что он, по меньшей мере, пока на самом деле всего лишь раб, обязанный беспрекословно исполнять его волю, включая женитьбу на той женщине, на которую ему укажет и с которой как со своей рабыней он тоже может делать все, что ему заблагорассудится.
Любопытно, что Сьюард считает, что Фейхтвангер был прав в своей догадке: упоминаемая Иосифом жена «из пленниц, взятых в Кейсарии», вероятнее всего, и в самом деле была наложницей Веспасиана, и Иосифу пришлось вынести это страшное унижение.
Нет никаких сомнений и в том, что венчание Иосифа с рабыней по еврейскому обряду состоялось именно в Кейсарии, куда герой этой книги был препровожден вслед за Веспасианом. Жил он во дворце, предназначенном для прокуратора, и это дало ему возможность не только наблюдать за личной жизнью полководца и его ближайшего окружения, но и быть в курсе всех происходящих событий.
Но в «Иудейской войне» Иосиф повествует не только об этом, но и о том, что происходит в Иерусалиме и в Иудее в целом, так, словно был непосредственным очевидцем этих событий, чего, понятно, быть не могло. Вместе с тем нет никаких сомнений, что Иосиф слышал обо всем этом из первых уст — слишком уж много там достоверных подробностей.
По всей видимости, он уже в то время вел подробные записи того, что услышал от действовавших в Иерусалиме римских шпионов, многочисленных перебежчиков, а также на допросах военнопленных, в которых ему приходилось участвовать в качестве переводчика (в чем он нехотя признается).
В задачу этой книги отнюдь не входит пересказ «Иудейской войны» и других произведений Иосифа Флавия, но вместе с тем в его рассказе о жизни Иерусалима 67–70 годов столько важных политических деталей, что этот рассказ приобретает не только историческое, но и весьма поучительное «надисторическое» значение, а потому автор счел необходимым остановиться на основных его моментах.
* * *
Как уже говорилось, в Иерусалиме изначально шла борьба между двумя партиями — «партией мира» и «партией войны». Сторонники первой, возглавляемой бывшими первосвященниками р. Хананом бен Хананом и р. Иехошуа бен Гамла, а также знатными иерусалимцами Иосифом бен Горионом и Симоном бен Гамлиэлем, считали, что шансов на победу над римлянами нет. Вооруженное сопротивление было для них лишь средство для того, чтобы в ходе переговоров добиться наиболее выгодных условий — в надежде на то, что римляне предпочтут таким условиям длительную военную кампанию с ее огромными финансовыми и человеческими потерями.
Но вторая партия «ревнителей» (они же, напомним, «канаим» на иврите и «зелоты» на греческом) была убеждена, что Рим находится на последнем издыхании и что с Божьей помощью и военной помощью, которой пришлют евреи Вавилонии и других стран диаспоры, а также, возможно, и с помощью Парфии вполне можно наголову разбить римлян и восстановить еврейскую государственность. В соответствии с этой концепцией они обвиняли стоящую на тот момент у власти «партию мира» в том, что ее сторонники, по сути, являются «агентами Рима» и вынашивают предательские планы.
Падение Галилеи и сдача в плен Иосифа нанесли сокрушительный удар по позициям «партии мира», поскольку Иосиф был ее непосредственным ставленником. В его неготовности умереть, но не склонить голову перед врагом многие увидели подтверждение тому, что Ханан бен Ханан и его сторонники вынашивают «предательские планы», и это значительно усилило позиции зелотов.
Именно в эти дни бежавший из Галилеи Иоанн Гисхальский вошел с остатками своей армии в Иерусалим, где с ликованием был встречен толпой горожан. Рассказы Иоанна о том, что в Галилее римляне вырезают сотни тысяч человек и нарушают собственные же обещания пощадить пленных в случае добровольной сдачи, еще больше подогрели страсти и убедили значительную часть населения, что сдаваться на милость врагу ни в коем случае нельзя, а нужно стоять до конца.
Вдобавок Иоанн заявил, что римская армия страшно ослаблена боями в Галилее, лишилась многих своих военных машин, ее боевая мощь подорвана и потому они «никогда не будут в состоянии перешагнуть через стены Иерусалима, даже если они вооружатся крыльями» (ИВ, 4:3:1). В сущности, эти слова были большим комплиментом Иосифу, но ни сам Иоанн, ни кто-либо другой этого не заметили.
Анализируя пути, которыми зелоты пришли к власти, Иосиф акцентирует внимание на двух моментах.
Первый заключается в ложной оценке силы римлян и переоценке евреями собственной мощи, благодаря той, по сути дела, пропагандистской кампании, которую начал Иоанн Гисхальский.
Второй — в том терроре, который развязали зелоты в Иерусалиме против всех инакомыслящих, в результате чего те, кто был не согласен с провозглашаемой ими военно-политической линией, просто стали бояться заявить об этом вслух.
Вслед за приходом в город солдат Иоанна (объявившего свое бегство разумным отступлением с целью сосредоточиться на защите столицы и ее окрестностей) город стал наполняться стекающимися со всех сторон вооруженными отрядами сторонников зелотов. Иосиф называет их не иначе как «разбойниками», вновь и вновь дает Иоанну Гисхальскому и проявившемуся чуть позже еще одному лидеру зелотов Симону (Шимону) бар Гиоре самые нелестные эпитеты и настаивает на том, что на их стороне была в основном городская чернь. Однако историки спешат напомнить о том, что Иосиф в «Иудейской войне» изначально пристрастен: во-первых, он являлся сторонником «партии мира», а во-вторых, просто не мог писать иначе, поскольку находился под жесткой цензурой Веспасиана и его окружения.
На самом деле зелоты, вне зависимости от того, насколько они были правы, действительно были героями и искренними патриотами, и среди их приверженцев были представители не только социальных низов, но и городской знати. Достаточно вспомнить, что одним из их лидеров был сын Ханана бен Ханана Элиэзер. Таким образом, народ раскололся надвое, и речь шла о самой настоящей гражданской войне, причем раскол этот произошел отнюдь не на классовой или какой-либо другой социальной почве, а именно на основе разного видения путей спасения и будущего нации.
Но вот в том, что большинство сторонников «партии мира» составляли убеленные сединами старцы и люди среднего возраста, а зелотов поддерживала в первую очередь молодежь, Иосиф, видимо, был прав. Как правдой было и то, что зелоты развернули в городе террор и запугивание всех своих политических противников.
На улицах Иерусалима стали попросту убивать или арестовывать любого, кто был заподозрен в сомнениях в необходимости ведения войны с Римом. В один из дней были арестованы и отосланы в тюрьму сразу три представителя высшей знати — государственный казначей Антипа, и потомки Хасмонеев Леви и Софа. За этим последовали новые аресты, и в результате, как отмечает Иосиф, «страшная паника охватила весь народ… и каждый думал только о собственной безопасности» (ИВ, 4:3:4).
Ужас, охвативший иерусалимцев, усилился после того, как все арестованные