Тело Анафемы то открывалось его взору, то снова скрывалось из виду, словно руки иллюзиониста. Ньют все пытался пересчитать ее соски, и это ему никак не удавалось, хотя он не имел ничего против.
– Почему нет? – спросил он.
Он собирался добавить, что это не займет слишком много времени, но внутренний голос посоветовал ему не делать этого. Он очень быстро взрослел.
Анафема пожала плечами – не самый простой трюк, если одновременно ты пытаешься влезть в скромную черную юбку.
– Она сказала, это будет всего один раз.
Ньют молча открыл рот два или три раза, а потом сказал:
– Нет. Не могла она так сказать. Она не могла предсказать этого. Я не верю.
Анафема, которая уже оделась, подошла к картотеке, вытащила карточку и протянула ему.
Ньют прочел ее, зарделся и, не открывая рта, отдал обратно.
Не потому, что Агнесса все знала заранее и выразилась самым незамысловатым образом. Его больше смутило то, что за сотни лет различные представители семейства Деталей оставили на полях свои одобрительные комментарии.
Анафема передала ему сырое полотенце.
– Держи, – сказала она. – И поторопись. Я займусь сэндвичами, а потом нам надо еще приготовиться.
Он посмотрел на полотенце.
– А это для чего?
– Для душа.
А. Так значит, это делают и мужчины, не только женщины. Он обрадовался, что ему удалось это выяснить.
– Только не задерживайся, – сказала она.
– Почему? Нам что, нужно убраться отсюда, потому что дом взорвется через десять минут?
– Да нет, у нас есть еще пара часов. Просто я использовала почти всю горячую воду. А у тебя в волосах полно штукатурки.
Еще один порыв ветра, уже из числа отставших, налетел на Жасминовый Домик, и Ньют, заняв стратегическую позицию за сырым розовым полотенцем, уже не таким пушистым, бочком пробрался в ванную и полез под холодный душ.
* * *
Сон Шедуэлла: он летит над деревенским лугом. В центре луга – огромная куча щепок и хвороста. Из середины кучи торчит деревянный столб. Мужчины, женщины, дети стоят в траве вокруг, глаза горят, щеки раскраснелись в предвкушении зрелища.
Неожиданное оживление в толпе: десять мужчин идут по лугу и ведут приятную женщину средних лет; в молодости она, по всей вероятности, была весьма мила, и сквозь сонное сознание Шедуэлла проплывает слово «хорошенькая». Перед ней шагает Армии Ведьмознатцев рядовой Ньютон Импульсифер. Нет, это не Ньют. Этот старше и одет в черную кожу. Шедуэлл с удовлетворением узнает древний мундир Армии Ведьмознатцев майора.
Женщина взбирается на кучу мусора, охватывает столб за спиной руками, и ее привязывают к столбу. Поджигают хворост. Она обращается к толпе, что-то говорит, но Шедуэлл слишком высоко, чтобы расслышать, что именно. Толпа подходит ближе к костру.
Ведьма, думает Шедуэлл. Они сжигают ведьму. В груди у него теплеет. Вот это хорошо, это правильно. Так и должно было быть.
Только…
Она поднимает голову, смотрит прямо на него, и говорит:
– И ты тоже, старый полоумный дурак.
Только она же умрет. Она сгорит заживо. И Шедуэлл, во сне, понимает, что это ужасная смерть.
Языки пламени поднимаются выше.
И женщина смотрит вверх. Она смотрит прямо на него, хотя он и невидим. И она улыбается.
А потом раздается БУМ!
Удар грома.
Это гром, подумал Шедуэлл, проснувшись в непоколебимой уверенности, что на него все еще кто-то смотрит.
Он открыл глаза, и тринадцать стеклянных глаз уставились на него с разносортных пушистых мордочек на многочисленных полочках будуара мадам Трейси.
Он отвел глаза и взглянул прямо в лицо кому-то, кто не отрывал от него взгляда. Это был он.
Ох, в ужасе подумал он, это у меня, значит, дух от тела отделился. Я себя самое вижу со стороны, ну, на этот раз мне точно конец…
Он судорожно замахал руками, пытаясь подплыть поближе к своему неподвижному телу, и в этот момент, как оно иногда бывает, точка зрения сместилась и встала на прежнее место.
Шедуэлл успокоился и попытался понять, зачем нужно вешать зеркало на потолок в спальне. Так и не найдя ответа, он покачал головой.
Он сел, натянул ботинки и, покачиваясь, встал на ноги. Чего-то не хватало. Ага, покурить. Он порылся в карманах, вытащил жестянку с табаком и стал сворачивать самокрутку.
Ему снился сон, это точно. О чем был сон, Шедуэлл не помнил, но о чем бы в этом сне ни шла речь, ему стало тревожно на душе.
Он прикурил, и увидел свою правую руку: идеальное боевое средство. Оружие судного дня. Он наставил палец на одноглазого мишку на каминной полке.
– Ба-бах! – сказал он и издал неубедительный смешок. Он не привык издавать смешки и поэтому закашлялся, что знаменовало возвращение на более привычные позиции. Ему хотелось выпить. Скажем, сгущенки.
Наверняка у мадам Трейси есть сгущенка.
Громко топая, он вышел из ее будуара и направился в кухню.
У входа в кухню он остановился. Она с кем-то говорила. С мужчиной.
– Так что именно вы просите меня сделать? – спрашивала она.
– Ах ты, карга, – пробормотал Шедуэлл.
У нее явно был один из этих посетителей, которые ей все время звонят.
– Откровенно говоря, дорогая моя, в данный момент в силу обстоятельств мои планы несколько туманны.
У Шедуэлла кровь застыла в жилах. Он ринулся вперед прямо сквозь бисер с воплями:
– Грехи Содома и Гоморры! Думаете, врасплох взяли!? Прямо над моим хладным трупом!
Мадам Трейси взглянула на него и улыбнулась. В комнате больше никого не было.
– Ихде он? – выдохнул Шедуэлл.
– Кто? – спросила мадам Трейси.
– Какой-то чистоплюй-южанин, – сказал Шедуэлл. – Я его слышал. Он здесь был, предлагал всякое. Я его слышал.
Рот мадам Трейси открылся, и тот же голос, который Шедуэлл уже слышал, сказал:
– Не КАКОЙ-ТО чистоплюй, сержант Шедуэлл. ТОТ САМЫЙ чистоплюй.
Шедуэлл выронил сигарету. Слабо содрогаясь, он вытянул перед собой руку и направил указательный палец на мадам Трейси.
– Демон, – хрипло заявил он.
– Нет, – ответила мадам Трейси голосом демона. – Послушайте, сержант Шедуэлл, я знаю, что вы думаете. Вы думаете, что сейчас в любую секунду эта голова может закрутиться вокруг своей оси, и я начну изрыгать гороховый суп ведрами. Так вот, не начну. Я не демон. И мне бы хотелось, чтобы вы меня выслушали.
– Молчи, дьявольское отродье, – приказал Шедуэлл. – Не желаю слушать твоих лживых увещаний. Знаешь, что это такое? Это рука. Пять пальцев, один большой. Она уже изгнала одного из ваших легионов сегодня утром. А теперь вылезай из головы этой доброй женщины, или я отправлю тебя прямым ходом в царствие небесное.
– В этом как раз и проблема, мистер Шедуэлл, – сказала мадам Трейси своим обычным голосом. – В царствии небесном. Оно уже совсем рядом. В этом вся проблема. Мистер Азирафель мне как раз об этом и рассказывал. Не будьте дурачком, мистер Шедуэлл, садитесь, выпейте чаю, он и вам все объяснит.
– Не буду я слушать его льстивых речей, женщина! – взъярился Шедуэлл.
Мадам Трейси улыбнулась ему.
– Глупенький, – сказала она.
И это было последней каплей.
Он сел.
Но руку не опустил.
* * *
Качающиеся над головой знаки сообщали, что проезд грузового транспортного транспорта в южном направлении закрыт, и посреди шоссе выросла рощица оранжевых конусов заграждения, уводящих водителей на отведенную им полосу на противоположной стороне дороги. Другие знаки указывали, что водители должны снизить скорость до сорока километров в час. Полицейские машины рыскали вокруг автомобильного стада, как овчарки в красную полоску.
Четыре байкера не обратили на знаки, заграждение и полицейские машины никакого внимания, и поехали по пустой полосе шоссе М6 на юг. Еще четыре байкера, едущие следом, притормозили.
– А нам, типа, не надо остановиться или там свернуть? – спросил Типа Крутые.
– Угу. Там, может, пробка, – согласился Собачье Дерьмо Посреди Дороги (он же Все Приезжие, Особенно Французы; он же Все Равно Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько; он же, к известному неудовольствию окружающих; Безалкогольное Пиво; он же, очень краткое время, Нескромные Личные Вопросы; он же, исходно, Скунс).
– Мы же другие Четыре Всадника Покалипсиса, – сказал ТТП. – Мы делаем то, что они. Мы едем за ними.
И они поехали на юг.
* * *
– Это будет мир только для нас, – сказал Адам. – Другие его всегда портили, а теперь мы можем все исправить, и начать заново. Ну не здорово ли?
* * *
– Я надеюсь, вы знакомы с Книгой Откровения? – спросила мадам Трейси голосом Азирафеля.
– Угу, – ответил Шедуэлл, покривив душой. Его знакомство с Библией началось и закончилось с Исхода, Гл. 22, стих 18, где говорилось о ворожеях и о том, как следует с ними поступать. Однажды его взгляд упал и на стих 19, предписывающий предавать смерти скотоложников, но это он посчитал выходящим за рамки его юрисдикции.