Читать интересную книгу Свадьбы - Владислав Бахревский

У Порошина потемнело в глазах, шагнул вперед, сорвал крест, бросил на землю:

- Примите меня, примите в ислам! Верую в аллаха, в преемника его на земле пророка Магомета! Примите, умоляю! - и все это на чистейшем турецком языке.

Тюремщик с надзирателем переглянулись. К Порошину подошел мулла.

- Чтобы быть настоящим мусульманином, нужно сделать обрезание.

- Обрезание? Да, да! Обрежьте меня! Скорее.

Федор сделал такое откровенное движение, что мулла поморщился.

- Сукин сын, как за жизнь-то свою поганую цепляется! - крикнули паломники Федору.

Он не оглянулся. Уходил с муллой. Один. У него подгибались ноги: “Господи, неужто уцелел?”

“Но ведь я должен был выжить, - вдруг вспомнил он Азов и есаула Наума Васильева, - я должен был выжить не ради себя, но ради Войска Донского. Я - хранитель государственной тайны”.

Бостанджи-паша рисковал. Он три раза подряд обыграл падишаха в нарды, и два из них с марсом - постыдный проигрыш. Мурад покусывал губы, и тогда бостанджи-паша проиграл. Да как проиграл! Большего проигрыша в нарды не бывает: с домашним марсом. Мурад рассмеялся, он пересилил невезение, саму судьбу пересилил.

- О великолепнейший! - бросил первый пробный камешек Мустафа-паша. - Я все эти дни думал о судьбе великого муфти.

- Если ты заговорил, значит, придумал.

- А что, если великий муфти, Хусейн-эфенди, исполняя волю аллаха, совершит хадж?121 Хадж - опасный подвиг. Дикие бедуины подстерегают караваны.

- Говори ясно и коротко.

- Я пошлю за ним троих, а за тремя - пятерых. Трое на одного и пятеро на троих. Местные власти арестуют последних за убийство…

- Это лишнее, но пусть за всем проследит еще один, весьма посторонний человек, который ничего не поймет, но сможет свидетельствовать о совершившемся.

Федор Порошин оказался тем посторонним, который очень мало мог понять из чужой ему жизни чужого народа. Любой мусульманин ужаснулся бы убийству великого муфти, боясь гнева аллаха, такой свидетель мог покаяться в грехах перед гробницей пророка. Для принявшего ислам гяура жизнь муфти недорога.

Глава вторая

Может ли мусульманка попасть в рай? Может. Но не милостью аллаха, а по милости мужа. Чтобы попасть в рай, нужно быть любимой женой.

Правоверному разрешено иметь четырех законных жен, но всех четырех одинаково даже турок любить не может. Любимице - рай, остальным, хотя тресни, - преисподняя.

А как быть вдовам?

Вдовья жизнь - сама суетись. Все сама! О земной жизни твоя забота, и о загробной - твоя же.

К святым местам дорога женщинам не заказана, но только замужним. Женщина может отправиться в Мекку, сопровождая супруга.

О аллах! Есть ли такой закон, который нельзя обойти?

А теперь рассказ пойдет о калфе Мехмеде. О пьянице Мехмеде, пострадавшем из-за своего пристрастия к вину. Даровое стамбульское винцо обернулось для Мехмеда струей раскаленного масла. Ах, легкий был человек калфа Мехмед! Ему бы обидеться на весь род Адамов, а калфа, отколупывая с лица кусочки отсохших болячек, рассказывал друзьям-подмастерьям и хозяину-мастеру о своем подвиге. О том, как он застал воров, сбивавших замок со склада с кожами, как он, калфа Мехмед, набросился один на четверых, как он гнался за ними и догнал себе на беду. Один из негодяев плеснул на героя раскаленным маслом.

Мастер-кожевник поверил каждому слову Мехмеда. Трудно не поверить человеку с таким обожженным лицом. О бесстрашном калфе мастер рассказал любимой четвертой жене, а жена - всей бане, в которую она готова была ходить хоть каждый день. И так уж случилось, молва о бесстрашном калфе Мехмеде достигла ушей молодой вдовы по имени Элиф122, владелицы большого состояния, ибо ее покойный муж был торговцем кожами и не имел наследников.

Бедная Элиф вот уже год как решалась отправиться на богомолье в Мекку, но не могла найти достойного подставного мужа, мужа на время, мужа за умеренную плату, который был бы ее повелителем только в дни паломничества.

В добрые старые времена обмануть аллаха было просто. Пришла к мечети, шепнула дервишу: “Друг мой, не хочешь ли быть моим мужем на время богомолья?” - “Хочу, душа моя! Сколько ты мне заплатишь?” - “Десять алтунов, друг мой!” - “Согласен быть мужем за двадцать!” И все. Можно отправляться в святые места. Развестись проще простого. Стоит мужу сказать: “Жена, уйди от меня!” - и брачный союз разорван.

Обмануть бога просто, а вот быть обманутой человеком еще проще. За развод теперь требуют чуть ли не половину состояния. Поневоле будешь осторожной.

Короче говоря, Элиф подкараулила калфу Мехмеда на улице и спросила его:

- Мехмед, хочешь быть моим мужем на время богомолья?

- Почему бы мне этого не хотеть? - удивился калфа.

- Но сколько ты хочешь получить за услугу?

- Напоишь меня вином перед дорогой, будешь кормить во время странствия, а по возвращении опять напоишь досыта вином.

- О! - воскликнула Элиф.

И они отправились в путь, прочитав, как положено, первую суру Корана, первую молитву мусульманина.

“Слава богу, господу миров милостивому, милосердому, держащему в своем распоряжении день суда. Тебе поклоняемся и у тебя просим помощи. Веди нас путем прямым, путем тех, которых ты облагодетельствовал, а не тех, которые под гневом - не тех, которые блуждают”.

***

Элиф и Мехмед сели на корабль, отплывающий в Сирию, в город Триполис. Корабль и от малого ветра скрипел, как скрипит старый, рассохшийся дом перед сносом. Палуба выпирала двумя горбами, и очень верилось: двинет хорошая волна под днище - и корабль послушно разломится.

Старость не облагородила посудину. Из трюма несло, как из выгребной ямы. В трюме везли рабов. Хозяин корабля, он же купец и капитан, всю жизнь торговал живым товаром.

На палубе ступить некуда. Здесь разместились бродячие дервиши и неимущие паломники.

На всем корабле только четыре каморки. Одну занимал капитан, другую - трое молчаливых, очень грубых людей. Они были одеты как простолюдины, но повадки у них были солдатские; третью каюту капитан уступил Мехмеду и его жене. В четвертой - чудеса, и только! - поместился сам великий муфти Хусейн-эфенди, совершавший теперь хадж по повелению султана Мурада.

Хадж, или посещение Мекки, - одна из пяти главных обязанностей мусульманина. Кроме хаджа, правоверный должен уверовать в ислам, совершать молитву пять раз в день, держать пост и ежегодно выделять часть имущества в пользу бедных - закят. От хаджа никто не освобожден, больные и слабые имеют право па замену - бедэль, - но бедэль стоит денег.

Калфа Мехмед, глядя в синие волны, зажимал в кулаке свой толстенький нос, крутил его до боли и боялся проснуться. У него, калфы, - жена, он совершает хадж, и не победняцки, а так же, как сам великий муфти. Правда, у Хусейна-эфенди есть слуга, но у Мехмеда - Элиф, жена Элиф!

Целый день торчал Мехмед на палубе, не решаясь войти в каюту. Но солнце в конце концов утонуло в море, и Мехмед отворил дверь. На него не зашумели. Тогда он вошел в каюту. Молчание. Мехмед затворил за собой дверь и примостился на краю дивана, где, подобрав под себя ноги, сидела Элиф. Лицо ее было закрыто покрывалом.

- Плывем, - решился прошептать калфа.

- Ах! - ответила Элиф, сбросив с лица покрывало, и Мехмед увидел, что временная жена его прекрасна.

Но ведь если женщина открыла перед мужчиной лицо, значит, этот мужчина - а этим мужчиной был он сам, калфа Мехмед, - значит, он ее муж - ведь ни отцом, ни братом Мехмед Элиф не приходился.

Федор Порошин был на этом же корабле среди паломников-бедняков и дервишей. Перед отплытием с ним говорил какой-то важный турок. Турок спрашивал, откуда урус знает по-турецки, и Федор рассказал, что в Москве служил у князя, читал ему на сон книги, переписывал редкие рукописи, изучал языки, а потом отпросился и Иерусалим, но сам помышлял перейти в мусульманство, ибо в исламе - истина, и потому, что нет в мире более могущественной страны, нежели Оттоманская империя. Турку речи Федора понравились, и он обещал взять его по возвращении из хаджа на службу, но во время хаджа ему надлежит присматривать за пятью паломниками. Этих паломников Федору показали, дали ему денег, обучили, как вести себя, и посадили на корабль, который отправлялся в Триполис.

Они стояли на берегу, на чужой земле, среди чужих людей, говорящих на непонятном языке. До Истамбула двести фарсахов123, поздно пугаться дальнего пути.

К Мехмеду подошел слуга великого муфти.

- Мой господин приглашает вас идти по снятым местам вместе. Он купил четырех ослов и двоих из них дарит вам.

- О, мы благодарим великого муфти!

- Мой господин просит во время путешествия не называть его ни великим муфти, ни настоящим его именем. Отныне моего господина следует называть Осман-бек.

- Слушаю и повинуюсь, - поклонился Мехмед слуге бывшего Хусейна-эфенди, третьего человека империи.