Маккензи осторожно приблизился к двери салуна и прислушался. Кто-то тихо наигрывал на пианино, и пел женский голос. Люк похолодел.
Колени его подогнулись, на лбу выступил холодный пот.
Половина свечей была затушена, комната погрузилась в полумрак. Взгляд шерифа оказался прикованным к единственному человеку.
Она сидела на стойке бара и была еще более обольстительна, чем всегда, манила его к себе больше, чем в ту ночь в Сакраменто, больше, чем в ту минуту, когда они прощались у дилижанса.
Открытое черное платье подчеркивало полукружия ее грудей, атласные плечи тускло светились в полумраке салуна.
Его жадные глаза скользнули ниже, на обтянутые узким платьем ноги. Затем он взглянул на ее лицо. Казалось, Хани забыла обо всем на свете — закрыв глаза, откинув голову назад, она пела низким голосом романтическую балладу «Санта-Лючия».
У Маккензи пересохло в горле.
Хани почувствовала на себе чей-то взгляд и, даже не открывая глаз, поняла, что на нее смотрит он. Потом она медленно подняла вмиг отяжелевшие веки.
Шериф стоял совсем не далеко — в дверях салуна.
Его сапфировый взгляд очаровал ее, девушка чувствовала, как в груди ее растекается сладкая истома.
«Люби меня, Люк», — сказала она ему взглядом. Им казалось, что мир вокруг перестал существовать, остались лишь они одни. Глядя Люку в глаза, Хани допела последние слова баллады.
Она околдовала Маккензи. Люку казалось, что ему не сдержаться, он готов был схватить Хани в свои объятия прямо здесь — так сильно он желал ее. Он вдруг понял, что не будет знать покоя, пока не ощутит снова вкус ее нежных губ, не почувствует под руками ее податливой плоти.
Люк ждал…
Поглощенная своими переживаниями. Хани не замечала громких аплодисментов и свиста. С небес на землю ее вернул Поуп О'Леари — старик потянул девушку за руку, и она спрыгнула со стойки, но, едва коснувшись пола ногами, Хани, не оборачиваясь, бросилась наверх в свою комнату. Поставив гитару в угол, она стала дрожащими пальцами вытаскивать из волос черное перо.
В зеркале Хани увидела, как дверь за ее спиной медленно отворилась. Люк Маккензи вошел в комнату, закрыл за собой дверь и небрежно прислонился к ней.
— Вы заблудились, шериф? Комната Лили в другом месте.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Как это что? — переспросила девушка. — Я тут работаю — пою и играю в покер. — Чтобы хоть чем-нибудь занять руки, девушка принялась поспешно причесываться, глядя на себя в зеркало.
— А почему именно здесь?
— Мне нравится здешняя обстановка. Знаешь, я проверяю все салуны подряд: хочу узнать о них побольше, перед тем как открыть собственный, — легкомысленным тоном заявила она.
— Что-то мне не верится, — проговорил Маккензи.
Услышав, как в замке поворачивается ключ, Хани отложила щетку и обернулась.
— Скажи мне, Хани, почему ты вернулась? По-моему, тебе все-таки не давала покоя мысль о том, что мы не закончили одно важное дельце, не так ли?
Голос его оставался спокойным, но в намерениях шерифа сомневаться не приходилось: сняв с себя ремень с кобурой, он повесил его на крючок. Попятившись, девушка прошептала:
— А как ты думаешь, почему я вернулась? — Она не могла скрыть охватившее ее возбуждение.
Не сводя с нее глаз, Люк в два шага пересек комнату, близко подойдя к Хани и обдав ее жаром своего тела и знакомым запахом, который сводил ее с ума. Его рука обхватила талию девушки, и он крепко прижал ее к самому своему естеству.
— Кажется, между нами все ясно, мисс Хани, — хрипло проговорил он.
— Но если так, Маккензи, то чего же мы ждем? — вымолвила девушка, срывая с него шляпу.
Его губы с жадностью впились в ее рот. Желание, которое так долго теплилось в их телах, рвалось наружу, заставляя их все теснее прижиматься друг к другу. Язык Люка проскользнул в теплую сладость ее рта, а руки лихорадочно ласкали нежные изгибы ее тела. Хани прижалась спиной к стене, она едва дышала, сердце ее бешено колотилось, все внутри горело. Маккензи стянул с Хани платье и белье и быстро скинул с себя рубашку. Не сводя горящих глаз с ее нагого, дрожащего тела, Люк принялся ласкать самое сокровенное место девушки, а затем, чуть раздвинув ей ноги и приподняв ее, быстрым толчком вошел в ее влажное, теплое лоно. Страсть с такой силой жгла их тела, что времени на нежные ласки не осталось — их короткое соитие завершилось бурным взрывом, сопровождаемым громкими стонами Хани и глухим рычанием Люка…
Придя в себя, Хани вдруг с удивлением почувствовала, что стоит босыми ногами на полу. Открыв глаза, она встретила на себе взгляд Маккензи.
— Мы давно хотели этого, сойка, — вымолвил он.
Затуманенным взором наблюдала она, как Люк принялся стягивать с себя сапоги. Чувствуя, что сердце все еще бешено колотится у нее в груди, Хани направилась к туалетному столику, забыв о своей наготе.
Она почувствовала, что он стоит рядом еще прежде, чем Люк прижал ее к себе. Он успел раздеться, и Хани прильнула к нему, всем телом ощущая тепло и силу его плоти. Подняв вверх руки, она обхватила его шею, откинув голову ему на плечо. Люк принялся нежно ласкать ее груди. Когда он прижал свою большую ладонь к ее животу, девушка застонала от наслаждения. Люк поднял ее на руки и понес на постель. Вытянувшись рядом с ней, Маккензи наклонился и провел языком между ее грудями, а затем стал обводить их сужающимися кругами. Хани вцепилась пальцами в простыню.
— Ох, Люк, пощади… — хрипло шептала она. Когда его язык коснулся ее соска, она выгнулась дугой. Приподняв голову, она встретилась с его взглядом.
— Я так давно хотел тебя, сойка. Уж не надеялся, что когда-нибудь это случится.
Хани открыла было рот, чтобы ответить ему, но Люк зажал ее губы горячим поцелуем. Голова ее пошла кругом, она хотела, чтобы он взял ее немедленно, чтобы прекратил эту сладкую пытку.
Когда Люк принялся осыпать поцелуями ее шею и плечи, девушка взмолилась:
— Люк, пожалуйста…
Маккензи приподнялся на руках и внимательно посмотрел на нее.
— Нет, только не останавливайся! Прошу тебя, не останавливайся! — воскликнула она, схватив его за плечи. — Я хочу тебя! Я так хочу тебя, Люк!
Маккензи перехватил ее руки, закинул их за голову девушки и прижался к ней всем своим мускулистым телом. Хани ритмично задвигалась под ним, желая получить как можно больше удовольствия от его объятий. Курчавая поросль, покрывавшая его тело, приятно щекотала нежную кожу девушки, вздрагивающей от наслаждения.
— Я мечтал об этом с того самого мгновения, когда ты вошла в номер отеля в Сакраменто. На тебе еще было то чертово белое платье, — прошептал Люк прямо в губы Хани.