Платон рассеянно кивнул.
Из института вышел глубоким вечером. Оглядел безлюдные улицы в поисках служебного автомобиля. На глаза попался замызганный попрошайка, сидевший на перевернутом деревянном ящике и просивший милостыню. Он закутался в плащ с длинными, лежащими в дорожной пыли полами и непрерывно жевал, посматривая на прохожих из-под дырявой шляпы с огромными полями – Платон последний раз видел такую в далеком детстве на фотографиях прабабушки.
– Эй, – крикнул он. – Давай отсюда, бегом. Не нужно сидеть под институтом. Охрану позову, она тебя живо в два счета вытолкает!
– Сейчас-сейчас, – раздалось в ответ. – Ухожу. Не хочу доставлять неприятностей.
Попрошайка резво вскочил, схватил картонный коробок с миской для монет, и поковылял прочь, опираясь на странную палку, заточенную с нижнего конца.
– Чтобы тебя здесь не видел, – крикнул вслед удовлетворенный Платон. – Расплодилось бездельников, шагу ступить некуда.
Он повернулся и направился к автомобилю. Шел он неспешным шагом важного начальника, обдумывая, чем занять остаток вечера. Подойдя к машине, склонился над задней дверцей и вздрогнул от крика водителя, перепугано глядевшего за спину Платона:
– Берегись!
Он заметил в отражении перекошенное лицо подбегающего к нему сзади нищего, внезапно оказавшегося резвым малым.
– Что за…
Он вовремя отпрыгнул. Заточенная палка промахнулась и, чиркнув по бронированному стеклу, выскользнула из рук попрошайки и с деревянным стуком покатилась по асфальту.
– Сволочь! – закричал Платон. – Умом тронулся?! Я же тебя в тюряге сгною!
Нищий побежал к палке, похожей на кол, намереваясь закончить начатое. В планы Платона увеличение количества отверстий в организме не входило, поэтому он бросился следом и с размаху пнул ногой обидчика, тянувшегося к оружию.
Оба рухнули наземь, и Платон услышал, как порвался пиджак, и онемело плечо, на которое приземлился.
– Сдохни! – прохрипел нищий, пока Платон удерживал его подальше от палки.
К счастью, из автомобиля выбрался водитель и пришел на помощь, схватив кол и направив на грудь попрошайки. Следом прибежали охранники института, случайно заметившие драку перед крыльцом НИИ и толком не разглядевшие, кто кому «начищает» морду.
– Да это же Платон Иванович! – удивились они, разнимая дерущихся.
Неудавшегося убийцу скрутили в три погибели. Он сдался и перестал сопротивляться, поняв, что план сорвался. Шляпа слетела и укатилась под машину. Возле крыльца лежал ящик с рассыпавшимися монетами.
– Будь ты проклят за деяния свои! Кара падет на тебя! – кричал он, лежа лицом вниз. – Ни одно грешное дело не останется безнаказанным!
Платон тяжело сопел и разглядывал наполовину оторвавшийся рукав.
– Сволочь, пиджак испортил. Мразь. Еще и запонка выскочила. Золотая.
Не сдержался и пнул несостоявшегося убийцу под ребра. Тот охнул от боли, а когда снова смог дышать, продолжил насылать проклятия:
– Не усугубляй вину, дьявольское отродье! Каждый недостойный поступок будет оплачен кровью!
Платон склонился и за волосы оторвал голову от асфальта, чтобы повнимательней рассмотреть грязное лицо, на котором отсутствовали чистые места. Единственным светлым пятном, не покрытым слоем пыли, оставались полные ненависти глаза. Платон прищурился.
– Ба! Какие люди! – узнал он.
Настырный бородатый краепоклонник. Правда, в целях маскировки неопрятные косички были расплетены, и борода казалась еще более отталкивающей.
– Вы его знаете? – удивился водитель, продолжая сжимать палку.
– Да. Один из фанатиков, которые тут целыми днями шумят.
Платон отобрал кол и провел по нему ладонью, чувствуя шершавую царапающуюся поверхность. Он не разбирался в породах древесины, но сейчас был уверен на все сто:
– Осина?
– Разумеется.
Несмотря на испытанный шок, Платон нашел силы для улыбки. Нечасто тебя принимают за вампира.
– Батенька, ты ничего не перепутал? Я по ночам не летаю, кровь не высасываю, жить вечно не собираюсь.
– Нет. Но душа твоя черней смолы.
Домой Платон попал ближе к утру. Он зверски устал и мечтал выспаться после малоприятных часов в милицейском участке, где давал показания по факту происшествия. Зато теперь появился реальный повод для усиления охраны института и площадки добычи краенита.
Не раздеваясь упал на кровать лицом в подушку, намереваясь заснуть. По ощущениям полагалось провалиться в забытье мгновенно, но из-за стресса не спалось вовсе. Мышцы трясло от усталости. Он перевернулся, разделся, распахнул настежь форточку. Все без толку, мозг отказывался погружаться в сон.
Перебрался в кресло. Потянулся к выключателю, но передумал, посчитав темноту более безопасной. Настороженно вытаращился на черноту окна. Возможно, где-то там бродит очередной сумасшедший, желающий закончить проваленное предшественником.
Часы оглушающе тикали. За время, прожитое в этой квартире, он ни разу не замечал, с каким противным клацаньем движется секундная стрелка. Звук словно долбил в темечко, становясь громче с каждым ударом и сводя с ума.
Осторожно задернул шторы, опасаясь таинственных недоброжелателей, разгуливающих по грязным городским улочкам, включил маленький фонарик и в его слабом свете принялся копаться в сумке.
– Есть!
Успокоительное сегодняшнего вечера.
– Лоскутовское черное золото. Она же платоновка, – пробормотал он и, не найдя рюмку, налил серую жидкость в бокал.
По привычке всколыхнул содержимое, будто хотел прочувствовать аромат дорогого вина. Ударивший в нос запах спирта вернул в реальность.
– Как это можно пить? – подумал он, с отвращением разглядывая серебристые течения на дне бокала.
Он задержал дыхание и большим глотком выпил содержимое, чтобы не мучиться. Удивительно, но вкус оказался нейтральным и намного лучше, чем запах. Он-то приготовился к самогону, а получил нечто, вполне пригодное к употреблению.
Не напиться бы.
Припомнилось незапланированное утро в доме Костыля. Интересно, кстати, как Василиса поживает. Так же недовольна и пилит мужа?
Он вспомнил и о самом Костылеве и помрачнел. Вопреки прекрасным отчетам компания вчерашних алкоголиков не вызывала доверия.
«Если разобраться, – думал он, с удовольствием отмечая действие платоновки, – доверять нельзя никому».
Кого в институте ни возьми… Вот, к примеру, Мухин. Каждый день заходит в приемную и преувеличенно вежливо здоровается, а зенками своими при этом сверлит так, что сразу понятно – скучает по старому кабинету.
Кольцов изображает преданность и заинтересованность, но и ему доверять сложно. Если завтра станет выгодно, этот хитрый проходимец легко «настучит» на родную бабушку ради спасения собственной драгоценной шкуры.
Опять же, куда запропастился Тальберг? Никто не слышал о нем которую неделю. Всплывет труп в загородном ставке, спросят, почему своевременно не спохватились и заявление на розыск не подали. Надо поднять вопрос об увольнении.
Даже Адуев ненадежен. Как он раньше не сообразил – Саня в сговоре с Тальбергом и сознательно саботирует добычу краенитовой пыли.
Платон налил на донышке, решив, что большой беды от лишних двадцати грамм не будет. В этот раз неприятного запаха не заметил – платоновка пошла мягко и приятно согревала внутренности.
«Пора спать».
Он разделся до трусов и нырнул под одеяло. Сон настиг незамедлительно. Хотя до самого отключения сознания крутилась мысль, что мир не заслуживает доверия.
ГЛАВА X. Мед и ложка
41.
Василиса лежала, в блаженстве рассматривая кусок чистого голубого неба, ограниченный неряшливо выкрашенной рамой старого окна. Настроение у нее было такое же прозрачное и безмятежное. Или даже лучше, ведь облака иногда пачкались черными кляксами пролетающих птиц, а на душе – ни пятнышка.
Пока