Но, да, настал 1929-й год. Поскольку те, кто стоял во главе средств массовой информации, имели непосредственное отношение к банкам, биржам, акциям, и так далее – пресса забила тревогу и раздула обвал биржи в небывалое событие. Перепугалась Америка, и перепугалась Европа. Англии пришлось также туго, как Америке, а Германии еще хуже. Дело в том, что благодаря истерике в прессе, напугалось и американское правительство, и американские банкиры. Стали отзывать немецкие задолженности. Германия заплатила, но тут оказалось, что теперь ей нечем платить репарации по Первой Мировой, которых требовала Франция. А Франция с бюрократическим правительством не поняла опасности положения и продолжала требовать, требовать, требовать (и поддерживала неплохой для времени Великой Депрессии уровень жизни в стране, пока пришедший к власти Адольф Гитлер не положил этому конец, и дура Франция моментально скатилась в ту же самую Великую Депрессию). В России творилось черт знает что – был голод в городах, голод в деревнях, неурожаи, коллективизация, расстрелы, репрессии, и Михаил Зощенко, весело проведший полуголодные двадцатые годы, приуныл основательно. Особенно после того случая, когда на политбюро Сталину прочли один его смешной рассказ, Сталин смеялся, а к концу сказал, «А в этом месте товарищ Зощенко вспомнил о существовании ГПУ».
В том же 1929-м году сын Джона Рокефеллера (того самого, который Standard Oil), Джон Рокефеллер-младший, взял у Колумбийского Университета в ренту участок между Пятой и Шестой Авеню в Нью-Йорке, в районе Пятидесятой Стрит, как раз напротив Собора Святого Патрика.
(Слово о Соборе. Сегодня он – главная католическая церковь Нью-Йорка, более известен, чем собственно главная церковь, Троицкая. Приход был повышен в ранге Папой Пием Девятым в 1850-м году, и архиепископ Джон Джозеф Хьюз объявил о намерении строить на этой земле новый кафедральный собор. Проект собора был создан Джеймсом Ренником (или Ренвиком) Младшим, работы начались в 1858-м году, прервались на время Гражданской Войны, снова начались, и были закончены в 1878-м году. Собор освящен был через год. Стиль – нео-готика. Большой, красивый и величественный).
Джон Рокефеллер Младший хотел было в купе с Метрополитан-Оперой построить на этом месте новый оперный театр, но оперная компания испугалась обвала акций и из проекта вышла. Тогда Рокефеллер решил построить на этом месте центр в честь себя. И приступил. Центр предполагал девять зданий в стиле арт-деко.
Термин арт-деко – американский, придуман франкофилом, выведен из названия французской выставки «Exposition Internationale des Arts Dйcoratifs et Industriels Modernes», и обозначает много разного, пересекаясь с евро-американским архитектурным стилем под названием модйрн, с треугольными бокалами для мартини, с нарочито стилизованными плоскими жанровыми картинками тридцатых годов – в общем, охватывает чуть ли не сорок лет артистических усилий. Упомянутые плоские картинки – отчаянная дрянь, и архитектура Рокефеллер-Центра – тоже безликая дрянь, кстати сказать, очень индустриальная, такая, о которой мечтали Татлин и компания в революционной России. Типа – поклонение науке-технике-индустрии вместо духовности. Но тот же упомянутый Эмпайр Стейт, необыкновенной красоты – тоже считается вполне арт-деко. Поди разберись.
Следить за тем, как идут дела с постройкой и меблировкой нового комплекса зданий, Рокефеллер-младший посылал своего … а вот не помню! да и не суть важно … в общем, не то сына, не то племянника. Молодого и очень вежливого. В частности, когда для вестибюля главного здания понадобилась фреска во всю стену, молодому человеку было поручено найти художника попрестижнее.
Великий Джон Сингер Сарджент уже умер, и было решено, что собственно американских художников, подходящих, в этот момент нет. Ну, нет и нет – пойдем поищем по миру.
В 1886-м году в Гуанахуато в Мексике родился некто Диего Мария де ла Консепсьон Хуан Непомусено Естанислао де ла Ривьера и Барриентос Акоста и Родригес. Люблю испанские имена и фамилии. Родился этот самый Акоста и Родригес в семье еврейских выкрестов, вполне приличной, и получил очень приличное католическое образование и воспитание. Но времена были интересные, и, ставши известным художником под именем Диего Ривьера, большеглазый толстячок провозглашал, что Бога нет – на весь мир. И, между прочим, рисовал фрески во множестве.
В 1907 году, в возрасте двадцати трех лет, Ривьера прибыл в Европу и сперва учился живописи в Барселоне, но потом переехал в Париж (это город такой во Франции), чтобы жить и работать с другими художниками и художницами на Монпарнассе. Друг его, Амедео Модильяни, нарисовал там его портрет в своем обычном стиле. Круг художников и друзей художников включал Илью Эренбурга, Макса Жакоба, хозяина галереи Леопольда Зборовского, и Моиса Кислинга. В книге «Париж Кики» (Кики была дама такая, богемная, тех лет, позировала и рисовала, и пела под гитару, на том же Монпарнассе) приведено множество фотографий того времени, и особенно меня поразили фотографии художника Кислинга в его студии. Стало быть, кругом краски, краски, холсты, кисти – все в порядке вещей. И вот две обнаженные натурщицы – одна очень молодая, вторая средних лет, с очень красивыми, очень женственными телами, такими телами, о которых Рембрандт мог только мечтать. Кислинг в комбинезоне, с палитрой в руке, чего-то им там объясняет, в спокойном тоне, показывая на рисунки, а они слушают. И тут же приведены фотографии его картин, а рисовал Кислинг так, как он рисовал. Был он немного кубист и немного формалист и еще чего-то, это не важно. Так рисуют дети, но не потому, что они таким видят окружающий мир, а потому, что они рисовать не умеют. Меня слегка покоробило от всего этого.
И вот Ривьера туда прибыл, атеист к атеистам. И долго там с ними гулял, ходил на вечеринки, рисовал (рисовал он неплохо, лучше остальных в этом кружке, те просто не умели, а Ривьера умел). В 1917-м году случилось в России упомянутая уже псевдо-революция, и в Париж прибыла Мари Воробьев-Стебельска, тоже своего рода художница. Получила в Париже кличку Маревна, сошлась с Ривьерой, и родила ему ребенка, девочку, нареченную Марика. Не она первая и не она последняя. Мало помалу Ривьера стал приобретать известность, особенно когда стал баловаться кубизмом. Будучи более профессионалом, чем Пикассо, Брак, Сезанн и прочая компания мошенников, он, похоже, слегка издевался над остальными кубистами в своих произведениях. Поскольку линия у него все-таки была, при этом была она индивидуальная.
В 1920-м году, через Италию, Ривьера прибыл в Мексику, где продолжал рисовать. В Мексике в то время художники увлекались именно фресками, причем на больших пространствах. Стиль фресок Ривьеры – упрощенные линии и яркие цвета. Политические взгляды Ривьеры и его постоянные наезды на церковь и церковников сделали ему славу скандальной личности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});