Читать интересную книгу Кирза и лира - Владислав Вишневский

Как взрыв! Раздается неимоверный грохот переворачиваемого вверх ногами стола. К этому добавляется громкий дробный топот ног бедняги-танцора. Громкое хлопанье руками о голенища сапог, как в пляске вприсядку, и истерическое подвывание, причем с нарастающей силой: ой! — ой! — ай! — ай! Затем, это неизбежно, следует его судорожное, с глазами навыкате, скидывание сапог с одной или с обеих ног сразу… Сидя где-нибудь уже на полу, в проходе, прыгая на заднице, гасит, бедолага, хлопая руками дымящиеся портянки и штаны хэбэ. «Фу-х, фу-х, фу-х!..» — дует, остужая свою болячку.

Ха-ха-ха-ха… Хи-хи…

Думаете это все? Нет, конечно.

Добавьте к этому реакцию задремавших в тепле солдат. Других, тех, которых много! Которые не были в курсе предстоящего концерта, и у которых тоже возникли свои судорожные неконтролируемые реакции со сна на этот неожиданный переполох. Для них это тоже, как выстрел стартового пистолета для бегунов на короткую дистанцию. Их ноги чётко срабатывают на опасные или непонятные команды-звуки… Это надо видеть!.. Как это они, в первые две-три секунды — гляньте, гляньте! — красиво и дружно — ещё не проснувшись! — резво стартанули из-за своих столов и сразу на выход,… Представили?..

И это ещё не все.

Посмотрите теперь на командира. Да, да, на командира, который тоже по-своему дремал, повторяя день за днем, год за годом заученную тему, у него от неожиданной встряски, тоже глаза на лбу, голова втянута в плечи, как от удара — Воздух! — и в немом ужасе открыт рот… И стоит он несколько секунд, простите, враскорячку, уцепившись двумя руками за свой стол, тем самым крепко удерживая свой авторитет, а себя от желания выскочить из класса первым — ему-то до выхода всех ближе.

…А какие у всех лица!.. О-о-о!

Весь спектр эмоций: от сильного испуга (ой, мама, хана!) до страшной ярости (кто посмел, так, бля, пугануть, а?). В такой-то момент, да со сна, это, пожалуй, оправданно и справедливо! Кого и когда радовал простой, скажем, фальстарт? А уж в такой-то момент, в такой-то обстановке — тем более. Да ладно, что тут рассказывать — эту картинку нужно хотя бы один раз увидеть, причем, лучше только со стороны.

Ну, понятно, что «скреперу» больно. Понятно, что там, в сапогах жжёт… Дурацкая шутка — что там говорить. Конечно, дурацкая. Это мы всё знаем. Но ведь, с другой стороны, какой неожиданно мощный эффект, а? Какие эмоции! Какая целительная разрядка в наших серых солдатских буднях! О-о! Это дорогого стоит!

Теперь всю эту картину представили, пережили? Да-да, полный атас! Причём, для всех. Гвалт и неразбериха длятся не больше минуты. Наш скорый самосуд на корню пресекается быстро приходящим в себя командиром. Он, мужественно оторвавшись от стола, ещё правда взъерошенный, но уже вполне по-командирски зло рявкает, пусть и на фальцете, дежурную для нас и себя команду: «Встать, смирно!». На то он и командир, чтобы первым в себя приходить, а потом и солдат воспитывать. Всё правильно.

Авторов переполоха обычно вычисляют мгновенно. Они как на ладони, они у всех на виду. Вот они, голубчики! Реакцию их полного морального удовлетворения, в смысле подлого, с захлёбом, хихиканья, почти до истерики, скрыть просто невозможно — никому ещё не удавалось. Полный экстаз счастья только у них одних. Вот они, создатели, вот они, устроители грандиозного одноактного «трах-тарарама», неожиданного для всех кавардака. Их дергающиеся от сдавленного смеха и истерических конвульсий счастливые рожи никуда сейчас не спрячешь, ни в карман, ни в шапку, ни под стол — никуда! Они перед нами, авторы и режиссеры, жалкая кучка счастливых зрителей. Всем вокруг сейчас очень плохо, а им одним, понимаешь, очень хорошо, а? Как это так, а?.. Не пор-рядок!

…Как сладок миг счастья, и как печально он короток!

Сейчас им выдадут и цветы, и аплодисменты, и все положенные лавры по случаю. Они получат свой чопик, по самые эти… в смысле гланды.

Командир же, приходя в себя от нервной встряски и размышляя над перечнем наказаний, привычно разминает нас известным дежурным упражнением: «Взвод, встать-сесть! Встать-сесть! Встать-сесть!..» Пары, таким образом, спускает.

Успокоившись, командир злорадно объявляет каждому из возмутителей спокойствия обычно по два наряда вне очереди, редко когда по три.

Всё, концерт закончился, казнь состоялась.

Все проснулись от этой встряски и теперь, сидя за столами, до перерыва вяло слушают. Изредка, вспоминая увиденное, восхищенно громко хмыкают. Находя уже ситуацию смешной и забавной. Все с удовольствием размышляют над этим неожиданным развлечением и в душе очень жалеют нарядчиков. Да-да, нарядчиков, не удивляйтесь. Беднягу — «скрепера» не жалко, чего там жалеть — ну болячка и болячка, заживёт.

Правила игры для всех одни: не зевай, не лови ворон. Все же знают, что ни в столовой, ни в строю, ни на перекуре, ни в наряде, ни в туалете, ни во сне — нигде зевать нельзя. Об этом всегда нужно помнить — как на том плакате — «враг не дремлет!» Всегда нужно помнить, что здесь в любую секунду могут такую каверзную шутку отчебучить — мало не покажется. Это нормально. Юмор у нас такой. Как живём, так и шутим.

Вместе с тем, мы очень хорошо понимаем, что это делается не со зла, а чтоб нам же не скучно было. Да и отрицательные эмоции нужно же куда-нибудь девать, правильно? А их за день у нас накапливается столько, что мы, с благодарностью их сжигаем в хохоте от любой эффектной шутки. Пусть и дурацкой. Пусть и за счет пострадавшего. Он ведь тоже потом хохочет над собой, рассказывая, как он гасил окурок, на заднице лягушкой прыгая по полу, на глазах обалдевшей от удивления роты. А вот два наряда вне очереди для ребят, которые для нас, по-сути, старались, это гораздо хуже, это совсем неприятно. Этих ребят нам жалко. Мы знаем, как им в наряде будет не сладко.

Выбор наказаний в армии обычно не очень большой, мы это уже, считай, знаем. Но широк и глубок по степени диапазона его моральных возможностей, в смысле унижения человеческого достоинства.

Об этом можно писать научные труды, диссертации, книги, пособия. Почему, например, когда люди попадают в замкнутое пространство и определенную зависимость, в армии, скажем, отношение к ним и их уровень нивелируется, опускается до уровня одноклеточного? Почему в нашей армии так буйно цветет физическое принуждение и моральное унижение будущей опоры государства, главной опоры армии — её солдат? Почему юноша, молодой солдат, обязательно должен пройти через физическую и моральную ломку? Зачем? Для чего?.. Наверное, это происходит потому, что уровень задач, бытовых проблем и отношений в армии, главным образом, предельно примитивен и примитивно же организован. А примитивизм условий, как известно, порождает примитив взаимоотношений, нивелировку и насилие Я знаю точно, солдату это совершенно не нужно, это не нужно и его родителям… Значит, получается, это нужно государству? Значит, это нужно нашей Родине?! Так ли это? Не может быть! Парадокс какой-то! Нет, получается — так. В голове такое не укладывается… Эх, Родина, Родина!.. Ведь даже коню понятно, что солдат-раб — это очень плохой солдат. Пользы от такого солдата, его родной стране, считай, ноль… Одни хлопоты, расходы, да проблемы. (Эта тема, точно ждёт своего пристрастного исследователя!)

Ур-ра-а!

Рубикон перейден!..

Ур-ра-а! Наша учебная рота проверку сдала на твердую пятёрку. Ур-ра! Ур-ра! Ура! Кто бы мог подумать! Как ротный хотел, так у нас и получилось. Наш ротный вообще молоток! И старшина тоже молоток. У нас в армии все молотки. И мы тоже.

(Естественно, что же еще может родиться от молотка! Возможно, кувалда?!)

Ур-ра, сдали! Судите сами: политподготовку на пять, строевую на пять, боевую на пять, спецподготовку на пять, все остальное тоже на пять! Правда, жутко перетряслись, перенервничали за время этой долбаной проверки, но сдали. Ур-ра! Никакой теперь «Тмутаракани», никакой тундры, никакой тебе ё… матери на той холодной Чукотке. Хотя (стоп!), радоваться рано, кто его тут в этой армии что знает — кого, куда пошлют. Но все равно, пусть и шёпотом, но, ур-ра-а-а!

Одного не могу понять: как я умудрился отстреляться на «отлично»? Я ведь теперь в очках, если помните, как Макаренко, и это для меня проблема. В очках стрелять, целясь одним глазом — правду говорю — совсем не могу. Стекляшка-линза, подлая, преломляет расстояние, искажает предметы. Непонятно потом, куда та пуля полетит? При этом то стекла в очках в нужный момент замерзают, то они грязные, то, простите, сопли мешают — нос совсем отмерзает от металлической очковой оправы. А без очков тот же эффект, ещё и хуже. С этими очками какая-то ерунда получается: без них уже вроде и не могу, а с ними ещё хуже. Как это так?

Но мишени… Ха!.. Мишени падали, и поясная и ростовая, одна за другой. Может, когда и попадал я, может, падали от ветра, может от звука, не знаю, но падали, классно так, на спину. Мы в надежде только на отличный результат бегали к мишеням искать свежие дырки от своих пуль, выискивали точки, не замазанные мелом. Очень ревностно сравнивали свои результаты с другими мишенями: