начальника. — Это по поводу вашего поручения.
— Да-да, что у тебя?
— Потерпевшую сегодня ночью нашли в области. Можно считать, что преступление окончено не в городе.
Она осторожно подбирала слова, чтобы не ляпнуть лишнего.
— Нашли? Жива?
— Жива. Доставили в больницу.
— А… — Сергей Васильевич замялся на мгновение. — А второй потерпевший?
— Пока сведений нет. Преступники задержаны там же, в области.
— Тяжкий состав просматривается?
— Не особенно. По внешним признакам — нет, но нужно ждать показаний. Дежурный следователь, который выезжал на место, — очень опытный, — с нажимом сказала Ольга.
Сергей Васильевич немного помолчал, и Ермашова поняла, что он обдумывает ее слова, прикидывает, что и как.
— Дело возбудили? — спросил начальник спокойно.
— Конечно.
— Ну что ж, в областной прокуратуре работают очень хорошие следователи. В десять жду у себя с докладом.
Ольга повесила трубку, закончила уборку в кухне и начала одеваться. Натягивая колготки, с огорчением обнаружила дырочку. Хорошо, что высоко, на бедре, из-под юбки не видно, нужно только закрепить, чтобы не пошла стрелка. Достала флакончик с ярко-розовым лаком для ногтей, мазнула вокруг дырки, получилось некрасиво, зато надежно. Как бы ухитриться забежать в универмаг и купить новые колготки… Промтоварные магазины открываются в одиннадцать и закрываются в семь, если работающей женщине нужно что-то купить в будний день, то получается только в обеденный перерыв или сразу после работы. Но для этого ведь необходимо, чтобы работа заканчивалась хотя бы в половине седьмого… А кто может гарантировать следователю нормированный рабочий день? Никто.
***
Гордеев устал, рези в желудке, чуть-чуть унявшиеся после нескольких глотков водки, выпитых в кабинете у Гены Синицына, стали сильнее, и от всего этого тряска в машине неимоверно раздражала. По пути из Москвы в Канавино он почему-то совсем не замечал неудобств, зато обратная дорога превратилась в настоящую пытку, а каждая колдобина отзывалась жгучей болью. Амортизаторы старые, дороги плохие.
Коля Разин очнулся от давящей сонливости, и когда небо начало светлеть, расщебетался вовсю, радуясь тому, что все так удачно обернулось, Аллу нашли, девочка жива, заодно и беглых задержали.
— Теперь хотя бы понятно направление, в котором детей увозили, — возбужденно тараторил он. — От города в сторону Дмитрова. Всю трассу прочешем, через мелкое сито просеем, но мальчишку найдем. А злодеев вычислять — не наша работа, для этого другие отделы есть. На нас только двое пропавших подростков, одного нашли, так что полдела, считай, уже сделано.
— Не «уже», а «только», — сердито буркнул Гордеев.
— Чего? — не понял Разин.
— Не «уже полдела сделано», а «всего лишь полдела».
— Слушай, ну чего ты такой злой? — искренне удивился Николай. — Радоваться надо, что девочка жива, а ты все недоволен.
— Зато ты, как я погляжу, весел не по-детски.
Коля надулся и замолчал, а Гордеев мысленно обругал сам себя. Ну чего он вызверился на парнишку?
— Лучше поспи, пока едем, — примирительно произнес он, пытаясь сгладить собственную внезапную резкость. — Тебе еще мамашу Муляр назад везти.
После короткого телефонного доклада руководству было решено, что сопровождать Татьяну Муляр в больницу будет старший лейтенант Разин, а майору Гордееву следует немедленно по прибытии в Москву составить план неотложных действий по отработке трассы в сторону Дмитрова и поселка Канавино с целью обнаружения Сергея Смелянского.
Обиженный молодой оперативник сидел отвернувшись, и Виктор не знал, подремывает он или смотрит в окно. Мысли то плавно текли, то неслись скачками, не успевая закончить сами себя, подпрыгивали, словно на батуте, когда невозможно предугадать, на ноги приземлишься, на бок или на задницу. И батут этот был соткан из злости. На Колю Разина, который этого вроде бы и не заслуживал. На самого Гордеева, который не мог забыть о том, что от результатов поиска Сергея Смелянского зависит перевод в другой отдел и назначение на новую должность. И на КГБ, из-за которого потеряно столько драгоценного времени.
Того самого времени, в течение которого маленькая девочка бродила по лесу и потом лежала на холодной земле под дождем без сознания. Времени, которое в данном случае равнозначно ее здоровью и шансам выжить. В такой ситуации каждый лишний час может оказаться критичным, решающим. А им пришлось потратить два дня, целых два драгоценных дня на никому не нужные разговоры и опросы, итоги которых не принесли ровным счетом ничего, что могло бы помочь поскорее найти детей. Впрочем, почему никому не нужные? Для Комитета эти итоги оказались весьма полезны. Ну как же, смогли найти новые доказательства, позволяющие прижать к ногтю очередного диссидента, чьи мысли несут в себе потенциальную угрозу государственной безопасности, советскому государственному и общественному строю! Это же дело невероятной государственной важности: заставить всех думать и чувствовать одинаково, искоренить инакомыслие, заткнуть рты недовольным. Ради такого дела можно пойти на любые жертвы…
…Но Аллу Муляр все-таки нашли, хотя никакой заслуги московских оперов в этом нет. И получается, что дочка Лени Череменина, как ни странно, оказалась права. Алла Муляр и Сергей Смелянский не имеют отношения к той странной серии, которой занимается полковник Череменин из Главного управления уголовного розыска. А Леня, помнится, ужасно рассердился, когда понял, что девчонка сунула нос в его бумаги, хотя ничего грифованного там не было, обычные ориентировки на пропавших без вести, которые вывешиваются для всеобщего обозрения и доступны всем гражданам. Нюанс только в том, что собранные вместе эти ориентировки дают основания говорить о серии убийств и о преступнике-маньяке. А вот это уже нельзя. Это нехорошо. Попадет сначала на язык гражданам, потом просочится, не приведи господь, в прессу, а там и западные «голоса» подхватят, мол, в Советском Союзе не все так благостно, как нам пытаются внушить, и преступность у них точно такая же, как в странах проклятого капитализма, и насчет морального кодекса строителя коммунизма тоже большие вопросы. Главное — пустить пыль в глаза. На каждом шагу показуха, победные рапорты и липовая отчетность. Кто в них верит-то? Наверное, кто-то верит, кому-то нужно все это вранье, раз оно существует столько лет и процветает. Но кому? Чью картину мира поддерживают эти фальшивые декорации? Когда-то какой-то человек с низким уровнем образования, но зато с большим самомнением решил, что знает, как должно быть, как правильно, как справедливо. Начал делать, воплощать в жизнь, получалось плохо, но он уже успел стать лидером, а у любого лидера всегда образуется кучка прихвостней, которые заглядывают в глаза и поддакивают. И вот вместо того, чтобы остановить его и сказать: «Слушай, парень, ты что-то не то нагородил», они его уверяют в том, что все идет отлично, а для подтверждения своих слов врут и показывают фальшивые картинки. Потому что пока этот лидер остается лидером, прихвостни тоже при креслах и привилегиях. В голове у лидера складывается прочная картина мира: вот какой я умный и удалый, как замечательно я придумал, и все теперь отлично, лучше, чем у других. А кто с этим не согласен, тот враг и преступник. Но поскольку придумал он не очень удачно, чтобы не сказать хуже, в реальной жизни все начинает сбоить и рушиться по принципу домино, и для поддержания «картины мира» требуется все больше и больше вранья и фальши. В один прекрасный момент удельный вес ложной информации становится больше реальности. Тогда государству приходится прилагать гигантские усилия к тому, чтобы никто этого не