«Что более унизительно для воина девятой башни: томиться в очереди к сумасшедшей ведунье или идти к Копинскому на поклон? О чем мне с ней говорить? — спрашивала себя Мира, наводя резкость на водосточную трубу дома номер десять по улице «Макаронное поле», которая почему-то обрывалась на уровне третьего этажа. — Что они могут знать про сумасшествие мира, в котором давно не живут? Драный прав: нечего гоняться за Ангелами, надо поселиться в библиотеке форта и просматривать ересь, которую сгружали для костра на протяжении миллионов лет. «Книга Эккура»… — вспомнила Мира, — содержит примерно столько же полезной информации…» Ее настроение совсем испортилось, но у дороги появилась старуха в широкой юбке и немного отвлекла ее сиятельство от тоски.
— О… человек, — отметила графиня. — Привет! — она потратила на старуху несколько секунд кинопленки.
— Ты женщина? — спросила старуха графиню.
— В общих чертах… Вернее сказать, персонаж женского рода. А что?
— Тогда почему не в юбке? Заметят — плохо будет тебе.
— Можно подумать, мне теперь хорошо, — сказала графиня и занялась настройками камеры.
Старуха подсела ближе, но желание общаться у графини пропало. Вскоре еще две старухи в юбках присоединились к компании. Может быть не такие старые, но определенно, девушки не на выданье. Дамы с глазами, полными священного ужаса, но исполненные решимости идти до конца.
— Что за дискотека здесь? — поинтересовалась графиня.
— А тебе что за дело? — спросила упитанная женщина в сарафане, словно графиня, того не ведая, заняла ее место.
— Я, может, тоже сплясать хочу.
— Ты? — воскликнула тетка и рассмеялась.
Ее смех поддержали подруги. Минуты не прошло, как над графиней гоготала вся улица. Все бордюры были заполнены стареющими особами женского пола в широких юбках и сарафанах. Все были возбуждены, галдели, повизгивали, размахивали руками. Графиня не заметила, как насмешки над ней перетекли в оживленное гудение безо всякого повода. Кто-то вспоминал былое. Кто-то мечтал о будущем. Кто-то оставил дома семерых детей и волновался. «Откуда их столько привалило?» — удивлялась Мира. Город производил впечатление совершенно брошенного людьми.
— Когда начнем танцевать? — шепотом спросила она соседку по бордюру. — И где ваша музыка?
— Ветер подует — начнется, — пояснила старуха. — Только нам с тобой здесь не светит.
— Почему?
— Я немолода, а ты неприлично одета.
— А что же светит молодым и одетым?
Толпа охнула и затихла, когда три юные барышни прыгнули на проезжую часть и начали трясти юбками. Сначала они развевали подолы, высоко поднимая ноги, потом стали прыгать по трамвайным путям. Графине это напомнило соревнования по прыжкам в высоту, во всяком случае, к танцам их движения никакого отношения не имели. К трем юным особам присоединились подруги. Графиня заметила, как поднялся ветер, и юбки прыгающих девиц стали развеваться сами. Их длинные волосы растрепались и закрыли лица. Девы стали прыгать выше. Ветер подул сильнее. Толпа на бордюрах затихла и в этой тишине, нарушаемой сквозняком и шуршанием юбок, послышался гул приближающегося паровоза.
Три минуты пленки было потрачено, когда на горизонте появилась дрезина, груженная в два этажа. Юные девы шарахнулись с проезжей части. Дрезина приблизилась к Макаронному полю, прогрохотала мимо собравшихся, и удалилась за угол, в соответствии с направлением рельсов. Графиня успела снять все. Первый этаж дрезины состоял из крупных мужчин, плотно сбившихся в кучу, облаченных в костюмы из кожи и металлических панцирей. Головы мужчин защищали шлемы, лица закрывали забрала. На плечах у крупных особей сидели те, что помельче, но тоже, очень плотно сбитые в кучу. Сидели с достоинством и презрением ко всему вокруг. Шлемы мелких мужчин были на порядок крупнее, плечи расширены за счет вставок. Их брутальные, воинственные осанки наводили на мысль, что дрезина отправилась на войну. Девицы, которые только что в панике тикали на тротуар, снова полезли прыгать на рельсы.
— Они вернутся, — заверила графиню старуха. — Дорога имеет кольцо. Никуда не денутся. Обогнут квартал и опять появятся здесь.
Действительно. Не прошло и часа, как девицы снова кинулись к тротуару. Та же дрезина выкатилась на Макаронное поле, так же прогрохотала железом мимо столпившихся дам. Так же скрылась за поворотом. Мужчины, нагруженные на нее, имели тот же брутальный вид.
— И сколько это будет продолжаться? — поинтересовалась графиня.
— Пока кому-то не надоест.
— А что должно надоесть?
— Девственницы… — старуха закатила взгляд к небесам. — Они источают мучительный аромат. Поднимается ветер, и мужчины уже не смогут себя сдержать. Кто-то не выдержит первым. Тогда все начнется.
— Что начнется?
— Сначала они поймают бегущих девственниц. А потом остальных бегущих.
— А тех, кто не побежит?
— Ну, знаешь! — возмутилась старуха. — Сидеть на попе можно и дома. Пришла сюда — бегай. Им интересно, когда убегают.
— Вот, интересно, почему?
— Совсем бестолковая баба! Школу прогуливала, наверно? Это же гормоны. Чем быстрее бежишь, тем больше их выделяешь. Чем выше прыгаешь, тем дальше их носит ветер.
— Ты, наверно, учительница анатомии?
— Я троих родила! — с гордостью сообщила женщина. — И еще могу. А скольких родила ты?
Когда в третий раз грохочущая дрезина с мужчинами промчалась по Макаронному полю, графиня поленилась снимать. Ничего нового на вверенном ей объекте не происходило. Ничего интересного тоже. Мужчины в дрезине делали вид, что собрание на бордюрах им безразлично. Девственницы, имеющие право прыгать на рельсах, делали вид, что им больше всех страшно. Но, когда случилось событие, камера едва не выпала у графини из рук. Самый мелкий, самый шустрый мужичок вдруг неожиданно спрыгнул с плеч товарища на асфальт. В падении он умудрился схватить девственницу за подол, юбка сорвалась, девственница с визгом и с голой задницей упорхнула на тротуар под общий свист негодования и восторга. Дрезина застопорилась так резко, что задние шеренги брутальных мужчин смели с платформы передние и чуть не раздавили водителя. В свалке началась стихийная драка. Придавленная часть оказалась самой недовольной. Придавившая — не желала признать за собой вину. Женщины приветствовали мордобой ободряющими воплями и шлепками по ляжкам. Чтобы шлепки были звонче, отдельные дамы, потерявшие стыд и срам, задирали подолы. Графиня в «водолазном» костюме чувствовала себя русалкой брошенной на мясной прилавок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});