помнит твоего имени, – со злорадством произнес Гадюка, – Ты не собираешься подчиняться мне даже когда жертва не знает твоего имени? Убей её!
Дрожащей рукой Этос поднял короткий меч. Перед его глазами всё вдруг затуманилось; Горячие слёзы потекли по щекам.
Взгляд старой женщины заскользил по широкому лезвию клинка и она прижалась к стене, чтобы не упасть:
– Пожалуйста, не делайте этого, кем бы Вы ни были, – чуть слышно произнесла она, медленно сползая по стенке.
Этосу показалось, что с тех пор, как он достал клинок, прошла целая вечность.
– Я не могу, – едва слышно произнес он наконец, пряча клинок в небольшие ножны. – Я не могу.
Гадюка с прищуром взглянул на него:
– Что ж, отлично. Я вижу, ты еще не усвоил этот урок.
Он сделал пару шагов вперед, и Этос оказался за его спиной.
Быстрым и резким ударом Гадюка ударил женщину кинжалом по шее. Затем, когда она потеряла сознание, плечом оттолкнул её, словно ненужную тряпку.
После этого Гадюка вновь обернулся к Этосу:
– Что ж, может это и к лучшему... Теперь она будет умирать медленно. И всё это из-за твоего малодушия, – произнес он, укоризненно цокнув языком, – Не допусти еще одной ошибки, мальчик. Приказ ты знаешь.
Этос понял, что его лихорадит.
– Нет, – жутким голосом произнес он, – Нет!
Внезапно он бросился вперед, держа клинок наготове.
Гадюка хотел было шагнуть в сторону, но сделал это недостаточно быстро.
Лезвие клинка Этоса неистово скользило по безжизненному телу Хьюлисс, превосходя самую зверскую пытку, какую мог бы придумать Гадюка.
– Что ж, – снова произнес убийца с чуть заметной угрозой, когда тело женщины перестало подавать какие-либо признаки жизни, – считай, что это был твой второй шанс. Но помни – в жизни каждого человека бывает только три шанса.
Он с каменным спокойствием прошел мимо Этоса и скользнул вниз, бесшумно шагая по ступеням.
Этос смерил пристальным взглядом тело Хьюлисс. «Моя работа. Дело моих рук».
Внезапно он почувствовал, как по его коже пробежал холодок бесчувственности. Слёзы высохли. Взамен появилось лишь любопытство. Боль... боль была не так ужасна, как он её себе представлял. Теперь это было лишь слабым колыханием, которое можно было и не замечать. Он почти захотел, чтобы ему стало хуже. «В самом деле, отныне я проклят».
Преодолев мгновенное замешательство, он последовал за Гадюкой, едва касаясь ногами ступеней. В следующую минуту они стояли вместе, окружённые Зазесспурской ночью.
Пока они шли обратно, Гадюка в душе очень радовался результатом проделанной за ночь работы.
Кажется, Этос выучил-таки этот важный для него урок.
*****
– Что это?
Гринвальд почувствовал смятение, в то время как Ла Валль наклонился ближе к тому, на что показывал Тенедайн.
Старый маг взял в руки тетрадь Гринвальда с записями о Гадюке.
Она была открыта на странице с планом аллеи, где Гринвальд собирался устроить засаду для убийцы.
Он мысленно выругался. Маг не хотел, чтобы Тенедайн знал о его интересе к убийце.
Как же он мог так небрежно оставить свои записи на верстаке, где каждый мог их обнаружить?!
– Это... моё личное дело, – ответил он нерешительно.
– Неужели? – саркастично спросил Тенедайн, словно бы чувствуя замешательство Гринвальда. Он всегда находил его слабые места, как акула находит жертву по запаху крови.
– Что ж, если это действительно твоё личное дело, ты должен всё знать о нём. Может, тогда расскажешь нам об этом деле? И, кстати, почему ты не сделал этого до сих пор?
Гринвальд чувствовал себя неуютно.
– Вам было бы неинтересно.
– О, будь уверен, теперь-то тебе удалось пробудить наш интерес, – сказал Тенедайн, – Если это задача, я, возможно, смог бы тебе помочь.
– Я так не думаю, – ответил Гринвалд, – как я уже сказал, это моё личное дело.
На губах Тенедайна заиграла улыбка, полная злой иронии:
– Ты расскажешь мне, что значат твои записи. Я не потерплю дерзости от своих подчиненных.
Гринвальд со злостью сжал зубы, медленно вскипая. Подчиненный?
Кто этот маг, чтобы называть его так?
– Мое дело касается человека, который может быть сумасшедшим. Мне кажется, что он выбрал неверный путь. И я задумал перехватить его, чтобы проанализировать смысл его действий.
Он говорил не задумываясь, не имея времени и возможности, чтобы выдумать другое объяснение, с которым смирился бы старый маг.
– Да ну? И как успехи?
– Пока никак.
– Пока никак?
– Очевидно, – тихо произнес Гринвальд, в душе испытывая горечь, – я его немного недооценил.
– Немного?
– Он меня чуть не убил.
Тенедайн жёстко засмеялся:
– Я бы сказал, что если ты оказался почти убитым, ты недооценил его сильнее, чем просто «немного»! Кто же он и почему ты считаешь его безумным? И что делает его таким опасным?
Лишь миг Гринвалд молчал, думая, на какой из вопросов ответить сначала, впрочем, не уверенный, что сможет дать определенный ответ хотя бы на один из них.
– Гадюка, – произнес он наконец, отвечая на все три вопроса сразу.
Ла Валль, до этого перелистывавший рукописные страницы, явно заинтересовавшись, поднял глаза на Гринвальда.
– Итак, – хрипло сказал Тенедайн, очевидно, оказавшись под впечатлением, – это оказалось слишком большим уловом для тебя, а?
Маг склонил голову в знак согласия.
– Но ты оказался слишком самонадеянным, – медленно произнес старый маг, не отрывая взгляда от записей в книге.
– Ты составлял план абсолютно неверным способом. В следующий раз мы будем действовать по моемуплану.
Гринвальд почувствовал жгучую ярость, и ему пришлось приложить титанические усилия, чтобы сдержать её:
– Что Вы хотите этим сказать?
Тенедайн усмехнулся:
– Спокойно, мальчик. Ты выглядишь так, словно вот-вот задохнешься.
Он снова бросил взгляд на записи.
– Я думаю, что твоя идея всё-таки не лишена смысла – анализ действий этого человека действительно будет весьма любопытен. Но, как я уже сказал, у тебя плохой план для того, чтобы поймать его. Здесь требуется идея человека, который обладает хотя бы маленькой долей интеллекта. Тогда, быть может, будет шанс поймать его.
«Хвастливый старый дурак!» – подумал Гринвальд, проклиная отвернувшуюся от него удачу. Как он мог допустить это? Теперь его записи находятся в руках этого старого, самодовольного мага.
– Ну, а теперь всё-таки расскажи, – сказал Тенедайн, откладывая записи в сторону, – что ещё ты знаешь о нём.
Гринвальд снова мысленно выругался. Теперь у него нет выбора,