Глава 40
О том, что происходило дальше я узнаю уже в больнице из сбивчивого эмоционального рассказа Амины, которая приехала и обнаружила меня валяющуюся на полу без сознания в луже крови.
– Я так перепугалась, ты не представляешь, – зажмуривает глаза подруга, держа меня за руку. – Слава богу, скорая быстро приехала.
Все это я смутно помню, как в тумане… Сначала резкий запах нашатыря, медработники, Амина на панике, вопросы, смысл которых увиливал от плывущего сознания.
– Живот болит, – хриплю я, морщась, и поправляю подушку, подложенную под живот. – И голова трещит…
Рядом неспешно капает капельница. Чувствую себя максимально разбитой. Сил нет даже прореветься, хотя сильно хочется. Помимо очевидного сотрясения, у меня случился выкидыш – из меня до сих пор выходит кровь, живот спазмирует, результаты узи окончательно оборвало шансы на сохранение беременности, там попросту уже нечего сохранят, всё вышло еще дома.
– Мне больно смотреть на тебя, Ками, сердце разрывается, – пищит Амина и, шмыгнув носом, начинает зло шипеть. – Арс – подонок, я придушить его готова, еще и трубки не берет, когда звонят, чует вину, подлец.
– Не трать бесполезно время…
– Как таких уродов земля носит, ничего святого, он должен поплатиться, Ками. Ты должна подать на него заявление.
– Угу. Откупится. Я ведь не умерла – таков будет главный его аргумент.
– А ребенок? Его между прочим! Своими же руками лишил его жизни, нет, тут действовать надо. Пусть отвечает, а отделается–не отделается, там уж пусть на совести других будет.
Усатый мужчина в ментовской форме уже заходил ко мне, но тогда я была не в состоянии давать показания, поэтому он ушел ни с чем, но обещал вернуться.
Какое–то время задумчиво гипнотизирую точку в полу и решив для себя главное, киваю:
– Я расскажу.
– Правильно, – поддакивает Амина. – Не щади его. Так ему и надо. Пусть все узнают, какой он урод на самом деле. Родственники, знакомые презирать будут, и отели его пусть загнуться от стыда. Он жизнь тебе отравил, пора расплачиваться.
Амина озвучивает ровным счетом всё, что сидит внутри меня. Она эмоциональная по натуре и говорит, что думает. Я же молча соглашаюсь с ней, мысленно укрепляя в голове принятое решение.
– Знаешь, что главное? Меня больше ничего не связывает с этим человеком. Побитая, но свободная, – криво усмехаюсь я.
– Мда, этого Арса самого бы не помешало побить и свободы лишить. Я так надеялась, что Руслан ему морду набьет…
Амина прикусывает язык на имени, которое по–прежнему тревожит всё внутри.
– Прости, – прочищает горло она.
– Позови медсестру, капельница заканчивается, – меняю тему я.
– Угу, я мигом.
Амина убегает, а я закрываю глаза и падаю лицом в подушку. Терпение, дорогая, ты должна быть сильной – мысленно подбадриваю себя.
– Пс, Ками, – шепчет голова Амины, появившееся в дверном проеме. – Там твоя маман пришла. Я с перепугу всех обзвонила.
Она быстро скрывается из виду, и уже из коридора я слышу её голос, мамин и медсестры. Последняя заходит в палату, шустро разбирается с капельницей и катит её к выходу, порог которого переступает моя мать. Следом за ней топчется Амина. Я присаживаюсь на кровать и обхватываю колени ногами.
– Доча… – выдыхает мама с глазами полными переживаний. Она бросает сумку в сторону и садится рядом, обнимает. – Крошка, как ты?
Она тянется пальцем к рассеченному лбу, но котором останется шрам на всю жизнь и в сантиметре до я одергиваю голову.
– Лучше всех, – сухо отвечаю.
Мама взглядом ищет поддержки у Амина, но та лишь разводит руками.
– Расскажешь, что случилось? – попытка номер два вновь не приносит результата. – Я переживаю, Камилла. Почему ты молчишь?
Вот она сердится, хмурит брови, повышает тон, а мне… Все–равно. Игнорирую, тупо пялясь в стену.
– Амина, – в отчаянии обращается мама к подруге.
– Арс приложил руку, сам умотался с друзьями отдыхать, – раздраженно отвечает, делает паузу и мягче добавляет. – Камилла ребенка потеряла…
– Ах что твориться… Это правда, дочка?
– Да, – выдавливаю короткий ответ. – Для чего ты приехала? Я жива, как видишь.
– Почему ты так разговариваешь со мной? – встает с возмущением мама, укоряет взглядом. – С твоей стороны это очень грубо. Я – твоя мать, не забывай, пожалуйста.
– Да потому что меня тошнит от твоей мнимой заботы. Я тебе не раз говорила про отношение Арса ко мне, но ты всегда была на его стороне. Тогда мне была нужна твоя поддержка, а сейчас уже нет.
Я психую, и голова начинает болеть сильнее, от этого моё лицо кривится.
– Ты крайне эгоистична, Камилла.
– Вся в тебя.
– Ну знаешь… – дергает подбородком мама. – Самостоятельная какая. Никто тебя замуж за Арса не тащил, сама побежала.
– Это все, что ты хотела сказать? – прикрываю глаза терпеливо.
– Ну ты посмотри на неё, – сама с собой разговаривает мама. Всплескивает руками на меня, горе–луковое. – Что дальше делать будешь?
– Жить, мама, жить. С вашего позволения, разумеется.
– Одна?
– Уж точно не с тем, кто отравлял мою жизнь. И чуть в конец её не лишил. Ты против?
– Решай сама. Но мой тебе совет – с прошлым расставайся по–хорошему, – важно произносит мама. – Прости ты его, и заявление не пиши, отцу связи нужны. Не думай только о себе.
– О себе? – переспрашиваю с усмешкой. – Да я никогда не позволяла себе такой роскоши, а сейчас, пожалуй, сделаю исключение.
– Дурочка, – в сердцах охает мама.
Я лишь натягиваю губы в улыбке, что аж челюсть сводит. Противно. Я дурочка, зато мама моя – самая умная, а еще, оказывается, расчетливая донельзя. Её дебильные нравоучения напрягают, но к счастью, наш разговор прерывает участковый. Высокий, как дядя Степа, он заходит в палату и улыбается мне:
– Камилла? Как вы? Есть силы на беседу со мной или…
– Да. Я готова. Мои родные уже уходят, – намекающе дергаю бровями Амине и маме.