тесно, а на предпоследнем окажется больше места для локтей.
Когда мы зависли над «Интрепидом» с натянутой под нами грузовой сеткой, я увидел наше снаряжение, сложенное на палубе, — казалось, гора вещей была совсем миниатюрной. После того, как вертолет сбросил груз, я спрыгнул на палубу и прошел с полетной палубы внутрь корабля через открытую аппарель, похожую на те, которые существуют на паромах, курсирующих через Ла-Манш, на ходу посмотрев на часы. Было 21:30 по Гринвичу, Солнце уже скрылось за горизонтом.
На борту крайнего «Си Кинга» оказалось так много вещей, что оставшиеся люди просто сложили свое снаряжение в кучу и уселись сверху. Спасательные жилеты никто из них не надел, всем хотелось поскорее закончить работу; кроме того, перелет между кораблями занимал всего около пяти минут.
Ожидая захода на посадку, крайний вертолет завис примерно в семидесяти пяти метрах от палубы «Интрепида», и вдруг один из наших парней на палубе закричал: «Он упал!» — в наступающей темноте он увидел, как «Си Кинг» погружается в море. Немедленно по всему кораблю зазвучали ревуны, и по радио зазвучали команды: «Аварийная тревога! Аварийная тревога! Все по местам!»
«Си Кинг» ударился о волны и опрокинулся. Получив повреждения от удара, он быстро наполнился водой, но несколько мгновений еще оставался на поверхности, море заливало находившихся внутри людей. Оба летчика выбили двери и забрались прямо в свою резиновую лодку, которая автоматически надулась, когда машина упала в море. Один из наших парней, находившихся внутри упавшего вертолета, сидел в спасательном жилете, но никак не мог выбраться. Наконец, в полном отчаянии он потянул за лямки на своем самонадувающемся жилете и вдруг тот, внезапно надувшись, вынес его прямо из пробоины, образовавшейся там, где при ударе отломилась хвостовая балка вертолета. Он выбрался живым и увидел людей, цеплявшихся за борта резиновой лодки экипажа. Пока разрушенный вертолет медленно погружался под воду, выжившие могли думать только о своих товарищах, находившихся внутри воздушного судна. Это был ужасный способ умереть, и он очень сильно повлиял на нас всех.
На борту «Си Кинга» находилось тридцать человек, включая летчика, второго пилота и бортинженера. Той ночью в ледяных водах Южной Атлантики погибло двадцать два из них, и все, кроме двух, являлись военнослужащими эскадронов «D» и «G». В той ужасной аварии мы потеряли хороших друзей, они лежат на дне Южной Атлантики, так как их тела так и не были найдены. Их женам в Херефорде сообщили о гибели только через три или четыре дня, после высадки в Сан-Карлосе. Не узнала об этом и широкая общественность. Полагаю, что если бы дома, в Британии, плохие вести стали известны до того, как было объявлено об успехе высадки, то это нанесло бы серьезный удар по моральному духу населения.
Гибель двадцати человек из Полка помешала нам, но катастрофа не поставила под угрозу выполнение нашей миссии. Было бы гораздо хуже, если бы все эти люди были из одного эскадрона, но поскольку потери распределились между двумя подразделениями, с практической точки зрения погибших солдат было легче заменить. Говоря открыто, шоу должно было продолжаться несмотря на гибель стольких хороших людей.
Пусть это покажется черствостью, но в эмоциональном плане мы очень быстро справились с катастрофой. Причина была проста: в следующую ночь мы сами отправлялись в бой, а это заставляет ум очень сильно концентрироваться. И тем не менее, в катастрофе я потерял многих друзей. Одним из них был тот, кто совершил налет на почтовое отделение в Грютвикене, и его конверты с марками ушли вместе с ним на дно. Сколько они стоили, уже не имело значения.
На следующее утро командир эскадрона отозвал меня в сторону и сказал: «Послушай, мы хотим, чтобы ты стал сержантом горной роты». Это было своего рода продвижение по службе, хотя рота, к которой я теперь присоединился, очень поредела — из-за авиакатастрофы нас в ней осталось всего восемь человек: капитан Джон Гамильтон, который возглавлял высадку на леднике Фортуна на Южной Георгии и группу разграждения на острове Пеббл, я и еще шесть человек. Задвинув крушение «Си Кинга» на задворки своей памяти, мы сразу же начали готовиться к выполнению предстоящей задачи, ведь до основной высадки в порту Сан-Карлоса оставалось всего сорок восемь часов. Мы должны были сойти на берег на двадцать четыре часа раньше в Дарвине, примерно в пятнадцати милях к югу от места основной высадки, чтобы ввести аргентинцев в заблуждение и заставить их думать, что вторжение происходит там, а не на основном плацдарме.
В ночь перед нашими диверсионными высадками, на борту «Интрепида» я столкнулся со своим старым другом, которого не видел десять лет. Сержанта Иэна Маккея я хорошо знал, я служил с ним, когда он был в роте обеспечения 1-го батальона Парашютного полка. Иэн был очень приятным парнем и хорошим солдатом, но я был удивлен, увидев его, поскольку парашютисты не выходили вместе с оперативной группой, и поэтому спросил его, что он тут делает, на десантном корабле в составе 3-го батальона парашютистов, и он рассказал мне свою историю. Оказалось, что несколько лет назад он находился вместе с 1-м батальоном в Берлине и вступил в интимную связь с чужой женой. Когда эта связь была раскрыта, ему дали двадцать четыре часа на то, чтобы убраться из Германии. Вернувшись на базу парашютистов в Олдершоте, он стал инструктором, после чего его направили в 3-й батальон взводным сержантом. Мы сидели вместе за кружкой чая и разговаривали, пока не пришло время мне собирать свои пожитки и уходить. Когда мы пожали друг другу руки, я сказал ему: «Желаю удачи, еще увидимся!»
К сожалению, так и случилось — однажды субботним утром в Херефорде, уже после окончания войны. На экране телевизора в моей спальне вдруг появилась его фотография. Звук был выключен, и когда я прибавил громкость, то услышал, как диктор сообщил, что сержант Йэн Маккей из 3-го парашютного батальона посмертно награжден Крестом Виктории, одним из двух, врученных за прошедшую кампанию. Он был убит на горе Лонгдон, в одном из последних боев войны, в одиночку штурмуя аргентинский пулеметный пост. Йэн был очень храбрым человеком, и было вдвойне обидно, что он погиб всего за три дня до капитуляции противника.
В ту ночь эскадрон «D» был высажен на Восточном Фолкленде и совершил форсированный марш, отягощенный дополнительными боеприпасами и минометными минами, пока не занял позиции в районе поселка Дарвин, где находились значительные аргентинские силы, которые могли контратаковать основной британский десант. В ходе нашего отвлекающего