ничто, нас никогда не было. Я. Тебя. Ненавижу.
Сердце рассыпается на тысячу осколков.
«Он это сказал».
Дамиан меня ненавидит только из принципа; он не хочет знать правду, только то, что нужно, чтобы подтвердить, — любви не существует.
Я тяжело дышу, когда его лицо приближается к моему.
— Я отведу тебя к твоему отцу, и ты сможешь доказать мне «мою вопиющую ошибку», — зло насмехается он, — ты пойдёшь со мной в клуб Цезаря и сделаешь всё, что от тебя попросят.
— Не делай этого со мной. Я не могу идти в это место, я его ненавижу.
Второй нож вонзается с другой стороны от моего лица.
— Ты хочешь спасти то частичку надежды, что осталась во мне? Тогда ты должна сделать то, о чём тебя прошу, Бланка.
— Как ты можешь говорить мне, что есть надежда? Посмотри, что ты делаешь со мной. Ты ненавидишь меня, ты ничего ко мне не чувствуешь, — резко возражаю я.
Я толкаю Дамиана в грудь, он отступает на несколько шагов, но взгляд от меня не отрывает.
— Кто ты? Потому что в эти дни я познакомилась совсем с другим Дамианом.
— Я тот, кого ты отказывалась видеть. Я проклятие для любого, кто выступает против меня. Я настоящий! — восклицает он, многократно постукивая рукой по груди. — Я понимающий с теми, кто этого заслуживает, но безжалостный с теми, кто меня предаёт. Ты же живёшь, прячась за маской невинности, тогда как на самом деле ты коварная сука.
Я перестаю дышать. Сердцебиение едва заметно. Я не плохая, я не такая, как он.
— Дамиан, хочешь убедить себя, что все вокруг гнилые, чтобы почувствовать облегчение? Этого не будет. Я не такая, как ты говоришь. Ты ненавидишь меня, потому что боишься меня, ты ненавидишь меня, потому что я вижу тебя. — Я отрываюсь от стены и иду к нему. Но Дамиан предупреждающе поднимает руки, когда я пытаюсь дотронуться до него. — Я приняла в тебе всё — и свет, и тень, — говорю, продолжая протягивать руку навстречу.
По лицу текут слёзы, но я не против показать ему свою хрупкость, мне нужно вернуть моего Дамиана.
— Не прикасайся ко мне, — предупреждает он.
Я не слушаюсь и продвигаюсь дальше и, наконец, дотрагиваюсь до его груди. Позволяю своей руке скользнуть по области его сердца.
— Оно бьётся сильно, как бьётся и моё с тех пор, как рядом ты. Почему отказываешься это понять?
Любовь, которую я испытываю к нему, преодолевает всё, даже страх, что прошлое и настоящее — это одно и то же. Несмотря на издевательства Дамиана, я не могу заставить себя ненавидеть его. Джулиан всегда пугал меня, но Дамиан непохож на него, он не может быть таким, как тот демон.
— Моё сердце больше не твоя забота, Бланка, и скоро поймёшь, — ты для меня никто, — приговаривает он, срывая с меня разорванную рубашку и связывая мои руки тем, что от неё осталось. Я измучена и не оказываю никакого сопротивления, когда Дамиан в очередной раз поднимает мне руки и прибивает ножом ткань, стянувшую мои запястья.
«Ты окажешься не в золотой клетке, а в холодной, пустой норе».
Слова, которые он сказал прошлой ночью, возвращаются ко мне с силой цунами. В тот момент они казались бессмысленными, но сейчас фраза звучит более определённо, чем эпитафия. Дамиан ласкает меня, возможно, приходит в себя… И я кричу от боли, когда лезвие режет мне руку.
— Пожалуйста, Дамиан, остановись, — умоляю его.
Он не смотрит на меня, одной рукой неподвижно удерживает мою руку, а другой продолжает делать маленькие надрезы. Не думаю, что режет глубоко, но чертовски болезненно.
Я плачу, корчась от боли, но Дамиан кажется бесчувственным к моим страданиям.
— Это будет напоминать тебе всю жизнь, что пыталась нае***ь не того человека, Бланка, — сосредоточенно говорит он, продолжая резать мою кожу.
Не помогут ни мольбы, ни мои крики. Бесполезно даже то, что Карлос за дверью выкрикивает его имя.
Дамиан Монтеро решил разделаться со мной и не остановится, пока не достигнет своей цели. Зрение становится размытым, и сознание начинает медленно покидать меня.
Дамиан замечает и, безжалостно втыкает ещё один нож в стену, на этот раз между моих ног.
— Нет, я хочу, чтобы ты хорошо соображала, милая. Мой шедевр закончен, осталось только продезинфицировать и ты тоже сможешь им полюбоваться.
Он берёт бутылку бурбона и выливает содержимое на порезы.
Чувствую жжение повсюду, будто он положил меня на костёр.
— Больно? Это ничто по сравнению с тем, что испытал я, когда ты сказала мне, чья ты дочь, — шепчет он, развязывая меня.
Я смотрю на свою руку, покрытую кровью, а потом вижу порезы. Вижу его имя.
«Он заклеймил меня, как корову. Боже правый, за что?»
— Ты попадёшь в ад, Дамиан. Я буду молиться каждый день, чтобы ты оказался там, — выдыхаю я без сил.
Он наклоняется до моего роста, сдвигает закрывающие моё лицо локоны, чтобы я могла смотреть ему в глаза.
— Мне похуй, сука.
Потом натягивает на меня футболку из комода, взваливает на плечи и идёт к двери.
— Пожалуйста, остановись.
— Я с тобой ещё не закончил. Заставлю тебя почувствовать именно то, что испытываю я, обещаю.
Я брыкаюсь, пытаясь освободиться, но получаю обратный эффект — его хватка становится железной.
— Почему ты не хочешь мне верить. Прошу тебя, Дамиан, — мои мольбы не останавливают его. Он выходит из комнаты и направляется к своей машине. Насильно запихивает меня в салон, а затем захлопывает дверь.
— Убери от неё руки! — кричит Габриэль.
Дядя бежит к машине, но Дамиан преграждает ему путь.
— Она моё дело, и ты меня не остановишь, — мрачно угрожает Дамиан.
— Грёбаный мудак! Она моя племянница, и я не позволю тебе причинить ей вред.
Мужчины сцепились. Дамиан бьёт Габриэля по лицу, а мой дядя наносит ответный удар ногой, но это не останавливает гнев Дамиана. Он хватает его за рубашку и, приподняв, наносит апперкот в подбородок.
— Ты не сможешь остановить меня, никто не сможет. Уйди с дороги, пока я не сделал тебе больно, — говорит, бросая Габриэля на землю, и идёт обратно к машине.
— Дамиан, что ты собираешься делать? — спрашивает Карлос, пытаясь остановить.
— Уйди с дороги, не мешай.
— Подумай, бл*дь, я проверял. Она не работает на своего отца.
— Карлос, не вмешивайся. Никто не должен.
Мужчина отступает, что-то тихо ему говорит, но Дамиан отталкивает и кричит на него, прежде чем сесть обратно в машину.