– Но у вас нет начального капитала. Что, все предприятие финансирует Сомертон?
– Нет, лорд Коньерс. Он согласился купить десять процентов акций, а остальную сумму нам ссудить. Прежде чем лорд согласился, нам пришлось предоставить ему подробный план, этим мы и занимались всю последнюю неделю. Показали его всего два дня назад, и он решил рискнуть.
– Но когда… как… что подтолкнуло вас…
Белинда замолчала и покачала головой, смеясь над собственными неуклюжими попытками добиться объяснений. Она меньше всего ожидала, что Николас предпримет что-нибудь в этом роде, и теперь не знала, как к этому относиться.
– Как вы двое решили этим заняться?
– Это моя идея. Я возвращался из Хайклифа, и поезд остановился тут, прямо напротив здания. – Он замолчал и показал на открытую входную дверь, канал и железнодорожные пути за ним. – То, что поезд остановился тут – это провидение, Белинда. Провидение, указавшее мне цель в жизни.
– Даже не знаю, что и сказать, Николас. – Она, смеясь, прижала ладонь к груди. Его радостное возбуждение оказалось заразительным. – Вы привели меня в замешательство.
– Правда? Холодная, сдержанная леди Федерстон в замешательстве? Вот это подарок – так поменяться ролями.
– Поменяться ролями? Что вы имеете в виду?
– Когда я рядом с вами, у меня буквально все идет вверх ногами. Черт, да бо́льшую часть времени я даже собственное имя не могу вспомнить!
Белинда затихла, перестала смеяться, а сердце подпрыгнуло в груди.
– Не понимаю, почему, – прошептала она.
Николас протянул руку, прикоснулся к ее щеке.
– Не понимаете? – спросил он ласково.
Белинде следовало отпрянуть. Но не хотелось, хотя дверь была открыта нараспашку, и любой, кто прошел бы мимо, сразу их увидел. Белинде казалось, что она может целую вечность стоять вот так рядом с ним, и хотя знала, что должна отодвинуться, сделать этого не могла. Николас опустил руку, прежде чем она успела прийти к какому-нибудь решению.
– Если вы не понимаете, почему, – произнес он, – я вам не скажу. Я чувствую себя лучше, зная, что не вся моя душа вывернута наружу.
Николас произнес это легко и беспечно, но Белинда знала, что он просто скрывает свои истинные чувства. Она никогда не понимала, где правда – с кем угодно, только не с ним. Ей хотелось увидеть его душу и понять, что в ней таится, но Белинда не могла произнести этого вслух. Только не после того, что уже успела ему наговорить.
– Вы видели надпись снаружи? – спросил вдруг Николас.
Она моргнула, слишком уж резко он сменил тему.
– Что? – Белинда потрясла головой, чувствуя, что сейчас маркиз перевернул ее мир вверх ногами. – Надпись? Какую надпись?
– Я рад, что вы ее не заметили. Это значит, что я смогу показать ее вам сам. – Николас схватил ее за руку и потянул к распахнутой двери. – Идемте.
Белинда позволила вывести себя на улицу. Там, на тротуаре, Николас положил ладони ей на плечи и развернул кругом.
– Смотрите, – сказал он, показывая на белый символ и слово, начертанные на кирпичах.
– «Лилифилд», – прочитала Белинда и засмеялась, посмотрев на него. – Полевая лилия?
Николас усмехнулся.
– Очень подходяще, вам не кажется?
– Это ненадолго, – заметила она. – Ну, то есть если вы справитесь со всем этим.
– Я же говорю – это провидение. Как я уже сказал, я сидел в поезде и негодовал, вспоминая все высказанное вами той ночью в лабиринте. Когда вы назвали меня полевой лилией…
– Это было ужасно грубо с моей стороны…
– Не надо, – оборвал Николас, прижав пальцы к ее губам. – Не надо вести себя вежливо и извиняться за честность. Мне очень не понравилось то, что вы говорили, но ведь все это правда, и нам обоим это известно.
Его пальцы вновь скользнули по губам Белинды.
– Вы заставили меня понять – я должен что-то сделать со своей жизнью, найти свою цель. Я знаю, что если так ничего и не предприму, то никогда не смогу завоевать ваше уважение. А я хочу этого, Белинда, хочу так, как никогда ничего не желал.
Леди Федерстон пыталась напомнить себе о жестокой правде, известной ей о распутниках, обо всех неискренностях, которые они умеют произносить, и глазом не моргнув, но эти мысли проплывали мимо и исчезали, как дым на ветру.
– Вы же понимаете, что это значит, да? – Николас не стал дожидаться ответа. – Это значит, что больше я в вас нуждаться не буду.
Сердце резко и сильно ударилось о ребра, и словно что-то оборвалось в груди.
– Что… – Она осеклась, но все же заставила себя спросить: – Что вы хотите этим сказать?
– Есть только один способ сказать что-то в этом роде, и способ этот – прямота. – Николас взял ее лицо в свои ладони, приподнял. – Белинда, – произнес он, ныряя под поля ее шляпы, – вы уволены.
И поцеловал ее, точнее поддразнил, слегка прикоснувшись к ней губами.
– Знаете, – добавил Николас, отодвигаясь и слегка наморщив лоб, глядя на ее поднятое вверх лицо, – если вам хочется наброситься на меня в этой вашей вопиющей манере, ни в коем случае не следует делать этого прямо на улице. Что скажут люди?
И снова схватил Белинду за руку.
– Идемте со мной, я покажу вам все остальное.
Пока маркиз втаскивал ее обратно в здание и уже начал подниматься по ржавой лестнице, Белинда достаточно собралась с силами, чтобы ответить на его странное замечание.
– Я не набрасывалась на вас!
– Леди Федерстон – блестящий пример благопристойного поведения в нашем светском обществе, – продолжал Николас, повернув на площадке. В его голосе звучала легкая беззаботность, по которой Белинда всегда понимала, что он ее дразнит, – образец поведения для всех ее знакомых американок, желающих стать приличными британскими леди…
– Ой, ну это просто нелепо! Вас послушать, так я настоящая старая дева и ханжа!
– И вдруг она, – не дрогнув, продолжил Николас, – целуется с мужчиной прямо на тротуаре. Да как же, я бы в это ни за что не поверил, не будь я тем самым мужчиной. Можете себе представить, какой скандал поднимется, если газетные репортеры вдруг доберутся до этого случая? Даже не буду пытаться вообразить, что они наговорят!
– Я на вас не набрасывалась! – снова возразила Белинда.
Они добрались до верхней площадки лестницы и оказались в еще одном огромном помещении, таком же пустом, как и первое.
– Набросились.
Николас повернулся к ней и приблизился, наклоняя голову, чтобы не задеть шляпу. Он собирался снова поцеловать ее, Белинда это знала, но на этот раз двигался так неторопливо, что к тому времени, как его губы почти прильнули к ее, она с трудом дышала.
– Знаете, откуда я это знаю? – прошептал он.
– Откуда? – шепотом сказала она в ответ.