроения.
Равно и как то, что теперь придется объяснять Преисподней, почему он не вернулся полчаса назад, и, главное, почему с ним нет Кроули.
В аду и так полно неудачников.
С другой, хорошей, стороны, он по крайней мере знал, что говорится в сообщении Азирафеля. И этим он мог заплатить за то, чтобы его существование не прекратилось.
В любом случае, продолжал он свои размышления, если ему придется испытать на себе возможный гнев Повелителя Тьмы, то, по крайней мере, не на пустой желудок.