Однако Колема ничто, казалось, не смущало: он стремительно расправился со своей уткой и со вздохом удовлетворения откинулся на спинку стула. Меня удивила его быстрота, но я тут же сообразил, что он, вероятно, не ел уже сутки.
Ни десерта, ни кофе — и довольно скоро он меня выпроводил.
Хелен вернулась домой около десяти.
— Ну, как прошел твой день с Колемом? — спросила она, снимая жакет.
Я потер колено. Почему-то ответить на этот вопрос было нелегко.
— Получил большое удовольствие. Было весело… увлекательно… необыкновенно… — Я никак не мог найти подходящего слова. — Совсем не то, к чему мы привыкли.
Она засмеялась.
— Ты просто охарактеризовал Колема.
— Вот именно! — Я засмеялся следом за ней. — Это был день Колема.
31
— Звонил старик Уильям Холи, — сказал Зигфрид, кладя трубку. — Голос совсем расстроенный. Теленок у него лежит замертво, вот-вот сдохнет, а у бедняги их и так мало. Поторопимся! Я оторвался от книги вызовов.
— Но мы же должны в десять удалить опухоли у лошади полковника Фултера.
— Знаю. Но ферма Холи как раз по дороге, и мы успеем.
Такая привычная ситуация! Зигфрид предвкушает, как будет оперировать лошадь — его страсть, рядом сижу я, анестезиолог, а у нас за спиной погромыхивают на эмалированном лотке только что стерилизованные инструменты. А погода прекрасная, что очень кстати — ведь оперировать предстоит под открытым небом.
Через три мили мы свернули на узкий проселок и вскоре увидели дом Холи — по размерам немногим больше серых каменных сараев, разбросанных по верхним склонам зеленых холмов. Для меня эти приземистые крепкие сараи и нескончаемые каменные узоры стенок, разрисовывающие пастбища над нами, были своего рода символом йоркширских холмов. И глядя на них из окна машины, я снова думал, что нигде в мире ничего подобного, наверное, нет.
Фермер, чьи седые волосы выбились из-под потрепанной кепки, с тревогой смотрел на Зигфрида, нагибавшегося над теленком, неподвижно распростертым в углу коровника.
— Так что это, мистер Фарнон? — спросил он. — Я такое впервые вижу.
Мольба в его взгляде мешалась с глубокой верой. Зигфрид был его кумиром, чудотворцем, на счету которого было множество волшебных исцелений задолго до того, как я приехал в Дарроуби. Уильям Холи принадлежал к племени простодушных непритязательных фермеров, которое еще сохранялось в пятидесятых, но с тех пор давно растаяло под жгучими лучами науки и образования.
Зигфрид сказал озабоченно:
— Очень странно! Ни поноса, ни пневмонии. А малыш лежит лежмя.
Он тщательно и методично водил стетоскопом по маленькому телу, прослушивая сердце, легкие и брюшную полость. Смерил температуру, раскрыл рот, осмотрел язык и горло, проверил глаза и провел ладонью по палевой шерстке. Затем медленно выпрямился, продолжая смотреть на неподвижного теленка. Потом вдруг обернулся к старику.
— Уильям, — сказал он, — будьте добры, принесите мне кусок шпагата.
— А?
— Кусок шпагата, пожалуйста.
— Веревочку?
— Ну да. Примерно такой длины. — Зигфрид широко развел руки. — И, пожалуйста, побыстрее.
— Сейчас… сейчас принесу. Да только где же такую взять? — Он умоляюще посмотрел на меня. — Вы не подсобите, мистер Хэрриот?
— Конечно. — Я поспешил следом за ним из коровника. За дверью он вцепился в мою руку. Нетрудно было догадаться, что с собой он меня позвал, только чтобы удовлетворить свое любопытство.
— Это для чего же ему веревочка понадобилась?
Я пожал плечами.
— Понятия не имею, мистер Холи.
Он радостно кивнул, словно ничего другого не ждал: откуда простому ветеринару было знать, что замыслил мистер Фарнон, легендарный маг и волшебник, который, демонстрируя свое искусство, применял неслыханные средства — клубы фиолетового дыма для излечения хромающей лошади, дырки в яремной вене, чтобы набрать целое ведро крови и тем исцелить ламенит. Старый Уильям наслышался этих историй и не сомневался, что мистер Фарнон способен поставить его теленка на ноги при помощи обрывка шпагата.
Но, к его большой тревоге, мы метались по дому и ничего подходящего не находили.
— Чтоб ему! — буркнул мистер Холи. — У меня же тут всегда висит моток бечевки, и на тебе! Запропастился куда-то. И всегда я в веревочках путаюсь, а тут вот ни единой! Что он подумает! Фермер — и ни одной веревки?
Он оглядывался в настоящей панике и вдруг увидел веревку, валявшуюся на кипе пустых мешков.
— Как она, мистер Хэрриот? Нужной длины?
— По-моему, да.
Старик схватил ее и побежал в коровник со всей быстротой, на какую были способны его ревматические ноги.
— Вот, пожалуйста, мистер Фарнон, — пропыхтел он. — Я не очень задержался? Он еще жив?
— Да, конечно. — Зигфрид взял веревочку, приподнял, определяя на глаз ее длину, а потом, пока мы взирали на него, затаив дыхание, ловко ею подпоясался.
— Большое спасибо, Уильям, — сказал он, — так куда удобнее. Я не могу работать, если этот халат распахивается, чуть я наклонюсь. Вчера две пуговицы отлетели. Корова подцепила рогом и рванула. Со мной такое постоянно случается.
— А… Но… веревка-то… — Лицо старика даже сморщилось от разочарования. — Значит, теленку моему помочь вы не можете?
— Конечно, могу. С чего вы взяли, что ему нельзя помочь?
— А… вы знаете, что с ним?
— Конечно. У него КЦН.
— А это еще что?
— Кортико-церебральный некроз. Заболевание мозга.
— Название какое-то страхолюдное. В мозгу, значит? Так дело плохо?
— Вовсе нет. Сделаю ему внутривенное вливание витамина В. Обычно это сразу ставит их на ноги. Ну-ка, подержите ему голову. Видите, как она завернута к спине? Это называется опистотонос — типичный симптом.
Зигфрид быстро сделал инъекцию и выпрямился.
— Завтра утром кто-нибудь из нас заглянет к вам по дороге на вызов. И готов об заклад побиться, что ему станет намного лучше.
На следующее утро заехал я, и, действительно, теленок уже с аппетитом ел, и Уильям Холи был очень доволен.
— Видно, мистер Фарнон дал ему сильную штуку, — сказал он.
Для старика это было еще одно чудо, но в его тоне проскользнула та же обескураженность, что и накануне, когда Зигфрид перепоясался веревочкой. Его любимый ветеринар снова себя показал, но я не сомневался — в глубине души он горько разочарован, что вылечила теленка не веревочка!
32
Зигфрид, развалившись у камина, был полон энтузиазма.
— Рад, что вы заехали, Джеймс. Всегда приятный гость. Днем у нас времени поболтать не остается, э?