жизни. Якобы для ребенка разлука с родителем – это настоящее потрясение, а если родитель оставляет ребенка буквально каждый день, то это неизбежно скажется на его эмоциональном развитии. В итоге ребенок вырастет с подспудным ощущением, будто на родителей нельзя положиться в минуту нужды. С этим мнением перекликается еще одно: если родитель мало времени проводит с ребенком, то теряет с ним связь, а это, в придачу к тому, что малыш ощущает себя брошенным, мешает воспитанию, развитию отношений между родителем и ребенком и, как следствие, дальнейшей жизни ребенка.
То, насколько малыш привязан к родителю, можно довольно точно понять благодаря опыту под названием «Незнакомая ситуация». Опыт заключается в том, что родитель приводит ребенка возрастом от года до полутора лет в незнакомую университетскую лабораторию и там их то и дело ненадолго разлучают (не дольше, чем на три минуты), причем порой ребенок остается наедине с незнакомым взрослым. Затем, когда родитель после испытания разлукой возвращается к малышу, исследователи смотрят на отклик последнего. Внимательно изучив поведение детей по видеозаписям (особенное внимание уделяется той части, где родитель возвращается к ребенку), исследователи решают, насколько сильно ребенок привязан к родителю. Если ребенок привязан к родителю сильно, то заметит его появление еще издалека и определенно не останется равнодушным. Если ребенок не особенно расстроился из-за разлуки, то он начнет улыбаться, указывать на родителя пальцем и/или приветствовать его вслух. Если ребенка расставание очень опечалило (такое порой бывает), то он сам побежит к родителю, попросится к нему на руки и только тогда успокоится, причем некоторые дети потом наотрез отказываются отпускать родителя и возвращаться в игровую комнату, где проходит эксперимент.
Если ребенок не особенно привязан к родителю – и склонен к избеганию, – то он, наоборот, может даже не посмотреть в его сторону, когда тот вернется, или пойти к нему навстречу, но остановиться на полпути. Обычно такие дети не выражают огорчение так же явно, как другие дети, однако это не значит, что они его не испытывают. Ребенок, который несильно привязан к родителю и при этом склонен к сопротивлению, будет вести себя иначе. Его, скорее всего, расстроит то, что мать и какой-то незнакомец приходят и уходят; такой ребенок по возвращении матери либо не сможет взять себя в руки и попросить у нее утешения, а вместо этого будет лежать на полу и плакать, либо все-таки соберется и подойдет к ней, но, когда та возьмет его на руки, начнет толкаться, а когда его отпустят, вновь расстроится и начнет проситься на руки.
Некоторые из ключевых свидетельств для завершения «дошкольных войн» явно указывали на то, что дети, которые в грудном и старшем ясельном возрасте много времени проводили без родителей, чаще были не особенно привязаны к родителям и избегали близкого общения с ними. Однако правда ли их психологическая и физическая отстраненность от родителя, как считают сторонники теории привязанности, отражала то, что они недостаточно сильно привязаны к родителю и не верят, будто тот всегда сможет прийти к ним на помощь и откликнуться на их эмоциональные нужды? Или дело было в том, что такие дети росли независимыми и оставаться без родителя для них было не впервой, а потому они не особенно переживали?
Если учесть, насколько разные по взглядам ученые сошлись в рамках масштабного исследования NICHD, то неудивительно, что обнаружившаяся истина пришлась по душе не всем. Некоторые из коллег, которые считали, что «Незнакомая ситуация» не позволяет достаточно точно оценить влияние постоянной разлуки на привязанность детей к родителям, заявили, что мы нарочно называем независимость склонностью к избеганию, а способность детей спокойно переживать разлуку вследствие самостоятельности – проявлением ненадежной привязанности. На этом настаивали те из коллег, которые, осмелимся заявить, были сторонниками теории привязанности. Они в том или ином виде пытались донести следующее: если хочется понять, насколько ребенок привязан к матери, нужно просто пронаблюдать за тем, как они взаимодействуют друг с другом. Не надо нарочно подвергать ребенка испытаниям, особенно если учесть, что на «Незнакомую ситуацию», которая выстроена на разлуке с матерью, не могут одинаково отзываться и те дети, которые привыкли проводить время без матери (то есть под чужим присмотром), и те дети, которые к такому не привыкли (то есть те, с которыми сидят сами матери). Итак, получалось, что «Незнакомая ситуация» ставила участников в неравные условия. Чтобы сойтись во мнениях, оказалось достаточно просто изучить отношения между детьми и матерями сразу двумя способами – и с помощью «Незнакомой ситуации», и просто понаблюдав за тем, как родитель общается с ребенком в непринужденной обстановке.
Прежде чем поделиться своим открытием о привязанности ребенка к родителям, которые часто оставляют его на чужом попечении, важно отметить, что Джей Белски, неоднозначно истолковал собранные свидетельства (причем многим его толкование показалось откровенно старомодным): по его воззрениям выходило, что ребенок, который долгое время проводит под чужим присмотром, слабее привязан к родителям, а значит, количество времени без родителей является фактором риска. Судя по определению термина «фактор риска», большинство факторов риска творят (мрачные) чудеса, то есть губят человеку жизнь, если сочетаются с другими факторами риска. Думаем, вы понимаете, о чем мы. Например, мы знаем, что избыточный вес – фактор риска сердечно-сосудистых заболеваний, однако положение усугубляется, если человек при этом еще и курит, не занимается спортом или если у него есть родственники с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Кроме того, в седьмой главе мы видели, какой силой может обладать совокупность факторов риска. Напомним: мы выяснили, что девочки начинают плохо себя вести, если сходятся два обстоятельства – если у нее ускорено половое созревание, а поблизости много мальчиков, особенно мальчиков постарше. Если применять эту закономерность к исследованиям о привязанности, то влияние разлуки с родителями, возможно, как раз из тех факторов риска, которые усиливаются в сочетании с другими.
Итак, после того как исследователи оценили влияние дошкольных учреждений на отношения детей с родителями, их заключения сошлись с предположениями Белски: если ребенок больше времени проводил не с матерью (в развивающем центре, в семейном детскому саду или с няней), а точнее если он проводил без нее в среднем десять и более часов в неделю за первые пятнадцать месяцев жизни (первый фактор риска), он чаще других детей имел ненадежную привязанность к матери (судя по итогам опыта «Незнакомая ситуация») в том случае – причем только в том случае, – если его мать была недостаточно чуткой (второй фактор риска). Причем та же закономерность (когда для определенного исхода необходимо сочетание двух факторов риска) обнаружилась в отношении связи