Теперь если в пятницу и на выходные Бет не поедет, мне будет совершенно точно плохо. Только она могла отвлечь меня от мыслей о Калебе. Ева слишком часто говорила о нем, и, понятное дело, мне придется проводить время только с ней. А она в свою очередь, безусловно, будет там, где и Калеб. Я всегда догадывалась, что они более близкие друзья, чем, например, с Бет. Особенно если учесть любовь Евы к Грему. Как же я выдержу два дня без Бет, в компании Калеба?
И тут же я вспомнила о планах Бет, провести время с Теренсом. Кажется, она сдавалась под напором его очарования и своих чувств, и я была вчера так рада, узнав об этом. Сегодня же ее планы рушились, и очевидно и мои планы на спокойный отдых тоже.
Чуть не застонав вслух, я продолжила лабораторную работу, лихорадочно соображая, что же предпринять в сложившейся ситуации. Дрю продолжал что-то говорить, но я не обращала внимания, просто качая головой на каждую его реплику.
— Так что, сегодня вечером ты сможешь?
Когда в мои мысли пробился этот вопрос, я сразу же очнулась.
— Прости, что? — мне пришлось переспросить, чтобы понять, на что я только что согласилось.
— Мы сегодня сможем позаниматься? — его голос стал таким просительным, что меня чуть не стошнило. Как я могла считать Дрю отличающимся от других? Сегодня я впервые взглянула на него по-настоящему. На его нервные, перебегающие с моего лица на живот, глаза и бледные руки, похожие на паучьи лапки.
— Прости, но нет, — мне с трудом удалось подавить в себе волну отвращения к нему, особенно когда он поставил свою руку близко около моей, на стол. — Я еще не настолько хорошо себя чувствую.
Дрю с сожалением придвинулся ближе, и я еле усидела на месте. Меня спас мистер Чан, указав Дрю на неправильность в его расчетах, притом упустив шанс что-то сказать мне. После моей истерики перед уроком физики, мистер Чан почти никогда больше не разговаривал со мной строго. Дрю пришлось вернуться на свое место, и оставить меня со своими мыслями наедине, чему я очень обрадовалась. Теперь и мне он начал казаться жутким.
Я все ломала голову, чтобы такого придумать и помочь Бет, но, сколько я не думала, ни одной подходящей мысли не появлялось. А уроки проходили один за другим.
Физкультуру я пропускала, причем не по своей воли — семь месяцев, и с начала в дверях показывался мой живот, а потом уже я. Но следить за игрой в волейбол, мне никто не запрещал. К тому же, что еще оставалось делать? На улице сыро, в столовой я обязательно начну есть, а библиотека, навевала сон, своим безмолвием и мистером Пьотровски.
Я разложила свои вещи на трибуне в спортивном зале и вытащила «Сто лет одиночества» Маркеса, дома мне все никак не удавалось дочитать его, мешали мысли. Прочитав 2–3 страницы, я вдруг осознавала, что совершенно не помню, о чем там шла речь.
Но и теперь читать не получалось. Дома я думала о Калебе, теперь же моя совесть заставляла искать план помощи Бет. Я могла, конечно же, сходить к матери Бет, или к мисс Крат, но понимала, что никакого результата не будет.
Вдруг мяч попал за ограждение, и я подпрыгнула на месте от неожиданности, когда Нейт, парень из моего класса, легко и просто перепрыгнул через нее и, забрав мяч, так же быстро вернулся назад на поле. Сначала я не поняла, какую лампочку эта сцена зажгла в моей голове, мысль мелькнула так быстро, что я даже не успела ее запомнить. Но тотчас вспомнила, когда увидела из окна, как Калеб пересекает двор. Я бросилась за ним, поддерживая рукою живот.
— Калеб, постой! — я крикнула ему вслед, он как раз собирался садиться в машину. Его лицо выражало такое удивление, что я даже осмотрела себя. Может одежда была грязной или порванной? Но нет, все на мне было в порядке.
— Не беги, я жду, — злясь, кинул он мне, с неодобрением наблюдая, как я стремглав мчусь к нему. — Ты совершенно себя не бережешь.
Я уже и забыла, как он красив, словно и не видела его с утра.
— Как мило, — буркнула я, и все же перешла на шаг. Нести спереди такой груз было нелегко, а бежать с ним и того хуже. — Это ты тоже вычитал в энциклопедии для беременных?
— Если ты решила поупражняться в остроумии, тогда мне пора, — Калеб сделал шаг к машине.
— Нет, подожди,…прости, — слова давались мне не просто, я не могла одновременно и смотреть на него и сосредоточиться на желаемом, — лучше давай сядем в машину.
Он во второй раз за сегодня посмотрел на меня долгим удивленным взглядом. А может, напуганным?
— О, я не собираюсь покушаться на твою невинность, — рассмеялась я, обходя машину к пассажирскому сидению, но он оказался там раньше меня. Я прошипела, испугано оглядываясь вокруг.
— Ты что сдурел?! Хочешь, чтобы кто-то увидел?!
— У тебя слишком длинный язык, — почти над самым моим ухом прошелестел его голос, видимо намекая на мой сарказм. Меня пробрал холод.
Затаив дыхание, я посмотрела ему в глаза. «Странно», — подумалось мне, — «он совсем недавно охотился, а они уже начали темнеть. Но мне так нравилось больше».
— Когда на охоту? — поинтересовалась я, и машинально подняв руку, провела по еле заметным красноватым синякам, у него под глазами. На ощупь кожа была восхитительно гладкой, холодной и такой упругой.
Калеб дернулся как от удара. Я вздрогнула сжавшись.
— Прости, я не должна была…
— Я не хотел, просто ты такая теплая…
Мы смущенно замолкли и сели в машину. Повисло минутное молчание. Калеб вдруг спросил:
— Кого хочешь мальчика или девочку?
— Лично я никого, — тяжело вздохнув, мне пришлось отвернуться к окну, чтобы он не видел, как пусты мои глаза, когда кто-то говорит о ребенке.
— А что будешь делать, если их двое? — поинтересовался он, наблюдая за моей реакцией.
— Думаю, будь их двое, мама мне сказала бы,… наверное… — я призадумалась. В последнее время выбор мамы по обстановке комнаты разрывался. Она старалась не нагружать меня этим, и я была ей благодарна. Теперь-то до меня дошло, что она от меня на самом деле скрывала. Она слышала их, слышала эти два сердца! Я застонала и глухо спросила: — Два сердца?
Калеб виновато кивнул. Но я уже знала ответ. Мне даже не нужно было видеть, как он кивает. Сжав кулак, я со злостью хотела стукнуть по приборной панели, но удара почему-то не произошло, — быстро и аккуратно Калеб перехватил мою руку.
— Калечить себя это не выход, — мягко сказал он, стараясь разогнуть мои пальцы. Его рука была холодна как снег, но моя ладонь так надежно утонула в ней, что не хотелось разрывать эту идиллию. Только вот как всегда, моя гордость, напомнила мне, как опасно довериться его доброте. Нельзя поддаваться его очарованию! И я нехотя вытянула руку. Он не препятствовал, только на его лице появилось какое-то замкнутое выражение. Мне оно не нравилось. Казалось все то, что я так любила в лице Калеба, вдруг утопало в отчужденности. Я зябко поежилась.