Время шло. Свет за окнами стал серым, потом ультрамариновым; непривычные слова падали в теплый, душистый воздух. Сера, ртуть и соль. Первоначальное единство материи. Метеоры совершенные и несовершенные и вещество Вселенной — Сатурн и свинец, Юпитер и олово, железо и Марс. Двенадцать процессов умножения. Феррум философорус. Кровь дракона.
Когда стало темно, Джонни Булло счел уместным остановиться. В комнате повисла тяжелая тишина. Потом Дженет Битон задумчиво произнесла:
— Ляпис философорум. Основная идея достаточно проста. В человеке идеальное соотношение элементов означает здоровье, в металлах — золото. Создайте систему, способную обеспечить подобное слияние элементов, и у вас появится средство, которое, с одной стороны, дает человеку здоровье, долголетие, силу, а с другой…
— …производит золото, — мягко добавил цыган. Он оглядел всех: Мариотта сидела испуганная и зачарованная; практичная леди Бокклю внимательно слушала; да и леди Калтер казалась живо заинтересованной. — Я знаю способ. Но мне нужны средства для его воплощения в жизнь.
— И создав камень… — начала Сибилла.
— …я смогу превращать простую руду в золото в любых количествах.
Леди Бокклю не забывала о выгоде:
— Мы должны подписать договор.
Мариотта не без страха в голосе произнесла:
— Кровью дракона?!
— Это всего лишь название осадка, дорогая, — задумчиво сообщила Сибилла. Потом решительно добавила: — Стеклянную посуду я достану. Дженет мне посоветует. Руду… Какую? Свинцовую? Я могу послать в Эдинбург. Печь… Придется перестроить ту, что в старой пекарне. Насколько я понимаю, мастер Булло, если мы предоставим все названное, вы готовы начать работы по созданию камня, а потом поделиться с нами прибылью?
— Если вы сделаете это, — искренне произнес Джонни Булло, — то внесете огромный вклад в великую науку алхимию и в общую копилку человеческой мудрости…
Значительно позднее, когда Булло уже ушел, появились Кристиан с Агнес Херрис и выслушали рассказ.
Баронесса сделала большие глаза:
— Философский камень?! Мы доживем до девяноста лет, и все у нас будет из золота.
— Не забывай про Мидаса, дорогая, — мягко напомнила Сибилла. — Как вам понравилось в Богхолле? — И, слушая безжалостный комментарий Агнес, вытащила письмо и помахала им. — Пока вы отсутствовали, это пришло для вас.
Агнес замерла. Письма в ее жизни были большой редкостью. Мать ей никогда не писала. Бабушка писала редко. Агнес схватила письмо и без слов вышла.
Минуту спустя она вернулась.
— Кто-нибудь, кроме Кристиан, — спросила она странно изменившимся голосом, — может перевести с испанского?
— Нет.
Сибилла бросила на нее взгляд:
— У вас очень образованный корреспондент, дорогая. Но если хотите, можете прочесть вслух для Кристиан. Мы не будем слушать.
Поколебавшись, Агнес сообщила:
— Это не имеет значения. По-испански написаны стихи.
— Стихи! — воскликнула леди Бокклю. — Девушка получила любовное послание.
Сибилла добавила иронически:
— Я думаю, вам лучше посвятить нас в некоторые детали, Агнес. От кого письмо?
Агнес голосом, в котором смешались гордость, изумление и некоторая доля благодарности, сказала:
— От Хозяина Максвелла.
Ее не пришлось больше убеждать — она принялась читать послание вслух.
«Я боюсь вам писать. Умер великий Пан — никаким волшебством невозможно рассказать о сердце. О своей наружности я бы мог рассказать, но она отнюдь не героическая — я не принц из мифа или саги. Мое лицо никогда не составит пары для моего сердца. Мой голос никогда не сможет преодолеть барьера, который воздвигнут между нами вашей юностью, вашим богатством. К тому же, как говорят, рука ваша обещана другому.
Но птицы в райских садах кормятся росою, а пифейские жрицы — ароматом диких яблок: так что, может быть, звук слов напитает нас. В надежде на чудо я протягиваю руки к огню, горящему в моем воображении.
Я не могу прийти к вам. Я могу лишь кричать, как выпь на болотах: сжальтесь надо мной, моя светлая богиня. Когда-то я хотел жениться на вас. Теперь вы обещаны другому, и я должен забыть о своих желаниях. Но, написав эти слова, я достиг всех своих целей. Я с вашей помощью получил все, что желал.
Читайте и вспоминайте иногда того, кто написал это. Может быть, вы увидите в этом всего лишь руку Меркурия, но верьте: все, сказанное здесь, сказано от сердца… «
Заканчивалось письмо по-испански:
Роса из роз в моем вертограде,
Дама из дам в роскошном наряде…
На самом деле стихи написаны не по-испански, а по-галисийски (на старом галисийско-португальском языке) и принадлежат Альфонсо X Мудрому (1221 — 1248), королю Кастилии и Леома, образованнейшему человеку своего времени.
Стих был довольно длинный, а за ним следовала подпись: Джон Максвелл.
В комнате воцарилось ошеломленное молчание. У Кристиан, устремившей взгляд в ту сторону, где сидела Мариотта, был такой вид, что Мариотта едва не расхохоталась. Леди Бокклю, которую поразило услышанное, сказала:
— Я скажу, что это удивительное послание к тринадцатилетней девочке.
Сибилла пребывала в задумчивости.
— Рука Меркурия — как странно. Эти испанские стихи. Кристиан, их трудно перевести?
— Испанские стихи? — повторила слепая девушка. — О, я знаю их. Совсем недавно… Ах, да их знают все, — торопливо закончила она.
— Вы их недавно переводили, да? — спросила Сибилла.
— Я недавно слышала эту песню, — откровенно призналась Кристиан, выдавая себя. «Я не могу прийти… написав эти слова, я достиг всех своих целей… Я с вашей помощью получил все, что желал»… — Тот же двусмысленный, витиеватый язык… конечно же — каким говорил ее безымянный пленник в Богхолле, Инчмэхоме и Стерлинге. Его песня. Его хитроумная уловка. Но письмо пришло от Джона Максвелла. На нем подлинная печать, и принес его гонец из Трива. И, наконец, оно было адресовано не ей, а Агнес.
Но он обещал, хотя это и показалось странным, написать. И он знал, что только она одна в доме знает испанский и такое письмо непременно покажут ей. И в этом письме среди множества лукавых нелепостей содержалась новость, которую она хотела узнать. Кристиан вдруг услышала, как Агнес задумчивым голосом говорит: «Как вы думаете, я должна ответить?» А Сибилла ей: «Я думаю, непременно. Конечно, все это так неожиданно, и о человеке нельзя судить по письму. И я бы не стала говорить об этом в присутствии Гамильтона. Но любовная переписка никому еще не приносила вреда».
Молчание. Потом снова голос Агнес: «Я не знаю испанского. А латынь, которой меня учили, совсем забыла». Потом спокойный голос Сибиллы: «Может быть, Кристиан вам поможет. Пишите вместе, и посмотрим, что у вас получится».