– Ты, Женя, отчаянная женщина. Разве можно бросаться такими мужиками?
– Какими – такими?
– Надежными. Крепкими. Поверь мне, сейчас таких мало. Она вслушивается в его голос: никаких трагических нот.
Как будто не любимая жена умерла, а… а… вагон с лесом в пути задержался! Евгения диктует ему телефон Виталия и ужасается про себя: неужели со смертью человека в жизни его близких не ощущается пустоты? Или они тут же эту пустоту стремятся заполнить? И уж совсем добивает ее предложение Роберта:
– Может, давай как-нибудь встретимся, поужинаем, повспоминаем?
Что вспоминать? Проведенные вместе три дня? Или Юлию, которая уже тогда говорила о безысходности своей жизни?
– Ладно, встретимся как-нибудь, – внешне бесстрастно соглашается она.
– Так завтра приходи, не забудь! – напоминает еще раз Роберт и вешает трубку.
Будто приглашает на банкет! С ума можно сойти! Она берет в руки гитару. Недавно в сборнике молодых поэтов она отыскала одно стихотворение, которое поразило ее своей выразительностью и откровенностью. Сейчас она подберет к нему музыку и… Опять звонит телефон – ее главный отвлекатель от серьезных дел!
– Женя, как ты смотришь на то, что мы с Эдиком зайдем к тебе в гости?
– Заходите, – говорит она, вздыхая про себя: подруги, даже любимые, не всегда могут приходить кстати.
Они приходят оживленные, загорелые. Эдик вручает Евгении большую морскую раковину.
– Презент!
– Мы только приехали, – рассказывает Надя. – Оказывается, в гостинице сидеть просто невыносимо. Внизу ресторан, и через открытые окна бьет по ушам громкая музыка: то про завязанные узелки, то про женщину, которую и ему бы…
– Кому? – не понимает Евгения.
– Ну, тому мужику, который все время повторяет: ах, какая женщина, мне б такую!
– А-а-а…
– Дело в том, что рядом с домом, в котором мы останавливались, был бар, и там сутками громыхала музыка, и тоже о том же! В конце концов стало казаться, что наша кровать стоит прямо на эстраде. От музыки, причем оглушающей, не было спасения нигде. Ее слышно было на пляже, в горах, где мы было попробовали укрыться, в кафе, на теннисном корте… Словом, захотелось чего-нибудь потише…
– У нас прямо-таки мечта появилась, – продолжает ее муж, – посидеть где-нибудь в прохладной комнате, попивая хорошее вино, – он ставит на стол красивую бутылку, – при свечах…
Надя роется в сумочке и достает упаковку свечей в прозрачной обертке.
– Магазин уже закрывался. Еле упросили продавщицу, чтоб нам их продала. Думали, вдруг у тебя нет?
– При свечах, – Эдик укоризненно смотрит на жену, которая перебила его монолог, – и чтобы музыка звучала негромкая: брень-брень…
– А я сразу сказала, – не выдерживает Надя, – этот оазис – у Женьки в квартире. Играет она на гитаре, говорю, заслушаешься!
Как бы ты ни бился за свою свободу, от соседствующего с тобой на планете человечества не отгородишься! Все равно у тебя остаются обязанности. Например, быть гостеприимной. И не показывать друзьям, что именно сейчас ты бы хотела совсем другого – просто побыть одной!
Глава 18
Дверной звонок буквально вытаскивает Евгению из душа. Она только что пришла с работы. Правда, подвезли ее до дома Эдик с Надей, но и короткий путь в машине дал ей почувствовать силу солнца, которое и в сентябре, кажется, не потеряло своей мощи и жарило по-летнему, за тридцать.
– Женя, – нерешительно говорит, входя в открывшуюся дверь, соседка Кристина. – Там не тебя зовут?
– Где – там? – изумляется Евгения.
– Посреди двора стоит какой-то вдрабадан пьяный мужик и орет: «Женя! Лопухина!» По-моему, я видела, как он выходил из твоей квартиры.
Евгения краснеет.
– Извини, Кристя, я сейчас!
И бежит в комнату Никиты, которая выходит окнами во двор. Соседка, осторожно прикрыв за собой дверь, уходит. О Господи! Во дворе стоит пьяный Аристов. И кричит:
– Женя! Лопухина!
Всю фамилию ему произнести трудно, потому он выкрикивает ее в два приема:
– Лопух-хина!
Что звучит прямо издевательски.
Евгения впрыгивает в спортивные тапочки и бежит к лифту. Кристина, которая специально оставила открытой дверь и ее караулила, спешит следом.
– Женя, – говорит она, слегка запыхавшись, – тебе одной ни за что с ним не справиться. У меня опыт, я знаю. Главное – ни в чем ему не перечить. Они, пьяные, знаешь, какие дурные!
Еще этого ей не хватало! С какой стати она станет возиться со всякими пьяницами, которые позорят ее на весь двор! А на него, между прочим, выходят окнами четыре многоэтажных дома.
– Женя, – дебильно улыбается ей Толян. – Пришла. А я зову, зову… Устал.
Он выпускает из рук молодое деревце, за которое до сего момента успешно держался, и пытается сесть на землю. Впрочем, движения у него настолько замедленные, что Евгения и Кристина успевают с двух сторон подхватить его.
Аристов некоторое время послушно передвигает ноги, а потом вдруг спохватывается и с пьяной подозрительностью спрашивает:
– А куда вы меня ведете?
– Ко мне домой, – ласково говорит Евгения, помня наставления соседки, хотя с большим удовольствием стукнула бы его чем-нибудь тяжелым. – Разве ты не в гости пришел?
– Нет. Если в гости, я бы поднялся на лифте, – укоризненно объясняет он. – А я стоял и звал. Чтобы ты сама ко мне вышла!
К счастью, лифт приходит пустой. Они с Кристиной успешно затаскивают в него Толяна и везут к Евгении.
– Я вам больше ни слова не скажу! – упрямо поджимает губы Аристов. – Потому что вы меня не слушаете, а женщин я не обижаю!
Потом чувство справедливости в нем на минутку просыпается.
– Иногда, конечно, бывает, – нехотя признается он, – но я не нарочно!
Они дотаскивают до дивана пьяного Аристова и нечаянно роняют так, что он стукается головой о стену; правда, удар смягчает покрывающий ее ковер.
– У, неуклюжие! – жалуется он кому-то. – Ничего нельзя доверить!
– Спи! – строго говорит Евгения.
Толян послушно закрывает глаза и действительно мгновенно засыпает.
– Что ты будешь с ним делать? – простодушно интересуется Кристина, но тут же спохватывается – какое ей дело! – и спрашивает: – Могу я тебе чем-нибудь помочь?
– Чем тут поможешь? – вежливо, но настойчиво вытесняет ее к дверям Евгения. – Сейчас я позвоню его жене, пусть она и решает.
– Если что понадобится, зови меня, не стесняйся! – предлагает соседка; она целыми днями сидит дома и радуется всему, что может отвлечь ее от серой монотонности собственной жизни.
Сказала Евгения, что позвонит, но как сообщить об этом Нине? «Как есть, так и скажу!» – сердится неизвестно на кого она и набирает телефон Аристовых. Трубку берет Нина.