Остаток дня ухожу с головой в работу, м–м–м, как я стучала по звукам строчащей машинки. И сегодня прямо оторвалась от души. За ровными строчками и петельками не замечаю, как за окном стемнело, если бы не появление Арса, то я бы шила и шила…
– Спать пора, ты скоро? – спрашивает муж, глядя на то, как я уверено режу лоскут ткани.
– Не знаю, сколько времени?
– Двенадцать почти…
– Серьезно?
Арс подходит сзади и обнимает. Я замираю. Зачем он это делает? Прекрасно знает, что мне неприятно.
Когда его руки забираются под кофточку и начинают гладить живот, я не сдерживаюсь:
– Не делай так, – разворачиваюсь, скидывая его руки. – Мне неприятно.
– Да что ты? – хмыкает муж. – Я так общаюсь с малышом, а не с тобой.
– Пообщаешься, когда родится, а сейчас не трогай, – враждебно смотрю на него, сложив руки на груди.
– Ты так и собираешься себя вести? – недовольно фыркает Арс. – Какой пример собралась подавать ребенку? Ты моя жена и должна уважать мужа.
– А муж не должен? Или только под соседские юбки заглядывать?
Стреляю в него убийственным взглядом и отворачиваюсь. Смотреть противно.
– Будешь предъявлять претензии, когда исправно будешь исполнять супружеский долг, а не избегать его, словно каторги, – прилетает в спину. Совесть у Арса? Ха, не на того напали. – Так что жду тебя в кровати, дорогая. Не задерживайся.
Тут же разворачиваюсь, чтобы приземлить слишком наглое существо:
– Мне вообще нельзя интимом заниматься всю беременность. Иначе сразу угроза, – парирую я.
Это озадачивает мужа, но ненадолго:
– Так поработай ртом, детка.
– Меня тошнит, – напоминаю я.
Арс разводит руки в стороны:
– Тогда какие претензии ко мне? Ты не даешь, а я так долго терпеть не могу и не буду.
Конечно, его слова и измены унижают меня как женщину. Во рту становится гадко, поэтому ничего ему не отвечаю. Кроме взаимных оскорблений и обвинений ничего не выйдет. Моё молчание Арс воспринимает, как знак согласия и принятия его позиции.
– Буду спать на диване, – бросает он, выходя из комнаты.
Дверь за ним хлопает, и я выдыхаю:
– Класс. Хоть высплюсь нормально.