— Нет, — ответил он глухо, поднимаясь и поднимая ее за собой.
Королева молча встала, поправила платье и вдруг, размахнувшись, с яростью влепила ему пощечину, от чего его голова дернулась вбок. Замахнулась дать вторую, но он перехватил ее руку, и, чувствуя, как срываются внутренние запреты, схватил ее за волосы у затылка, рванул ее на себя и жадно впился в ее губы, сминая и словно заявляя права на ту территорию, куда сам себе запретил ходить. Ирина тут же отозвалась, застонала, закинула на него ногу, и он, не прекращая поцелуя, забрался под шелковое прохладное платье, жесткой рукой сжал попку, чувствуя жар и влагу заветного местечка.
Ждать больше не было сил, и он подхватил ее, сделал несколько шагов, не переставая жадно целовать, и опустил на стол, прямо на бесценные отчеты и папки с аналитикой. Она лихорадочно расстегивала ему брюки и шептала ему в губы «Быстрее, пожалуйста, быстрее» и от этого ее шепота он окончательно сошел с ума, схватил ее за бедра, наверняка оставляя синяки, пододвинул к себе и с размаха вошел, слыша у уха ее хриплый вскрик и, наверное, крича сам.
В этой близости, во влажном дыхании и стонах, в исцарапанной спине, отлетающих с рубашки пуговицах и порванном платье, во влажных шлепках и болезненных поцелуях не было ничего нежного или заботливого, они пользовали друг друга, как животные, рыча, кусаясь и царапаясь, и стараясь не потерять ритм, затягивающий их под цунами наслаждения. И взрыв был невероятно острый, горько-сладкий, как и вся любовь начальника разведуправления к своей королеве.
— Я люблю тебя, — сказал он ей, неся свою обессилевшую королеву в комнату за кабинетом.
— Я знаю, Игорь, — прошептала она, улыбаясь и целуя его в грудь. От этой простой ласки он вздрогнул и чуть не выронил ее. Возбуждение, которое после прошедшего урагана должно было спокойно спать, снова проснулось в нем, учащая дыхание и делая мучительно чувственным прикосновение ее обнаженного тела к нему.
— Ты невыносимо прекрасна, моя королева, — хрипло прошептал он в ответ, опуская ее на кровать и становясь перед ней на колени. — Я никогда не видел никого прекраснее.
Затаив дыхание, она следила, как этот невероятно сильный и выдержанный мужчина, словно поклоняясь ей, прикасается губами к ее телу, посасывает и покусывает соски, вдыхает воздух между ее грудей. Поворачивая голову, касается мягких полушарий губами, гладит бедра со следами его страсти и длинные ноги, целует пальчики на ногах, щекочет пятки, так, что она заливисто смеется и отползает, прикусывает внутреннюю сторону бедер зубами, ложится щекой ей на живот, и, прикрыв глаза, вдыхает запах их яростной любви. Она запустила руки ему в волосы и гладила его по голове, пропуская между пальцами короткие пряди. Разомлевшие, они лежали, медленно лаская и изучая друг друга, пока она вдруг не оказалась на животе, снова кричащая от восторга и удовольствия, а Игорь сверху, с силой опускающийся на нее в извечном ритме, доводящем обоих до исступления.
После они пили вино, ели в полутьме какое-то обнаруженное в ящиках начальнического стола засохшее печенье, долго смотрели в окно на спящий, подмигивающий огнями трасс и бодрствующих квартир город. Игорь стоял сзади и целовал ее волосы, зарывался в них носом, а затем внезапно спросил:
— Полина моя дочь?
— Да, — после небольшой паузы ответила Ирина, и руки, обнимающие ее, на миг стали жесткими.
— Почему ты не сказала мне? — глухо произнес он, но объятий не разомкнул, только притянул ее теснее.
— А как? — сказала она тихо. — Ты не помнил ничего, как мне подойти к тебе и сказать «Прости, я оттрахала тебя без твоего ведома и забеременела, вот твой ребенок?». Ты ведь жениться тогда собирался… Почему ты не женился?
Он так долго молчал, что ответ стал очевидным, и она испугалась силы его чувств, плечи покрылись мурашками, и внезапно стало понятно, что в комнате холодно.
— Как это…происходит с тобой? И почему? — спросил он наконец.
— Не знаю, — ответила королева со вздохом. — Это как-то связано с тем, как часто я колдую. Если вообще не использовать магию, то, наверное, вообще не будет происходить. Просто меня в один прекрасный момент начинает всю ломать, я вся горю, становлюсь как кошка мартовская, и вижу, кто мне нужен, чтобы…ну снять приступ…
— У тебя глаза черные в эти моменты, — сказал он. — А сейчас не черные. Значит ли это, что сейчас ты со мной не потому, что тебе нужно «снять приступ?
Королева в ответ повернула голову и долго, нежно поцеловала его, и он ответил на поцелуй со всей нежностью и пылкостью давно и безнадежно влюбленного человека.
Пытаясь насытиться ею в эту ночь, когда её любовь принадлежит только ему, он не хотел думать о том, что завтра будет больно, возможно, гораздо больнее, чем ему когда бы то ни было. Но едва осязаемая горечь предстоящей разлуки все равно заставляла его спешить, и вот он уже разворачивает ее к себе лицом, подхватывает под колени и прижимает спиной к прохладному стеклу окна. И снова водоворот, снова шепот и вскрики, снова горячая плоть любимой женщины, запрокинувшей голову и кусающей губы от силы его любви, ее дрожь и страстные мольбы, судорожно сжимающиеся на его плечах пальцы, головокружительный запах ее волос, вкус ее кожи и волны ее наслаждения, когда она бьется в его руках и выкрикивает своим невероятным, сорванным от страсти голосом его имя. Это навсегда останется с ним, что бы с ними не было дальше.
До утра еще несколько часов, и Ирина погрузилась в легкую дремоту, лежа поверх его тела, крепко обняв его и уткнувшись носом ему в шею. Игорь не спал, он гладил ее по спине, перебирал волосы, вдыхал ее запах и думал о том, что же ему делать дальше.
Утром у них было еще пара часов для любви, но все имеет свойство заканчиваться, и вот уже вызванная горничная с каменным лицом принесла королеве платье, завезла им завтрак. Они пили горячий чай и молчали — каждый о своем, а может об одном и том же, кто знает?
Перед ее уходом, он крепко, до боли, обнял ее и упрямо прошептал:
— Я люблю тебя.
Королева печально улыбнулась, поцеловала его в последний раз и ушла, унося с собой весь воздух, которым ему можно было дышать, и все то, ради чего это стоило бы делать.
Глава 12
Ирина, 7 лет назад
Дни помчались за днями, а королева, будто получившая второе дыхание, с поражающей всех энергией продолжала свой отчаянный бой. Она почти не ела и спала урывками. Святослав, правильно понявший произошедшие с ней изменения, радовался тому, что она больше не срывается в приступы, но и беспокоился за ее моральное состояние. Их отношения были построены на таком доверии и близости, что он никогда бы не сказал ей ни слова упрека. Ревновал ли он? Поначалу — да. Сейчас он скорее считал это несчастьем любимой жены, и был готов на все, чтобы ей не приходилось терпеть боль. Однажды, в один из первых приступов, она просто отшвырнула его, когда он, испуганный ее состоянием, попытался остановить ее на выходе из спальни. Обошлось сломанной рукой и сотрясением мозга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});