Скончался князь Дмитрий Михайлович Пожарский в Москве, в своем доме, отпевали его в приходском храме Введения. Предание говорит, что перед кончиной его посетил царь Михаил, но документальных подтверждений этому нет.
После смерти князя Д. М. Пожарского усадьбой владела его вдова. На его внуке князе Юрии Ивановиче в 1685 году род Пожарских пресекся. Московская усадьба перешла к родне жены — князьям Голицыным.
В 1770-е годы князь Николай Михайлович Голицын разобрал «старые палаты», то есть дом Пожарского, и построил на их месте дворцовое здание. Оно было отделано и обставлено с невероятной роскошью, и хозяин вел соответствующий образ жизни. «Барин этот, — рассказывает современник, — был питомцем веселой школы XVIII столетия, когда и в голову не приходило размерять расходы по доходам своим». В последние годы XVIII века, уже при его наследнике князе А. Н. Голицыне дом перестраивался. Перестройку осуществлял М. Ф. Казаков, в его «Архитектурных альбомах», в которые он включил лучшие в архитектурном отношении постройки Москвы, в том числе и некоторые свои, имеется и «дом действительного камергера князь Александр Николаевича Голицына в Мясницкой части 4-м квартале по 336 на Лубянки».
Дом Голицына, перестроенный Казаковым, украшенный шестиколонным коринфским портиком, лепными орнаментами над окнами, обнесенный художественною металлическою оградой с белокаменными столбами-пилонами, с парадными интерьерами, выполненными также по проектам Казакова, представлял собой великолепный образец московского классицизма.
В пожар 1812 года дом Голицына не горел. Но к этому времени он из княжеских рук перешел (в 1806 году) во владение откупщика П. Т. Бородина и из барского жилища превратился в объект экономических операций: в 1820-е годы главное здание сдавалось под учебное заведение, флигеля — под торговлю, в 1843 году дом был арендован 3-й Московской мужской гимназией, а затем ею же и куплен.
С размещением в доме Голицына гимназии его внешний облик приобрел несколько новых деталей: на фронтоне появилась идущая по всему фасаду надпись «3-я Московская гимназия», столбы-пилоны украсились аллегорическими античными статуями, на углу Лубянки и Фуркасовского переулка возле белокаменной стены была установлена мраморная группа, изображающая мудрого кентавра Хирона в окружении учеников, ибо, как рассказывают древнегреческие мифы, он был учителем и воспитателем легендарного врача Асклепия, героев античного эпоса Тезея, Язона, Ахилла и других.
3-я гимназия считалась одним из лучших московских средних учебных заведений, в ней преподавали многие известные ученые, в том числе профессора Московского университета: В. О. Ключевский, Н. Е. Жуковский, Н. В. Бугаев, Ф. А. Бредихин, М. А. Мензбир, Н. А. Умов, А. П. Сабанеев и другие. Среди выпускников гимназии также немало известных имен: академик филолог Н. С. Тихонравов, бактериолог Г. Н. Габричевский, врач В. Д. Шервинский, археограф академик В. Н. Щепкин.
В этой гимназии учились также два крупных поэта Серебряного века — Виктор Гофман и В. Ф. Ходасевич. Начало их творческой деятельности связано непосредственно с гимназией.
«В ту пору, — рассказывает Ходасевич о начале 1900-х годов, — я писал стихи „для себя“ и показывал их лишь ближайшим приятелям — товарищам по гимназии: Александру Брюсову (брату Валерия) и Виктору Гофману, на которого, впрочем, я смотрел снизу вверх, он был одним классом старше меня, он уже напечатал несколько стихотворений». О поэзии Ходасевич и Гофман говорили на переменах и после уроков, идя по улице домой. Эти прогулки по улицам особенно чудесны бывали весной. О них писал Виктор Гофман в одном из своих тогдашних стихотворений:
…Вдоль длинных зданий, мимо храмаПротянут мой случайный путь, —Пойти ли влево или прямо,Или направо повернуть?..
Люблю бесцельные прогулкиС тревогой перелетных дум,Люблю глухие переулкиИ улиц неустанный шум.
Смеется солнце. Ясно. Ясно.На камнях матовой стеныМелькают бегло и согласноОттенки радостной весны.
Играют в золотистом бегеЛучи, дробимые стеной,И лица женщин полны неги,Рожденной светлою весной…
Ходасевич вспоминает любительские спектакли, которые ставились в гимназии и в которых они с Гофманом участвовали, вспоминает учителей: «В те дни в 3-й гимназии был целый ряд преподавателей, умевших сделать свои уроки занимательными и ценными. Таков был П. А. Виноградов, большой любитель поэзии; В. И. Шенрок, известный знаток Гоголя; М. Д. Языков, сам писавший стихи и любезно относившийся к литературным опытам гимназистов; Т. И. Ланге, человек широчайшей эрудиции, на родине у себя, в Дании, известный поэт и критик; наконец, Г. Г. Бахман, преподаватель немецкого языка, обаятельный человек, поэт, писавший стихи по-немецки».
Ходасевич вспоминает о том, какое потрясшее их впечатление производили стихи поэтов-символистов: «Читали украдкой и дрожали от радости. Еще бы! Весна, солнце светит, так мало лет нам обоим, — а в этих стихах целое откровение. Ведь это же бесконечно ново, прекрасно, необычайно… Какие счастливые дали открываются перед нами, какие надежды! И иногда от восторга чуть не комок подступает к горлу… И вот однажды (это было в 1902 году. — В. М.) Гофман, изо всех сил стараясь скрыть сознание своего превосходства, говорит мне как будто небрежно: „Я познакомился с Брюсовым“. Ах, счастливец! Когда же я буду разговаривать с Брюсовым?» (Ходасевич познакомился с Брюсовым два года спустя — в 1904-м.)
Гофман имел полное право возгордиться. В. Я. Брюсов много лет спустя писал о своей первой встрече с Гофманом: «Стихи юноши-поэта меня поразили. В них было много юношеского, незрелого; были явные недостатки техники, в темах было какое-то легкомыслие и поверхностность (да и как ждать „глубины“ от „философа в осьмнадцать лет“); но было в этих стихах одно преимущество, которое искупало все: они пели — была в них прирожденная певучесть, не приобретаемая никакой техникой, особый „дар неба“, достающийся в удел лишь немногим, истинным поэтам. Стихи Гофмана доказывали неопровержимо, что он — поэт…»
Стихи Виктора Гофмана тогда же вошли в репертуар декламаторов и читались чуть ли не на каждом профессиональном или любительском литературном вечере или утреннике, на гимназических и молодежных вечеринках и вообще в любом кружке, где сходилось несколько любителей поэзии.
Наибольшим успехом пользовалось одно из самых «певучих» стихотворений Виктора Гофмана «У меня для тебя». Кстати сказать, оно написано в 1902 году и наверняка не раз звучало в стенах гимназии.
Стихи Виктора Гофмана ни разу не переиздавались после революции и практически незнакомы современному читателю, поэтому позволю себе процитировать стихотворение, «сводившее с ума» москвичей — любителей поэзии первых лет XX века. Тогда стихи читались нараспев, почти пелись, и при таком исполнении полнее проявлялась их «певучесть».
У меня для тебя
У меня для тебя столько ласковых слов и созвучий,Их один только я для тебя мог придумать, любя.Их певучей волной, то нежданно-крутой, то ползучей, —Хочешь, я заласкаю тебя?
У меня для тебя столько есть прихотливых сравнений —Но возможно ль твою уловить, хоть мгновенно, красу?У меня есть причудливый мир серебристых видений —Хочешь, к ним я тебя отнесу?
Видишь, сколько любви в этом нежном, взволнованном взоре?Я так долго таил, как тебя я любил и люблю.У меня для тебя поцелуев дрожащее море, —Хочешь, в нем я тебя утоплю?
Вскоре после революции гимназия была закрыта. К началу двадцатых годов все окружающие здания заняла ВЧК. В 1928 году здание гимназии было снесено, хотя Музейный отдел Наркомпроса категорически возражал против его сноса. На его территории и был выстроен комплекс зданий НКВД — Дворец спортивного общества «Динамо».
Мемориальная доска с именем «освободителя Москвы» князя Дмитрия Михайловича Пожарского бесследно исчезла в недрах НКВД.
Дом графа Ростопчина
Большая Лубянка, д. 14. Современная фотография
Вторую, южную, половину бывшей усадьбы князя Дмитрия Михайловича Пожарского в настоящее время занимает дом с флигелями и надворными постройками, по современной нумерации значащимися под общим номером — 14.
С Большой Лубянки сквозь чугунную ограду в глубине двора виден полузакрытый деревьями изящный и одновременно величественный дворец XVIII века в стиле архаического и наивного, но все равно милого барокко. Перед дворцом — парадный двор. Этот дворец с всегда пустынным двором и закрытыми воротами неизменно привлекает взгляды прохожих своей красотой и таинственностью.