Внезапная догадка пронзила мозг:
— Отец ребёнка не ты.
Вместо ответа Стилл обречённо прикрыл глаза.
В дверь постучали, и внутрь заглянул мальчишка-слуга:
— Генерал Файерстоун! Его Императорское величество прибыл и ожидает вас в кабинете.
— Я понял, ты свободен, — бросил коротко, не оборачиваясь. Мальчишка кивнул и скрылся за дверью.
Лэйтон Стилл снова обрёл голос:
— Так что ты мне ответишь, Файерстоун?
— А ты как думаешь, Стилл?
Я вышел из комнаты. Коридор направо вёл к лестнице на первый этаж, где находился рабочий кабинет. А если пойти по коридору налево, то можно спуститься по лестнице для слуг сразу к конюшням. Усмехнулся символичности этих двух дорог, ведущих в разные стороны, и пошёл быстрым шагом. В своём выборе я не сомневался ни секунды.
Ангелина.
Весь мир вокруг сузился до размеров кровати. Мне казалось, что я нахожусь в ней уже целую вечность, и эта вечность состоит из одной лишь адской боли. Она возникала где-то в самом центре живота, сжимая и переворачивая все внутренности, потом расползалась вверх и вниз, достигая подушечек пальцев и кончиков волос. И прежде чем старый виток боли затухал, уже начинал разгораться новый.
Я находилась в каком-то полубреду, и уже была не в состоянии реагировать на присутствующих. Целитель Каритас что-то мне объяснял, но мозг просто отказывался это воспринимать. Я закрыла глаза и беззвучно плакала. Ни стонать, ни кричать, ни грызть зубами ткань сил уже не было.
Ощутила, как повитуха прижала к животу свою трубочку, и покачала головой. Целитель Каритас почти без остановки сканировал пространство надо мной. Я услышала, как они отошли в сторону и переговаривались.
— Ребёночек слабеет, — едва слышно сказала женщина. — Давно пора начинать тужиться, но боюсь, что сил у неё нет.
— Знаю, — мужчина вздохнул. — Я попробую в последний раз.
Целитель опустился на колени рядом с кроватью, убрал с моего лба мокрые пряди волос и тихо позвал.
— Ангелина. Ангелина. Девочка, услышь меня. Ребёнку плохо, ждать дольше нельзя. Надо начинать тужиться. Слышишь? Если не ты, то никто не поможет ему родиться на свет. Ангелина?
Наконец-то боль начинала отступать. Я словно уплывала куда-то, погружаясь в тёплую субстанцию. Туда, где нет больше боли и страданий, туда, где покой. На удивление, слова Каритаса пробились в мой раскалённый от дикой боли мозг и достигли сознания. Я собрала последние силы и прошептала, не открывая глаза:
— Режьте и доставайте ребёнка.
Покой. Белый, тягучий и тёплый покой.
Каритас.
Смахнул скупую слезу, шумно выдохнул и решительно встал.
— Готовимся к сечению живота. Если не сделаем этого сейчас, потеряем обоих. Несите таз с тёплой водой, мыло, простыни. Я подготовлю сонное зелье и инструменты. Да помогут нам силы Стихий.
Спустя пару минут всё необходимое было внесено в комнату. Я тщательно вымыл руки и вооружился лезвием. Перевернул роженицу на спину. Девушка лишь слабо простонала, но даже не открыла глаза. Сонное зелье не понадобится.
В последний раз с надеждой оглянулся на дверь. По всей видимости, на этот раз чуда не случится. Вздохнул, наметил линию разреза и прижал лезвие к нежной коже.
С облегчением услышал, как дверь в спальню распахнулась. Даже оборачиваться не пришлось, чтобы узнать, кому принадлежат эти уверенные шаги. На плечо легла ладонь генерала Рэйнера Файерстоуна.
— Я не опоздал?
— Как раз вовремя. — Голос дрогнул, я поспешно убрал лезвие и промокнул тканью капельки крови на животе, оставшиеся от неглубокого разреза.
— Что я должен сделать сейчас?
— Всё, как обычно, Рэйнер. Делитесь силой. Слова помните?
Генерал кивнул, нервно сорвал перевязь, не глядя швырнул камзол в кресло и закатал рукав на правом предплечье.
Рэйнер.
Сердце болезненно сжалось, едва увидел её. Такая беззащитная, хрупкая, и снова едва живая. Что за странные поводы для встреч подбрасывает нам судьба?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Совместил наши предплечья, нежно сжал её тонкий локоток, и ещё даже не успел начать произносить вслух слова ритуала, как сила хлынула мощным потоком. Чувствовал, как внутренний огонь разгорается в груди, наполняет каждую клеточку тела, течёт по плечу, предплечью и проникает в Ангелину.
При всём при этом, я не чувствовал усталости, словно внутренний источник неиссякаем. Словно сила вовсе не покидает меня. Словно мы с Ангелиной одно целое.
И как я не замечал этого раньше? Как не увидел вовремя, не разглядел ещё тогда, когда она была на расстоянии вытянутой руки? Не понял, не оценил, отпустил. Так опрометчиво. И конечно, её тут же забрал другой. Я слишком поздно осознал, что она для меня значит. И это едва не привело к непоправимому. Подумать только, я мог в один день лишиться любимой женщины и нашего ребёнка, даже не зная об этом. Впервые в жизни я почувствовал, что такое страх. Жуткий, скользкий и леденящий кровь.
Силы Стихий, пусть она выживет! Пусть всё будет хорошо. И никогда, никогда больше я не отпущу её от себя дальше, чем на пару шагов.
К чёрту Глорию Хэлленбург, к чёрту самого Хэлленбурга, к чёрту весь мир. Я пойду против системы, защищая свою семью и наше право быть вместе, потому что только это имеет значение.
Если придётся, то откажусь от положения и имени, приму любое наказание от Императора. Но никогда больше я не откажусь от неё и нашего ребёнка.
Бледные щёки девушки порозовели. Склонился ближе к её лицу и несколько раз позвал по имени. Тихо, но настойчиво. Ресницы дрогнули, и глаза удивлённо распахнулись.
Ангелина.
Моё блаженное беспамятство было нарушено. Сначала появилось странное чувство ликования, радости и спокойствия. Потом я узнала его, почувствовала — знакомый запах костра и голос. Этот голос, который я узнаю из тысячи. Он звал меня. Мягкий белый туман не хотел отпускать, но голос был сильнее. И я пошла на него, возвращаясь в беспощадную реальность, где снова была боль. Но появилось и ещё что-то новое.
Правое предплечье нещадно жгло, тело распирало от непонятно откуда взявшейся энергии. Голос снова позвал, и я открыла глаза. Первое, что увидела, было лицо Рэйнера. Едва наши взгляды встретились, я почувствовала на своей щеке его ладонь. Не отнимая её, генерал провёл большим пальцем от уголка моих губ до мочки уха. Так нежно.
— Ты меня напугала, все силы Стихий, как же ты меня напугала!
Мы смотрели друг другу в глаза, понимая один другого без слов, как будто и не было разлуки длиной в несколько месяцев.
В этот момент раскалённый вертел вновь пронзил моё тело. От неожиданности я вскрикнула. Рэйнер сильнее сжал мой локоть, но почему-то нахмурился и обернулся.
— Каритас! — Позвал хриплым голосом.
В поле зрения тут же возникло сосредоточенное лицо Целителя. Я дёрнулась от очередной схватки. Адская боль снова вернулась.
— Ты тоже это видишь?
Сквозь капли пота, застилающие глаза, и через попытки продышать очередную сокрушительную схватку я видела два мужских лица, внимательно рассматривающих мою щёку. Как я узнаю потом, на ней загорался и потухал рисунок принадлежности стихии огня.
Рэйнер хмурился. А Целитель чему-то улыбался.
— Вижу. Я был прав. Я знал.
— Что именно?
Но в этом момент меня так скрутило, что пришлось закрыть глаза. Повитуха внезапно активизировалась, расстилая у меня в ногах дополнительные простыни. Затем склонилась, правой рукой ощупала живот, и сказала:
— Пора, леди, самое время.
Женщина заняла место в ногах. Целитель сбоку у живота. Рэйнеру предложили подождать за дверью, но он наотрез отказался оставлять меня, вместо этого отошёл за голову. Я вцепилась в его руку мёртвой хваткой и не отпускала. Чувствовать, что он рядом — сейчас это казалось очень важным.
Повитуха начала объяснять, что именно мне нужно делать. Но я и без того это чувствовала. После многочасовых изнурительных адских схваток потуги показались быстрыми и подарили долгожданное облегчение.