Танька предложила играть в мафию, и выпускать из парилки только проигравших. Машка упала в обморок. Ее вынесли и поливали водичкой. Она оклемалась, встала и тут только выяснилось, что Таньки нет. Она спала в сауне. В стоградусной сауне! Спала!
Холодея и вспоминая телефон «скорой помощи» я потрепала ее по щекам. Она открыла осоловелые глаза, вытаращилась на меня, вдруг подскочила и вынеслась на улицу — в снег. А там принялась кидаться во всех снежками и убегать от Павла на проезжую часть.
Все бы ничего, но мимо проезжала полицейская машина. Увидев их, Танька вытянулась по струнке, приставила руку к башке и заорала: «Наша служба и опасна и трудна!»
Полицейские остановились, Сергей в халате (в чем выскочили, в том и находились на улице) пошел с ними объясняться. Они поняли, вошли в положение и даже сфотографировались с Танькой и ПалЮричем, причем на ней оказалась фуражка одного из них. Отдавая фуражку, она умудрилась пококетничать со служителями закона, и когда я ожидала, что ее как минимум арестуют, один из полицейских попросил ее телефон. ПалЮрич моментально обиделся. И пошел в баню в прямом смысле. Она же, вместо того, чтобы бежать за ним, побежала топиться в неработающем фонтане неподалеку. Менты уехали от греха.
Кое-как удалось ее поймать, под руки препроводить в баню, за стол с самоваром и баранками. Машку тошнило в душевой. Толик сидел с ней, обмахивая ее веничком и брызгая водичкой. Девчонки давно сбежали к своим ухажерам, Ваньке и Антону. Мы с Сергеем обнялись в углу и жалели друг друга. А Танька с ПалЮричем на двоих пели душевные песни.
Кое-как удалось потом всех развезти по домам и самим добраться. Зайдя в дом, рухнули в постель и уснули почти моментально.
Утром все пошло по известному месту. Проснувшись, я сразу испортила сюрприз Сергею. Ну не то чтобы испортила, и не специально, просто встала с постели и меня повело, голова закружилась, я рухнула на елку и потом, вместе с ней — на пол. Елку я подняла и поставила, осколки игрушек замела под нее, вытащив предварительно какой-то сверток. Машинально развернула и ахнула.
— Шуба! Настоящая!
Весь хмель как рукой сняло. Я сидела на полу, гладя шелковистый мех. Прибежал Сергей с одной намыленной щекой и бритвой в руках.
— Ну вот! — Огорчился он. — Хотел вручить под звон курантов.
У меня моментально испортилось и без того не радужное настроение. А я- то ему портмоне приготовила! А он мне шубу. Норковую. За бешеные деньги. Вот подлец!
В воздухе повисла чувство неловкости. Я всхлипывала, виня себя за неуклюжесть. Он молча подошел, накинул шубу мне на плечи, поцеловал.
— Прости, я виноват. Не надо было заранее класть под елку.
— Ты офигел?! — вскипела я. — Я накосячила, а он извиняется! Мне и так хреново от того, что я испортила нам праздник, а теперь вообще… Ы-ы-ы!
И заревела.
Он мялся, не зная, что делать, а потом вздохнул и ушел, наверное, к себе.
Я, в слезах, подошла к зеркалу, и покрутилась в новой шубе. Она была прекрасна. Никогда в жизни ничего подобного у меня не было! От этого я зарыдала еще сильнее.
Тут вернулся Сергей, идеально одетый, выбритый, набрызганный парфюмом, и в целом самый прекрасный и замечательный.
— Ну хватит, хватит, — поднял меня с пола, усадил на стул.
Я полезла обниматься.
— Прости меня, дуру!
— Все, простили друг друга и начали собираться на свадьбу, да? — он ласково вытер мне щеки и чмокнул в лоб. — А шубку просто надень, зима все-таки.
— Только больше ничего не дари! — взмолилась я. — Это не для моих слабых нервов!
— Договорились!
Пока я умывалась, он приготовил завтрак. Яичницу и бутерброды. И кофе.
От нервов мне даже кусок в горло не лез. Но я мужественно заставила себя. Взяла себя в руки. Съела все и выпила. Накрасилась, надела платье. Набрызгалась духами. Расчесалась. Надела сапожки на каблуке. И шубку.
— Королева! — восхитился Сергей. — Ну все, можно и к молодым выдвигаться.
— Сначала к Машке! — подняла я указательный палец вверх. Хотя к Машке было вниз.
— Я никуда не пойду! — простонала подруга, когда мы прошли в комнату.
Озадаченный Толик терся у порога.
— Я умираю! — трагически продолжила она. — Меня отравили враги!
— Ты сама себе враг! — подтягивая ее, решительно возразила я. — Ничего, зеленая кофточка замечательно оттенит чудный цвет твоей кожи.
И, несмотря на попытки изобразить обморок, одела ее в приготовленный к случаю костюм.
В общем, нам удалось собраться в кучу.
— О, шуба?! — соблаговолила она заметить. — Откуда?!
— Подарили! — кокетливо махнула волосами я, косясь в сторону Сергея.
— Везет! — завистливо вздохнула она. — И даже не на Новый Год! Эх!
— Ничего, тебе тоже подарят! — я с нажимом посмотрела на Толика. Он сделал вид, что рассматривает трещину на потолке.
И мы поехали к Таньке.
Она тоже была не готова. Вернее, была готова все отменить. И, похоже, еще со вчерашнего вечера. Как же плохо, что они с Павлом решили последнюю холостяцкую ночь провести раздельно! На полу лежали клочки свадебного платья, растерзанный букет и туфли с отломанными каблуками. Мы ахнули.
— Что случилось?!
— Все говно, — мрачно заявила она, хлебнула из бутылки шампанского и пошла в ванну.
Мы переглянулись.
— Твою мать! — с чувством произнесла я и подняла платье — оценить ущерб. Оно было испорчено безвозвратно.
— Так, все! — угрожающе сказала я, доставая телефон. — Я вызываю МЧС!
Через десять минут идеально причесанная, одетая в бордовое бархатное платье, длинную каракулевую шубу, с накинутым на плечи пуховым платком, дыша морозом и туманами, явилась София Павловна. Еще через десять минут Танька была вынута из ванны, напоена чаем с ромашкой, одета в выходное голубое платье из шкафа, украшена жумчужным ожерельем, сидела на стульчике ровненько, ручки на коленках, а будущая свекровь накручивала ей локоны. А мы с Машкой красили невесту.
Наконец, невеста была готова. Они с Софией Павловной обнялись, прослезились, встали у окна ждать возлюбленного, и тут зазвонил телефон.
Машка слушала то, что говорили, и ее лицо плавно из серо-зеленого превращалось в красно-бордовое. Она ничего не сказала, положила трубку и аккуратненько вывела меня в кухню.
— В кафе форс-мажор. Отключили свет, разморозились холодильники, повара ничего не успевают приготовить.
Я тихонько выругалась.
— Почему я не удивлена?! Все нормально, мы легко найдем другое кафе тридцать первого декабря без бронирования! Какому идиоту пришло в голову расписываться на Новый Год?!
— Может, сами приготовим? — неуверенно предложила Машка.
— Да запросто! — ответила я. — Только и продуктов нет, и людей тоже!
— Труба! — скисла Машка.
Тут в дверь