взгляд на бар, откуда вынимает бутылку с виски и наполняет стакан для меня.
— Чистый, как ты любишь.
— Давай только без нравоучений, ладно? — хмыкаю, стягивая стакан и делая глоток.
— Ты стал слишком много пить, Макс.
— У меня много головняков, а алкоголь помогает снять стресс.
— Есть способы получше.
Марина садиться на подоконник, кладет нога на ногу и смотрит в окно. Я смотрю на нее. Знаю, что ей хочется поговорить, поэтому знаю, что это непременно будет, так что готовлюсь морально и физически: затягиваю канаты на чувствах и делаю еще один глоток Macallan[12]. Горло жжет, ее взгляд переходит на меня, тоже жжет.
«Она видит меня насквозь…» — и я сдаюсь.
— В последнее время их нет.
— В смысле? В Москве закончились задницы?
— Я их не хочу.
— Не говори только, что эта девчонка так вскружила тебе голову.
— Секс не поможет.
Марина усмехается, тоже делает глоток, а потом пожимает плечами.
— Окей. И что ты хочешь сказать, что вы там наверху кроссворды разгадывали?
— Я ее не касался.
— Да ну?
— Сегодня исключение.
— А говоришь, что секс не помогает…
— Это был не секс. Мы трахались.
— О, какие высокие отношения.
— То, что было сегодня, нельзя обозначить иначе. Это был не секс, а ебля. Я ее ебал, потому что в противном случае…
Замолкаю. Мне сложно в таком признаться, ведь я страшно боюсь увидеть разочарования в глазах своей старшей сестры, как бы глупо не звучало. Хотя и нет в этом ничего глупого: Марина видела гораздо больше, чем я, она была старше и больше запомнила. И что сейчас? Мне надо признаться в том, что то, за что она так ненавидит нашего отца, передалось и мне? Что я действительно похож на него? Нет. Я не могу. Но это и не требуется — Мара все поняла сама.
— Я думала, что ты ее ударишь сегодня за то, что было.
— Я очень этого хотел, — тихо говорю, жду, что она отстранится и жду разочарования, но Марина пару раз кивает и смотрит в свой бокал.
— Понимаю. Она перегнула конкретно. Хотя ты виноват сам.
Я знаю, что виноват сам. Знаю! То, чего я так боялся, свершилось — Амелия в курсе, и я без понятия как это исправить. Как мне ей объяснить, что все давно не так, как было изначально? Что тот спор ничего не значит теперь…Она мне ни за что не поверит!
— Зачем ты это сделал? — спрашивает тихо Мара, словно читает мысли, а я хмурясь смотрю на виски в стакане, который слегка болтаю.
Залпом выпиваю все, что осталось, отставляю стакан и нагибаюсь чуть вперед, уперев голову в основания ладоней. Сестра не мешает мне собираться с мыслями, тихо ждет, и когда я снова отклоняюсь и поднимаю глаза, говорю истинную причину зачем нужен был этот сраный спор.
— Потому что в тот день, когда мы заключили этот спор, я приехал домой по просьбе отца, а он трахал ее на своем столе. Он знал, что я приеду, и делал это специально.
— Я думала, что ты переболел ей.
— Я разозлился, и так родился спор.
— Ты не ответил о Ли…
— Не произноси ее имя, — грубо отрезаю, хмурюсь, — Я не хочу его слышать.
— Ты ее до сих пор любишь что ли?! Серьезно?!
— Мара, я только что сказал…
— А кто ее сестра тогда? — перебивает также грубо, дернув плечами, — Замена?
— Ты ее защищаешь что ли?!
— Она меня ударила, еще чего!
Фыркает, но я вижу в глубине глаз намек на уважение, и приподнимаю брови — это очень неожиданно, мягко говоря.
— Вот что нужно, чтобы тебе понравится? — усмехаюсь, — Ударить тебя?
— Один: один, но я вообще-то не об этом говорила.
— А о чем?
— В чем смысл держать ее рядом, Макс? — наклонив голову на бок, Мара щурится сильнее, — Мне казалось, что ты на ней подвис, поэтому она здесь. Мы же оба понимаем, что она ничего не сделает. Амелия слишком сильно ненавидит нашего отца, к тому же там замешена ее мать и…
— Только недавно ты утверждала, что ее невозможно прочитать.
— Но это лежит на поверхности. Его она презирает гораздо больше тебя.
— Очень мило.
— Хочешь милостей? Амелия любит тебя. Это тоже лежит на поверхности.
— Она никогда меня не простит.
— Простит, если ты этого захочешь. Но если ты этого действительно хочешь, отсылать ее обратно в город худший способ…
— Если она будет рядом, я ее убью.
Марина замолкает резко, а я перевожу взгляд на улицу и хмурюсь. Пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить, что я чувствую, но не могу их найти. Словно ничего не осталось, кроме ее чертовых глаз. Тру свои, чтобы избавиться от картинок, и тогда Марина делает ко мне аккуратный шаг, шепча.
— Макс, ты не навредишь ей, я почему-то уверена.
— Тогда ты ошибаешься, — прерываю жестко, — Сегодня я был на грани от того, чтобы ее ударить. По-настоящему ударить.
— Бред…
— Я ее толкнул. Сильно. Ты видела ее, она меньше меня раза в три, и меня это не остановило. Бред ли? Хм, не думаю.
— Справедливости ради, Амелия сама тебя выводила и делала это намерено.
— Она хотела сделать мне больно, потому что я сделал.
— Да.
— Вот именно, Мара…да. Я должен был держать это в голове, но когда она разделась перед Лексом, все просто растворилось. Меня так повело, что я не помню, как тащил ее до комнаты. Ты понимаешь это?
— Будешь дальше говорить, что не влюблен в нее? Просто смешно… — пытается пошутить, слабо улыбаясь, но я отбиваю и это.
Снова перевожу взгляд на улицу, глубоко вдыхаю, а потом тише продолжаю.
— Она меня дико раздражает, а когда начинает исполнять…Я думаю, что могу не сдержаться в какой-то момент. Рядом с ней я полностью теряю над собой контроль, не могу думать, действовать рационально — одни эмоции.
— С Ли…с ней было также.
— Нет, не также. Я всегда знал, что остановлюсь. Амелия же вызывает во мне желания и чувства, которые мне не нравятся. Она делает меня похожим на него.
— Ты говоришь, что тебя кроет, но, Макс, тем не менее ты ничего ей не сделал.
— Уверен, что после секса, все ее тело было сплошным синяком. Я себя не контролировал.
— Ты их видел?
— Кого?
— Синяки.
— Я на нее не смотрел.
— Значит ты не можешь этого знать…
— Мара, да брось…
— Это ты брось, Макс. То, что все говорят о вашей схожести, не значит, что она действительно есть. Как по мне, ты больше всех похож не на него, а