и посуда, купленные в храмах считаются богоугодными, всё остальное, купленное на стороне, это подделки, которые ничего не дадут покойному на полях Иалу.
Глаза Хатшепсут расширились.
— Хочешь сказать, что ты отдаёшь жречеству продажу всей ритуальной утвари и фигурок?
— И амулетов, — кивнул я.
— А не сильно ли это им жирно? — удивилась она, — не замечала в тебе никогда подобной щедрости.
— Ну, — скромно улыбнулся я, — мы с ними в этом же указе договорились, что фарфор они могут покупать только из царских мастерских, за чем будут пристально следить сборщики налогов, чтобы они не начали гнать свои изделия. Так что наши с тобой ремесленные мастерские будут изготовлять, а они продавать, прибыль пополам.
Хатшепсут изумлённо на меня посмотрела и спустя какое-то время покачала головой.
— Теперь понятно, почему они толпами бегают за мной, словно жуки на горячем песке. Какие же огромные деньги можно собрать со всего Египта⁈
— Ну считай, что это будет такой необъявленный налог на смерть, — хмыкнул я.
— Что же, — она поднялась с дивана, — надеюсь и мне что-то перепадёт с этого?
— Конечно дорогая жена, — улыбнулся я, вставая за ней следом, — ты воспитываешь многих моих детей и как мне докладывают, весьма успешно. Так что награду за свой нелёгкий труд, ты точно заслуживаешь.
— Я пришлю к тебе Нехси, — улыбнулась она, — он принесёт тебе свиток с нужными суммами.
— Присылай, — вздохнул я, поскольку не сильно любил нубийца, который был сейчас главным советником Хатшепсут, без которого она и шагу нигде не могла ступить. Особенно после того, как он вернулся из второй экспедиции в Пунт и привёз тонны различных товаров и экзотических животных, например тех же павианов, которых я терпеть не мог.
— Не забудь его принять, дорогой, — она помахала мне рукой и вместе со своей многочисленной свитой вышла из рабочих покоев.
— Мой царь, — тут же обратился ко мне Хопи, — тот виночерпий, которого Его величество хотел принять, но не смог, снова просится на приём.
— Точно! — я не сильно ударил себя по лбу, — зови, пока меня опять не отвлекли.
Примипил вышел и вскоре вошёл вместе с волнующимся и бледным египтянином, который при виде меня сразу упал на колени.
— Мой царь, — сбившимся голосом поприветствовал меня он.
— Можешь встать, — разрешил я, — верховный жрец Птаха говорил, что ты производишь для него какое-то особое вино. Я люблю вино, но достойного так и не встретил.
— Истинно так мой царь, — он поднялся только для того, чтобы низко мне поклониться, — я занимаюсь выращиванием винограда вот уже сорок лет и для меня непонятно, что тогда пьёт Его величество, если он недоволен напитком, который нам посылает сам Ра.
Тут, когда он в одно мгновение перестал кланяться, я увидел такой знакомый лихорадочный блеск в глазах, который мне стал слишком хорошо знаком здесь в Египте.
— «Ещё один фанатик своего дела, — со вздохом понял я по этому блеску преданности своему делу, который невозможно было от меня скрыть».
Я решил проверить свою интуицию, а потому сказал ему.
— Даю тебе слово, что если хоть что-то из того вина, что ты дашь мне сейчас попробовать, мне хоть немного понравиться, я сегодня же сделаю тебя главным виночерпием Египта.
Глаза у мужчины округлились, он засуетился и показал на дверь.
— Тогда Его величество разрешит позвать моих слуг, которые принесут амфоры?
Я кивнул и вскоре всё кругом было заставлено кувшинами и сосудами, в каком-то одному ему ведомом порядке. Он давал приказ слугам вскрывать по одной, откуда сначала пробовал сам, затем давал пробовать своему сыну, которого ему приказал взять с собой на дегустацию Хопи и только после этого в серебряный кубок наливали вино мне.
— Начнём с хорошего, но не лучшего, — сказал он, отпивая чуть от своего кубка, — я выращиваю его близко к Дельте, чтобы солнце не так сильно сушило ягоды винограда, а влажность давала им более прохладный привкус.
Я попробовал вслед за его словами и ощутил, что и правда, эта кислятина, чуть лучше, чем я пил обычно, но ему сказал, разумеется, другое.
— Кислятина.
Он побледнел, но не отступился и наливал дальше, говоря мне, как выращивал и ухаживал за каждым сортом винограда. И о чудо! Чем ближе мы подбирались к тому вину, которое он получал из винограда, растущего ближе к морскому побережью Дельты, где солнце было очень ярко на склонах небольших холмов и в то же время морской воздух ощущался на губах, тем меньше и меньше я ощущал тот вкус, который мне так не нравился в здешнем вине.
— Ну и венец моего творения, — красный от волнения мужчина, с блеском в глазах налил последнюю чашу, — урожай прошлого года, к которому я шёл долгие десять лет. Хочу знать мнение Его величества о моём труде.
Я отпил и по затылку пробежал знакомый холодок узнавания. Нотки Chateau des Reves из ливанского винограда с неповторимым приятным вкусом, трудно было забыть.
— Я назвал этот сорт Шеде, мой царь, — с гордостью сказал винодел, когда я прикрыл глаза и сделал ещё один глоток, чтобы убедиться в своих первых ощущениях.
Открыв глаза, я посмотрел на Танини.
— Пусть Рехмир подготовит указ, этот человек с сегодняшнего дня — главный царский виночерпий, — сказал я ему и парень тут же это записал.
Винодел открыл рот, а его сын, державший кувшин, едва не выронил его из рук.
— Для меня будешь делать только его, — я показал на кубок, — можешь улучшать сорт и вино, но качество должно быть не хуже того, что я сейчас попробовал.
Мужчина низко мне поклонился и улыбнулся.
— Слушаюсь мой царь.
— Своему верховному жрецу скажи, что я выкуплю у него